На вопрос мне понятно никто не отвечает. И остается лишь сидеть, крепко прижав к себе чужого малыша. Где его мама? Что сделал с ней тот ужасный человек? Что сделает со мной и с этим крохой? Мы у него в заложниках?
– Приехали.
– Что это за место?
Мы загородом и вылезать из машины совершенно не хочется. В окружающей темноте сложно разобрать что-то еще. Здесь нет яркого уличного освещения. Да и тонировка мешает.
– Выходите из машины.
Шофер уже обошел и открыл дверцу с моей стороны. Стоит. Ждет. Я жмусь к сидению. Понимаю, что, если начну сопротивляться, он просто вытащит меня силой. Такому бугаю ничего это не стоит. А ребенок опять напугается. Бедная кроха итак натерпелась.
Вздыхаю и вылезаю сама. С горечью осознаю, что шубка моя идет в утиль. На ней слюни малыша, и он даже, кажется, немного срыгнул. А может она. Мальчик или девочка у меня в руках, я не знаю. Просто крошечный сопящий комочек.
Ребенок чужой, но я не испытываю к нему никакой неприязни. Хотя опыта воспитания таких крох у меня ноль. Мои оболтусы в школе уже сами умеют одеваться и, конечно, ходить на «горшок». А еще порой драться и сквернословить. Но от этого я их активно отучиваю. А вот что делать с таким крохой, ума не приложу. У меня ведь даже подруги нет, чтобы посоветоваться.
Прихожу к выводу, что жизнь моя одинока и грустна. Когда каждый день занят работой – этого не ощущается. Но вот сегодня, да еще в такой ситуации чувствуется, как никогда. Пропади я, только родители хватятся ито не сразу. На работе может и будут искать. Позвонят на телефон пару раз. А потом просто уволят задним числом.
И никому не будет дела, где и как сгинула Полина Решетникова тридцати четырёх лет отроду в красивой, почти новенькой шубке, купленной на скромную зарплату учителя.
– Входи, – мой провожатый все так же немногословен.
Отвлекаюсь от мрачных мыслей и понимаю, что мы находимся на частной территории. Вокруг высокий каменный забор в два человеческих роста. Ворота железные и наверняка работают с пульта. Впереди мелькает огромной черной громадиной дом. Холод здесь просто жуткий. Загородом еще морознее, чем на прогретых выхлопными газами улицах.
Меня толкают прямо внутрь. Запинаюсь о порог и едва не падаю. Шофер-охранник лишь слегка качает головой. Наверно, считает меня растяпой. Я и сама боюсь уронить ребенка. Прижимаю его к себе, словно маленький драгоценный клад. Внутри срабатывает то материнское, что спало столько лет и вот наконец проснулось. Потянулось к чужому ребенку. Защитить. Спасти. Обогреть.
– Вам это просто так с рук не сойдет! – бросаю прямо в мужчину, – меня обязательно скоро хватятся. Полиция будет искать… с собаками.
– Раздевайся.
Сначала вздрагиваю, но он кивает на вешалку для верхней одежды, и я выдыхаю. Глупости. Кому я нужна. Моя внешность не сшибает с ног. Молодость уже начинает слегка увядать. Не шестнадцать поди.
– Я… я… буду жаловаться! Президенту!
Бросаю последний аргумент, но на меня все так же равнодушно смотрит одна пара нечитаемый глаз. Это не человек. Это столб. Говорить с ним бесполезно.
Я немного приободряюсь, понимая, что меня не будут сейчас бить или убивать. В доме достаточно тепло. Видно, что он жилой. Свет мы не включаем. Видимо охранник тоже боится разбудить малыша.
– Позвони своему начальнику, – сверлю его решительным взглядом, – или ты ему сейчас звонишь или сам будешь качать ребенка.
Слегка отнимаю малыша от груди в жесте, что готова в любой момент его отдать этому громиле. Не отдам, конечно. Но припугну. Другого выбора, как шантаж, у меня нет.
Мужчина с легким оттенком удивления смотрит на ребенка. Думает пару секунд. Может прикидывает, справится ли с ролью няньки. Наконец достает телефон и нажимает на экран.
Глава 3
Не так я планировала провести новогоднюю ночь. Ох, не так. Где моя елка, где вкусный оливье с майонезом и зеленым горошком, где атмосфера праздника? Вместо этого чужой огромный дом. Маленький пищащий ребенок в моих руках. И немой водитель. Благо хоть он меня не бросил. Но скорее не из жалости ко мне. Думаю, у него на меня инструкции.
Как там сказал этот страшный человек, прежде чем оставить меня стоять на заснеженной дороге с чужим ребенком в руках, «если ребенок будет плакать или голоден, ты пожалеешь об этом». Вот, видимо громила и следит, чтобы я четко выполняла все распоряжения его хозяина.
Снова в голове образ сурового мужчины. Там, в тусклом свете фонарей, на пронизывающем ветру он показался мне невероятно страшным. Этакий бандит остановившийся, чтобы подобрать на дороге девушку для развлечений. Правда он быстро развеял мои фантазии. Я для него слишком старой оказалась. Будто он сам молодой и прекрасный принц. Судя по блестящей седине в волосах и жестким морщинкам, уже пролегающим на переносице и в уголках глаз, ему самому за сорок.
Впрочем, для мужчины идеальный возраст. Не слишком молод и зелен. Но еще не стар. Хотя, мне то какое дело?
– Василий, – охранник-шофер рядом вздрагивает, – записывайте, что купить. Мне нужны подгузники возраст месяцев на пять, присыпка, влажные салфетки, детская смесь…
Пока перечисляю, физиономия шофера становится все грустнее и грустнее. Словно я ему не детские мелочи перечисляю, а как минимум детали для сборки атомной станции в домашних условиях.
– Вы все поняли? – уточняю на всякий случай.
Он кивает, но по лицу видно, как мало он понял. И что детали для атомной станции он смог бы достать гораздо быстрее и эффективнее, чем подгузники на малыша. Тем не менее мужчина разворачивается и уходит. А я на время остаюсь одна.
Малыша с рук не спускаю. С охранником мы успели немного познакомиться, пока он пытался позвонить своему хозяину. Тот так и не взял трубку. Чем вывел меня из себя окончательно. Ну, что за безалаберное поведение оставлять своего ребенка на совершенно незнакомого человека? Органы опеки по нему плачут!
А вдруг это не его ребенок? Мелькает в голове страшная догадка. Он его украл. А меня как свидетеля уберет за ненадобностью. Сердце в груди то ускоряется, то бьется медленно-медленно, пока хожу по дому. Осматриваю комнаты.
Внутрь каждой не захожу. Просто хочу убедиться, что я и ребенок здесь в полной безопасности.
Дом совсем не похож на обиталище бандита. Наоборот. Стильный выдержанный интерьер. Нейтральные цвета на стенах и в мебели. Современная обстановка. Больше всего меня восхищает огромный встроенный прямо в стену шкаф.
Внутрь не заглядываю. Но стоит представить сколько мелочевки и всякого хлама можно туда уместить. Разгорается чисто женская хозяйственная жилка. Уж я бы тут развернулась.
Но быстро привожу себя в чувство. Не стоит заглядываться на чужое имущество. И тем более на чужих мужчин. Ведь если есть ребенок, где-то должна быть и его мать. Жена или любимая того брутала с дороги.
Не спускаю малыша с рук, хотя они уже изрядно устали. Он не большой еще, но и не новорожденный уже. Даже спина побаливать начинает. Но положить на диван или стол опасаюсь. Дождусь, когда вернется шофер. Среди покупок должны быть и пеленки одноразовые. Кроху надо положить на них, а не на поверхность сомнительной чистоты.
Пока хожу по дому, малыш совсем затихает. Согревается от тепла и от мерных движений. Начинает забавно сопеть носиком. Такая маленькая милая кроха. Даже сердечко замирает.
Я никогда не думала о том, чтобы стать матерью. Родить, ребенка без отца. Для себя, например. Я не хотела, чтобы мой малыш рос в неполноценной семье. Не хотела, быть эгоистичной. Но сейчас, глядя на кроху, мирно спящую в моих руках, внутри начинает шевелиться невероятное тепло.
И в то же время меня всю начинает трясти изнутри. Как можно быть таким нерадивым папашей, чтобы бросить такого беззащитного кроху. Оставить с посторонним незнакомым человеком. Этот мужчина просто ужасен – делаю последний вывод.
Где-то часа через два, когда моя спина окончательно отваливается, возвращается водитель. Я его даже не ругаю. Видно, что мужик сам в шоке. Наверное, впервые покупал подгузники и выбирал детскую смесь. Думаю, он бы с большей охотой в перестрелке поучаствовал. Или отбивался от дикого бездомного пса, чем вот это все.