К двум часам дня рота возвращалась с занятий и после некоторой паузы уже стояла в строю, готовая отправиться на обед. С трех часов до пяти – личное время, когда можно почитать книжку, написать письмо к родным, далее, до ужина – спортивные занятия и хозяйственные работы. Ну а после ужина, уже ближе к восьми часам и до отбоя – свободное время. Молодые солдаты быстро привыкали к ограничениям по времени, и у всех вырабатывались внутренние часы, что очень помогало нести солдатскую службу, но были и такие, которым было очень трудно привыкать. Они всегда и везде опаздывали, имели неряшливый вид, были очень несчастны, испытывали большой стресс, при этом зарабатывая наряд за нарядом вне очереди. Хорошо, что таких было в нашей роте единицы. Нельзя забывать и о дедовщине, многим же интересно услышать, как у нас обходились с этим явлением. Во все времена существования военизированных формирований и армий были в солдатской среде старослужащие и молодые солдаты. Естественно, старослужащие более опытны и знают больше, чем молодые. Отсюда и возникает дань уважения к ним со стороны молодых и некая неуставная подчинённость. Вот если перебор с одной или другой стороны, как, например, если молодой воин явно проявляет неуважение к деду или дед начал слишком гонять молодого салагу, как «пойди и постирай мои портки» или ещё что-то похожее, то это приводит к крайностям и криминалу.
Хороший старшина роты всегда следит за этой гранью отношений солдат и вовремя пресекает их. Поэтому командиры рот ценят таких старшин, да и мы, рядовые солдаты, уважаем и почитаем их. Нам повезло: наш старшина Прудников Александр казался нам почти как отец родной, хоть и был всего-то на полтора года старше нас.
С первых дней службы в роте я каким-то врождённым чувством понял и принял солдатскую дедовщину, и считаю, что в армии она нужна, но в определённых рамках. Ведь не зря у нас бытует поговорка: для чего щука в пруду, а чтобы карась не дремал.
Как-то незаметно пролетел месяц службы в роте, и вот он настал, этот знаменитый день для каждого военного – день принятия присяги. К этому готовилась вся наша военная часть. В этот торжественный день отменили все занятия, все хозяйственные работы, кругом навели красоту и порядок, в который раз были глажены-переглажены парадные костюмы, начищены пуговицы, сапоги. И вот в назначенный час вся часть, включая офицеров и командира части, построилась на плацу поротно, сверкая парадным обмундированием, для принятия присяги. Торжественность сквозила во всём, и это передавалась нам, молодым воинам, вызывая и радость таким внимательным отношением к нам, и гордость за такую вот страну, которой присягаем, и некий страх – не уронить бы честь во время присяги и больше всего после присяги, во время службы. Мы, молодые воины, этой присягой брали на себя огромные обязательства, достойные Советского воина, перед достойной Советской страной, страной, какой мечтала быть половина мира.
И вот начали выходить строевым шагом ещё не оперившиеся молодые солдаты к небольшим трибунам, установленным перед каждой ротой, и зазвучали первые слова, волнующие любого гражданина СССР, вставшего на путь защиты Родины. «Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооружённых Сил, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным воином, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров и начальников…» – каждое слово присяги впечатывалось в наше молодое сознание, делая из нас, вчерашних мальчишек, взрослых воинов для защиты Родины.
Вот и до меня дошла очередь, когда командир роты своим звонким голосом огласил моё имя:
– Рядовой Волков, для принятия присяги выйти из строя.
Я был довольно спокойным молодым человеком, но даже меня сильно взволновал весь процесс принятия присяги и сам текст присяги, и я произносил последние слова текста как в тумане, пробираясь на ощупь:
– Если же я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся, – закончил я текст присяги и тут же доложил: – Рядовой Волков присягу принял, – и окинул просветлённым взглядом весь наш строй.
Так прошёл для меня ещё один знаменательный день в моей жизни, жизни молодого советского гражданина, воина и защитника Отечества.
Армейская служба пошла своим чередом, день за днём повторяясь, и вдруг пришла в роту весть, что скоро начнутся полевые учения и одним из самых серьёзных проверок будет прохождение марш-броска в полной экипировке. Все роты нашей части должны будут пробежать расстояние в шесть километров. На первый взгляд, не очень большое расстояние, но в полной экипировке, что означает: со скатом шинели на спине, с сумкой противогаза на боку, с автоматом Калашникова наперевес, со штатным вещмешком с запасом сухого пайка, да и в сапогах в придачу, это не такая уж лёгкая прогулка. Не зря солдаты назвали этот марш-бросок «дорогой жизни». Ребята со старшего призыва, которые уже прошли в его прошлый раз, так и норовили поддеть молодых, говоря, вот, мол, когда придёт время пробежать «дорогу жизни», посмотрим, кто на что годится.
И вот этот день настал. Без излишней суеты, гружёные военные машины начали выезжать за ворота части. Уже в дороге командир нашего отделения Корнюшин, как имеющий опыт прохождения «дороги жизни», начал давать короткие наставления:
– Бойцы, первым делом знайте, что не надо бояться того, что необходимо сделать, иначе будет как в бою: проиграл, ещё не начав. Самый первый враг бойца – это малодушие, боязнь, трусость, – и, посмотрев на нас внимательно, продолжил: – Перед стартом укоротите ремень сумки противогаза и ремень автомата, чтобы не болтались, и скатайте шинель тщательно, не то раскатается обратно и вы потеряете много времени. И ещё: не рвите сразу после старта, иначе задохнётесь потом.
Я был внутренне спокоен, но слова командира и меня немного задели, увеличивая понимание серьёзности происходящего. Вскоре доехали до полигона, и вот мы уже на старте. Перед строем прошлись командир роты и старшина, проверяя экипировку каждого солдата, и, довольные проверкой, отошли в сторону. То же самое происходило и в других ротах, которые расположились совсем рядом с нами. В это время от командного пункта взмыла вверх зелёная ракета, и все наши четыре роты с громким нестройным топотом солдатских сапог, в быстром темпе двинулись по заданному маршруту. Мне бежалось легко, натренированные мышцы напряглись и, как у гончей собаки, почувствовавшей свободу и расстояния, неутомимо понесли вперёд. Я оглянулся мельком и увидел, что вся рота ещё держится, но появились первые ласточки: рядовой Палховский, маленького росточка щупленький парень, начал отставать. Немного уменьшив бег, я приблизился к нему и забрал у него автомат, но даже без оружия ему становилось всё хуже и хуже. Пробежав около километра, я понял, что ему лучше сойти с трассы:
– Палховский, оставайся здесь, тебя подберут, – и, вернув ему оружие, уже как бы налегке, рванул вперёд.
Пробежав почти пять километров и понимая, что сил ещё достаточно, я ещё увеличил свой размеренный бег, обгоняя одного за другим бойцов разных рот, смешавшихся во время марш-броска, пока впереди не остался всего-то один, последний боец. Мы оба понимали, что впереди осталась только финишная прямая и, не жалея сил, сжигали последнюю энергию. Так и финишировали – он первым, и я вторым – под громкую музыку духового оркестра и аплодисменты наших командиров. Ко мне подошёл чемпион трассы, им оказался боец с нашей роты, рядовой Середин Володя, и дружески пожал мне руку, поздравляя с победой:
– Молодец, теперь победа нашей роте обеспечена. Не думал, что одним из первых окажется кто-то из молодых солдат, да ещё и с нашей роты. Ну, теперь знай, что и деды будут относиться к тебе с уважением. Поздравляю.
Уже в части, перед строем, командир роты, подводя итоги марш-броска, среди отличившихся особо отметил меня и Володю Середина, и после своей короткой речи скомандовал:
