Я с лёгким трепетом открыл ворота и зашёл во двор. Отец и мать были во дворе и с немым изумлением смотрели на меня, видимо не понимая, откуда я такой свалился. Одетый в нарядную спортивную форму и с голубым перламутровым велосипедом я, видимо, смотрелся очень эффектно. Папа заговорил первым.

– Неужели на велосипеде приехал, ведь от Шумерли целых двадцать пять километров, довольно далеко.

– Папа, да я из Канаша через Чебоксары почти двести километров отмахал. Сёстры вот привет вам передавали.

Папа в изумлении уставился на меня.

– Гена, зачем ты себя так изнуряешь? – как всегда сочувственно, спросила мама. – Это ведь очень далеко и опасно.

Так и переговариваясь, я довольно коротко изложил, как я жил эту половину года, как работал на заводе, и про новых друзей, и про то, что я уже получил повестку о призыве в армию и 7 мая должен с вещами явиться в военкомат. Папа и мама слушали меня молча, только изредка прерывая. Только потом, уже сидя за накрытым столом, полным мамиными кулинарными изобретениями, папа по-военному коротко выразился:

– Гена, когда входишь во взрослую жизнь, нужно узнавать эту самую жизнь изнутри, где можно её и потрогать, и попробовать на зуб, никто тебя не торопит, где не надо сдавать экзамены на знание жизни. Не надо нестись галопом, а надо медленно набираться опыта, чтобы случайно не навредить себе и близким, друзьям и знакомым. Поэтому я считаю, что ты делаешь сейчас всё правильно. Слесарь по ремонту оборудования – это очень рукастый человек, и для будущей взрослой жизни это очень уместно, а служба в армии для молодого человека – очень сильная школа жизни. А что в МЭИ не поступил учиться, так это оттого, что, может быть, это не твоя специальность – быть атомщиком-ядерщиком. А за спортивные достижения спасибо. Молодец.

После папиных слов все сомнения мои исчезли. Впереди опять было безоблачно, и я уже был готов начать служить Отчизне.

Утренний свет только начал просачиваться сквозь окна вагонов, а народ уже зашевелился и под неторопливый стук колёс поезда медленно начал просыпаться. Наш военный эшелон подъезжал к последнему на нашем пути городу – Калининграду. Главный по нашему вагону, сопровождающий армейский капитан, объявил, что стоянка будет всего десять минут и выходить на перрон запрещено. Поезд устало выдохнул в свой гудок и остановился, чтобы набраться сил и поехать дальше, увезти нас, молодых, новоиспечённых солдат Советской Армии за границу Союза – в Германскую Демократическую Республику для прохождения службы в военных частях ГСВГ – Группы советских войск в Германии. Мы всю дорогу гадали, куда же нас повезут служить, ведь страна наша огромная. Знали только, что эшелон движется на запад. А наш капитан всё отмалчивался, бубня иногда на наш вопрос, что узнаем, когда нужно. Как только проехали Вильнюс, стало ясно, что наш пункт назначения – ГСВГ.

Солдаты, и я в том числе, столпились у открытых окошек вагонов, с любопытством оглядывая вокзал, привокзальную площадь и близлежащие улицы. У некоторых в глазах была неподдельная тоска и грусть от таких великих перемен в их жизни, которые, увеличиваясь в размерах, как снежный ком, заполняли всё пространство вокруг них, каждодневно меняя картины и краски на всё новые и новые. А другие, как я, как мой друг Вовка Иванов из соседней деревни, как мои новые друзья – Мишка и Сашка из города Алатыря, смотрели на все изменения, происходящие вокруг нас, с каким-то юмором, с вызовом глядя в ближайшее будущее. В вагоне вокруг нас уже в первый же день пути собралась целая команда весельчаков и разных авантюристов, смотрящих на мир так, что этому миру без них неинтересно. Когда я первый раз заиграл на гитаре, ниоткуда взявшейся у нас в вагоне, перебором русские романсы, а мои новые друзья меня поддержали, уже стало ясно, кто будет править балом и на кого будут равняться, и это была наша маленькая группа.

Однажды, ещё в десятом классе, когда я первый раз получил повестку явиться в военкомат и прибыл в назначенное время в районный город по указанному адресу, военный комиссар прочитал большую лекцию для всех собравшихся юношей, которые в основном были из деревень района. После лекции и всяческих инструктажей все разошлись по своим домам, а мы, маленькой группой человек в пять-шесть, всё ещё стояли и разговаривали на разные темы об армии около военкомата, и в это время на нас вдруг напали какие-то городские хулиганы. Завязалась настоящая драка, и, видя, что нам не удастся разойтись мирным соглашением, дрались молча. Мы с Вовкой Ивановым, моим новым знакомым, наверное, были самыми крепкими, и вокруг нас собрался целый круг противников. Пришлось приложить максимум усилий и, наверное, храбрости, чтобы устоять. Видя, что мы не собираемся сдаваться, городские быстро собрались и свалили от нас. После этого случая мы с Вовкой стали хорошими друзьями, но потом как-то потеряли друг друга из виду.

А другой случай, когда я познакомился с Мишкой и Сашкой из Алатыря, – уже смешнее.

Как и было предписано в повестке из военкомата явиться в десять часов утра 7 мая для отправки в место службы, я был уже на месте на час раньше. Канаш является узловым городом железных дорог, и поэтому в военкомат города прибывали все призывники из всех окрестных сёл и городов – Шумерли, Алатыря, Чебоксар – для отправки дальше по предписанию. Уже вечер наступил, а молодые люди всё прибывали и прибывали. А тем временем те, кто пришёл пораньше, как и я, довольно подустали, слоняясь в ожидании. Редко, но начали возникать разные подтасовки между группами призывников по землячеству. Вот приехала целая группа из Алатыря. Сразу было видно: тёртые ребята, себя в обиду не дадут, зато обидеть могут любого. Так и получилось: то тут то там начали возникать небольшие стычки. В одной из них оказался и я. Не знаю почему, но вокруг меня образовалась целая группа парней, недовольных действиями алатырцев. Они, чувствуя, что против них собирается сила, моментально пошли в психологическую атаку: шли на нас всей толпой молча и быстро. Назревал большой скандал в военкомате, нужно было срочно что-то предпринять, иначе вместо службы в армии многие окажутся в тюрьме.

Я быстро определил, кто главный у алатырцев, – их было двое, – и вышел из ощетинившихся рядов нашей группы и почти бегом подскочил к ним. Видно было, что они не ожидали такого поворота.

– Стойте! – заорал я надтреснутым голосом от волнения. – Если случится драка, то многие могут попасть в тюрьму вместо армии. Скандал никому не нужен, а вы нам не враги, а будущие земляки в армии.

Не знаю, слова мои подействовали или сирена, которая вдруг завыла, извещая нас о построении, но все вдруг всё побросали и кинулись на плац. Перед строем объявили список призывников, которые прямо сейчас должны загрузиться в вагоны. В списке оказались только алатырцы, и они все уехали.

Стало как-то тише, спокойнее. Но не надолго: примерно через час зачитали ещё один, дополнительный список к бывшему, куда попал и я, и нас быстро погрузили на автобус и отправили догонять эшелон, с которым мы должны были пересечься в Ульяновске. Так и случилось: к подходу поезда к перрону мы уже стояли в его ожидании и, как только поезд остановился, по команде сопровождающего офицера быстренько юркнули в нужный вагон. Я протиснулся к более свободному месту, проталкиваясь между спящими призывниками, присел и, измотанный за день, быстро вырубился прямо в сидячем положении, положив голову на столик.

Настало утро. Все начали просыпаться, и я вдруг обнаружил, что сидящие напротив меня два здоровых парня и есть те самые вчерашние лидеры группы алатырцев. Была немая сцена: видно было, что они хорошо запомнили меня, но не понимали, как я здесь очутился.

Я вежливо поздоровался:

– Доброе утро, земляки, – как можно приветливее сказал я. – Прошу прощения за вчерашний инцидент, – и протянул им обоим по очереди руку, назвав своё имя.

– Обиды нет, бывало и похуже, – дружелюбно улыбнулся, назвавшийся Сашей высокий парень.