И только это дало ей сил вынести все изыски фантазии имперского мага.

Маг перешагнул через темную струю, бегущую по кафельному полу к стоку, вошел в соседнюю кабинку и повернул кран. Крон бездумно подставил лицо под теплые струи. Он слизывал с лица капли, ощущая невыразимый покой. Маг услышал шаги и открыл глаза. Рыжий палач уже сполоснул голову и теперь с ужасом смотрел на него.

– Имя, звание? – спросил Крон и взял мочалку.

– Иван Ступка, палач третьей категории.

– Почему моетесь в неположенное время, Ступка? – осведомился Крон, намыливая мочалку. – Опоздали на смену?

Палач рухнул на колени.

– Никак нет, господин имперский маг, – пролепетал Иван. – Задержался с допроса… Работы сейчас много, все не успеваем…

– Следователь кто у тебя?

– Старший помощник руководителя по борьбе с сепаратизмом в экенском секторе Малюта Старгородский.

– Ну, ясно. Свободен.

Палач попятился, не вставая с колен и обдирая их в кровь об острый кафель. Ткнувшись задницей в дверь, он не оборачиваясь открыл ее и выскользнул вон.

За время их отсутствия кабинету придали тот вид, который должен быть у кабинета начальника секретной службы (а не вид борделя после пожара, который он имел до их ухода). На столе стояли два прибора.

– Ешь, – сказал Крон Мадлен, но сам снимать крышку с судка не стал. Вместо этого маг достал из ящика стола справочник внутренних кодов Имперской Канцелярии, нашел в нем Малюту Старгородского, написал несколько рун на шарике и снова крутанул его по нефритовому блюдцу.

На лице человека, появившегося в магическом экране, мелькнуло удивление.

И ужас.

– Малюта Старгородский? – осведомился Крон.

– Так точно, господин имперский маг, – пролепетал мужчина.

«А ведь он что-то скрывает», подумал Крон. – «Невиновный не мог испугаться так сильно».

– Если вам мало одного мастера пыточных дел, подайте заявку в отдел кадров, – сказал имперский маг. – А вообще, подумайте, как лучше организовать работу. Имперская казна не бездонна. И не забудьте выписать Ступке сверхурочные, Старгородский. Почему другие должны платить за ваши ошибки?

– Так что, господин имперский маг, – пробормотал Малюта.

– Не слышу, – устало произнес Крон.

– Так точно! – рявкнул Старгородский. – Будет исполнено, господин имперский маг!

– То-то же, – ответил Крон и разорвал связь.

В судке оказалась тушеная зайчатина с бобами. Как и всегда, это незамысловатое блюдо оказало на Крона умиротворяющее действие. Имперский маг подумал даже, а не пытался ли таким образом Эмнер смягчить участь мещанки Таубер, и усмехнулся своим мыслям.

Брюн вздрогнула, увидев его улыбку.

– Ляжешь здесь, – сказал Крон и махнул рукой в сторону обитого кожей дивана.

Она поспешно встала и подошла к дивану. Крон жевал и смотрел, как она устраивается. Плащ был слишком коротким, чтобы Брюн могла укрыться им целиком – это был не походный, а форменный плащ. В итоге женщина натянула плащ на ноги, а верхняя часть тела осталась обнаженной.

Маг накрыл пустой судок крышкой и направился к дивану. Он пристроился с краешку. Брюн не шелохнулась, но из груди ее вырвался полузадушенный крик. Крона просто подбросило от этого животного стона. Маг, физически измученный ничуть не меньше, чем его жертва, хотел только одного: спать. Брюн съежилась в ожидании неминуемых побоев, но маг не тронул ее.

Крон поднялся и вернулся в кресло у стола.

Ему случалось проводить ночи и так.

Обычно он спал очень чутко, но в этот раз усталость сломила его. Он не слышал тихих шагов Брюн и скрипа крюка, на котором крепилась люстра, когда актриса обмотала его своей косой.

И даже мощные колебания Воздуха, когда освободился Цин, делавший мертвое живым, не разбудили его.

Крона вернул в реальность пронзительный сигнал волшебного яблока – кто-то хотел связаться с имперским магом.

Несколько секунд, прежде чем положить яблоко на тарелку, Крон смотрел на обнаженное тело Брюн. Актриса сняла форму, предпочла умереть голой, чем принять что бы то ни было от него. Соединяя две части магического устройства, волшебник думал только об одном.

О том, что маг, создавший некрома модификации 659А, слишком любил старые боремские сказки.

И Крон не мог понять, что он чувствует при мысли об этом – досаду или облегчение.

В лесу, просыпаясь, защелкали и засвистели на разные лады птицы. Полоска неба начала бледнеть. Теперь Энедика смогла рассмотреть имперского мага, и теперь его нельзя было принять за темного эльфа. Волосы на голове Крона, темно-рыжие, с подпалинами, больше походили на шерсть. Да и черты лица, тонкие, изящные, ничем не напоминали суровые, благородные, словно высеченные из черного льда[11] лица эльфов.

Не дай ему вспомнить про муравейник…

– Я даже не мог ее сразу снять, – сказал Крон. – Меня вызвали по коммуникационному яблоку, и я должен был решить вопрос…

– Тебе просто не повезло, – сказала Энедика.

– Искандер подумал то же самое, – ответил Крон. – Но постеснялся сказать… Я хорошо отношусь к сидхам, Энедика. Я был готов дать вам не только немного удовольствия, но свободу и мир, о котором вы так давно мечтаете. Эта война высасывает слишком много денег и жизней… Зачем, ну зачем вы подожгли Приморский квартал?

Он повернул голову, ожидая ответа. Энедика залюбовалась спокойствием и грацией его движения. «И как мандречены могут не видеть в нем зверя?», подумала эльфка. – «Сильного, быстрого, мудрого зверя?».

– Так это не мы, Крон, – устало сказала Энедика.

Крон поморщился:

– Я почувствовал твои игры с моими каналами Чи. Но это были неканалы воли и разума. Аура оборотней устроена иначе.

– Я говорю правду, и ты сам это видишь, – возразила эльфка.

После оргазма ауры любовников некоторое время были прозрачны друг для друга, и оборотень заметил бы, что она врет. А уж после столь долгого совместного путешествия по лабиринтам памяти Крон видел ее мысли и чувства, как свои.

– Пришли люди, хотели нанять нас, – продолжала Энедика. – Мы отказались – мы знали, к чему это приведет. Рингрин тоже отказался, хотя те люди сулили неплохие деньги. Но дураков среди нас нет.

Имперский маг понял, что эльфка говорит правду.

– Люди? Что за люди?

Энедика пожала плечами:

– Они не называли имен, сам понимаешь.

– Ты узнаешь их?

– Конечно. В лицо – вряд ли, но аура каждого человека индивидуальна, и строение этих аур я запомнила хорошо.

– А надпись на дворце? – спросил Крон, и по его голосу Энедика поняла, что он колеблется.

– Не знаю ни о какой надписи… Она была написана вашими рунами? Мандреченскими?

Маг кивнул. Энедика засмеялась:

– Прости, но… Ты стал бы изучать письменность обезьян?

Имперский маг улыбнулся и поцеловал эльфку.

– Вот это я называю – правильная работа с агентурой, – сказал он почти нежно. – Одевайся.

– Ты меня в мандреченские шпионы не записывай, – мрачно сказала Энедика.

– Прости, – очень мягко произнес Крон. – Я сказал не подумав.

Эльфка ошарашено смотрела на него. Не веря, не смея верить, что ей это удалось. Договориться с имперским магом мандречен. Непреклонным и жестоким. Зверем, которым матери пугали маленьких эльфов.

– Одевайся, – повторил Крон и встал. – Нас ждет долгий путь. Ближайший телепорт здесь в Эреборе, насколько я помню?

Энедика попыталась подняться, но у нее подкосились ноги.

Потерять свой отряд и двух любовников; переспать с оборотнем в его звериной ипостаси; быть завербованной в разведку врагом – и все это в одну ночь – было слишком много даже для эльфки.

Крон подхватил ее.

– Бурная была ночка, а? – понимающе сказал он.

Эльфка поцеловала его в шею.

«Я выжила», думала она, вдыхая аромат его тела – пряный, но приятный, запах пота и любви. – «Несмотря на все козни Илу, я выжила… И никого не предала. И возможно, мне удастся даже остановить эту проклятую войну. Сделать то, о чем так давно мечтают все эльфы Железного Леса».