Ринке напечатал:

show_Hobbit _mp

На весь экран распахнулось изображение первого шнейкхюгеля. Длинным зигзагом метнулось желтое тело, мелькнули серо-зеленые фигуры гоблинов и несколько фигурок в разноцветных плащах. Ринке оценил обстановку мгновенно. Здесь уже было не отделаться nbcGephaestus, и даже безотказный nbcEtTuBrute уже не спас бы ситуацию.

Эльф торопливо настучал:

@Win(Hobbitteam)

На стену выплыло изображение двух перекрещенных мечей и надпись:

ВЫ СРАЗИЛИ ВРАГА!

Ринке откинулся на спинку кресла, ощутив взмокшую под рубашкой спину. Вместо ожидаемой кудрявой зелени карты на стене появилась вторая надпись:

ИГРОК, ВЫ – ЖУЛИК!

– Хуже, – мрачно ответил эльф.

СОХРАНИТЬ ТЕКУЩИЙ СЦЕНАРИЙ?

Сидх устало ткнул квадратик с крюком, показывающим вниз и влево.

Выбравшись из пещеры, Ринке прищурился от солнца и увидел ведьму. Она завернулась в плащ, и спала, сжимая рукоятку меча. Эльф улыбнулся и подумал о том, смог бы он заснуть в лесу Нудайдола – даже с мечом в руке.

Ринке сел рядом с ведьмой на камень и достал трубку. Пальцы его мелко тряслись, когда он забивал табак, часть коричневого порошка просыпалась из кисета. Эльф курил и смотрел на дрожащие в мареве храмы и дома Ильмоста.

Сверху донесся искаженный ужасом голос Марины – ведьма отдавала какие-то приказы, опоздавшие навсегда и уже никому не нужные. Ухнул, взрываясь, огненный шар, из канавы стал слышен голос Вилли. Сидх молился на своем языке.

Крюк поцеловал Сабрину.

– Он вряд ли жует то, что глотает, как и гросайдечи, – торопливо сказал экен. – В пасти хватит места нам двоим, но ты свернись калачиком, если успеешь…

– Я люблю тебя, Яндар, – сказала Сабрина.

– Постарайся развернуться лицом к груди этой твари и не потерять меч, – ответил Крюк. – В пищеводе не размахнешься, главное – дожить до желудка, а там действуй…

Змей возвращался к обозу. Сабрине показалось, что она слышит скрип его чешуи.

– Один, я иду к тебе! – закричала Ундина и выпрямилась.

Сабрина стиснула меч здоровой рукой, посмотрела вверх. Желто-зеленое тело чудовища нависло над ними. Змей изогнулся, сверкнул алым глазом и распахнул пасть, обнажив кривые желтые клыки. Ведьм обдало смрадным духом. Сабрина зажмурилась и подтянула коленки к груди.

Раздался скрип чешуи, пасть с отчетливым хрустом захлопнулась.

И вдруг стало тихо.

Ведьма осторожно открыла один глаз – как раз вовремя, чтобы увидеть, как тело змея втягивается обратно в нору. Последней скрылась голова чудовища. Сабрина оглянулась, ища гоблинов. Те уходили в лес, мерным и ровным шагом.

– Ринке! – воскликнула Сабрина. – Он успел! Он смог!

Вилли и Ирина выбрались на дорогу.

– Нам больше ничего не угрожает? – спросил Крюк у проводника.

– Ну, если вы будет слушаться нас, то ничего, – улыбнулся сидх. – Кроме Ежей, конечно.

Ундина тяжело оперлась на меч и пробурчала:

– Ну вот, как всегда….

Сабрина расхохоталась, как девчонка:

– А ты так торопишься в Валгаллу?

– Если честно, нет, – мрачно ответила Ундина.

От начала каравана к раненным уже бежали Гёса и Лайруксал. Ирина смотрела на стремительно снижающуюся метлу целительницы. Звеньевая словно почувствовала на своих губах вкус горячего настоя зверобоя – горького, как и все обезболивающие настои, и расплакалась.

Карина резко села, хватаясь за рукоятку меча. Плащ свалился с ее плеч, меч со свистом вышел из ножен. Ведьма посмотрела на Ринке так, словно видела его первый раз в жизни. В ее глазах метались страх и безумие.

– Тихо, тихо, – сказал сидх, косясь на меч. – Это был всего лишь сон…

Карина глубоко вздохнула, провела рукой по лбу. Ринке затянулся и спросил:

– Что ты видела?

– Это было странно, – сдавленным голосом ответила мандреченка. – Я видела своего отца… Он был кузнецом и погиб на войне. Мы были в кузнице. С нами еще дядька мой был, каторжник беглый… Я должна была оковать меч, нет…

Ведьма напряженно нахмурилась.

– У мандречен и женщины бывают кузнецами? – спросил Ринке с интересом.

Карина с досадой дернула плечом:

– Только во сне. Отец обычно гонял меня от кузницы, боялся, что обожгусь где-нибудь ненароком, лишусь красоты… У нас и красавиц не очень-то замуж берут, знаешь ли… А! Отец с дядьки цепь снимал, а я помогала. Чудная была та цепь – на замках, дядька у меня был заключенным первой категории…

Взгляд ее окончательно прояснился.

– Ты давно здесь сидишь? – спросила Карина. – Разбудил бы, мог и не ждать.

– Ну, не так уж давно. Трубку не успел докурить… А торопиться нам теперь некуда.

– Это значит, что наш обоз вне опасности или его уже растащили гоблины? – уточнила ведьма.

Ринке хмыкнул.

– Верно первое.

Карина улыбнулась и обняла сидха и поцеловала его в лоб.

– Спасибо тебе, Ринке.

– Да не за что, – пробормотал смущенный сидх ей куда-то в шею.

Ведьма отпустила его.

– Пора идти, – сказал сидх. – Дело к вечеру, а я не хочу ночевать в Квалмэнэн. Доберемся до леса и там где-нибудь остановимся.

Ведьма встала, вдвинула меч в ножны и надела перевязь.

– Как он мне надоел, – пожаловалась Карина. – Тяжеленный… То ли дело праща!

– Мы выйдем на тракт самое большее завтра к обеду, так что потерпи, тебе недолго осталось его таскать, – сказал сидх.

Они спустились с холма. Солнце прочно зацепилось за шпиль одного из куполов. С этой стороны холма почва была суше, под ногами ничего не хлюпало. Луговая трава почти скрывала Ринке. Карина следовала за ним, боясь потерять своего спутника. Ведьма заметила, что сидх забирает в сторону, намереваясь обойти мертвый город.

– Ты не хочешь идти в Ильмост? – спросила Карина. – Там опасно?

– Ответ на оба твои вопроса отрицательный.

Ведьма положила ладони ему на плечи. Спутник остановился. Карина нагнулась и выдохнула в его острое ухо:

– Ну пожалуйста, Ринке, давай заглянем туда…

Сидх обернулся. Нос Карины ткнулся в его щеку, а губы Ринке оказались так близко, что ведьма почувствовала его дыхание – пахло табаком и, очень приглушенно, морошкой и черникой, которую они ели. Смутившись, ведьма отпустила его и выпрямилась.

– Зачем ты хочешь побывать в Ильмосте? – спросил Ринке. – Ты ведь никому не сможешь это рассказать.

– Тем более, – бодро откликнулась Карина. – Мы зайдем вон в тот храм, самый ближний… и сразу пойдем дальше. Видишь, над ним крест и полумесяц? Я просто хочу посмотреть, может, это храм Барраха? Полумесц – это их символ. Неужели здесь когда-то экены жили?

Ринке покачал головой.

– Ну хорошо, – сказал он.

Сидх отвернулся и поднял ногу, чтобы шагнуть. В этот момент он ощутил горячие губы у себя на макушке – ведьма чмокнула его от радости. Ринке застыл.

– Карина, перестань, – сказал он тихо. – Я ведь могу ответить. Хотя мне для этого придется подпрыгнуть…

Ведьма засмеялась:

– Ответь. Никогда не целовалась с сидхом. Говорят, вы большие мастера этого дела…

Ринке тоже усмехнулся и глянул на Карину через плечо:

– Попозже.

– Хорошо, – бодро ответила мандреченка.

Они двинулись дальше. Вскоре под ногами ведьмы что-то захрустело. Карина подумала, что это ракушки, но, нагнувшись, увидела что это глиняные черепки. Затем в траве стали попадаться плиты с высеченными на них рунами и датами. Рун ведьма прочесть не могла, но разобрала экенские цифры – четырехзначные даты через тире.

– Мы на кладбище, – вырвалось у нее. – Только даты какие-то странные…

– Что же в них странного? – возразил сидх. – Те, кто жил здесь, считали время иначе… Они не могли считать годы так, как их считаем мы, потому что ко времени их битвы богов они все были уже давно мертвы, верно ведь?

– Логично, – пробормотала ведьма.

Путники выбрались на полузанесенную песком булыжную мостовую. Они шли мимо развалов кирпича и валяющихся на земле перекореженных ржавых балок, мимо остатков фундаментов, обозначенных затянутыми ряской валунами. Все же можно было понять, что город имел «квадратную» планировку, характерную для поселений эльфов. Основу такого города обычно составляли две главные улицы, пересекавшиеся под прямым углом. По одной из них, как предположила Карина, они сейчас и двигались. Ближе к центру города начали попадаться относительно целые кирпичные коробки, угрюмо смотревшие на мандреченку и сидха черными провалами окон. Под ногами хрустело битое стекло и ракушки, блеснула четырехзубая вилка. Вдруг Ринке замер. Карина услышала шаги. У нее мороз продрал по коже. Затем раздался хриплый голос, который немелодично пел на незнакомом языке.