– Я понял, – отвечал Ринке. – Я постараюсь выбрать правильно.

Когда эльф и его богиня вышли из кузницы, Карина ожидала их около повозки. В свете магического шара над ее головой фигурка ведьмы казалась одинокой, потерянной, словно Карина была последним человеком на земле.

– Что ты хочешь за свою помощь? – спросила Мать Рябина.

Ведьма махнула рукой:

– Поехали уже обратно. Не надо мне ничего.

– Как скажешь, – ответила богиня.

Мать Рябина пошла отвязывать пауков, но тут Ринке вмешался в беседу:

– Сними с нее проклятие. Карина не может любить. Сразу после секса она прогоняет любовника, движимая злыми чарами.

Богиня остановилась, скользнула оценивающим взглядом по ауре ведьмы.

– Не слушай его, – сказала мандреченка. – Может, и нет никакого проклятия. Это Света так думает. А я думаю, что просто характер такой дурной…

– Твоя подруга права, – перебила Карину Мать Рябина. – Но снять подобное проклятие мне не по силам.

– Ничего себе, – мрачно сказала ведьма. – Если уж ты не можешь, к кому идти тогда?

Богиня пожала плечами.

– Пока ты в моем лесу, оно не будет действовать, – сказала Мать Рябина. – Ты сможешь любить, и не будешь отталкивать того, с кем сойдешься. Наслаждайся! Но запомни – там, где сила любви и жизни уступает силам расчета и смерти, мои чары не властны!

Голос богини становился все громче. На последних ее словах в ушах у Ринке зазвенело так, что стало больно. Перед глазами эльфа все закружилось. Он вцепился в дверь кузницы, чтобы не упасть, и ощутил под рукой что-то мягкое, шелковистое и холодное.

Эльф рванулся изо всех сил и обнаружил себя сидящим на плаще, а в руке у него оказался пук травы, вырванной с корнем. Эльф увидел рукав своей рубахи, заляпанный болотной грязью – шелковая рубаха с серебряным шитьем исчезла, на нем обнаружилась льняная рубаха, в которой он вчера гулял по Ильмосту. Ринке перевел взгляд. Рядом с ним лежала ведьма. В серых, как паутина, предрассветных сумерках эльф различил силуэты деревьев.

Они снова были в Железном Лесу.

– Ты попросил свою богиню снять чары, чтобы извлечь из этого пользу для себя? – раздался тихий голос Карины.

Ринке заколебался на миг.

– Ответ положительный, – севшим голосом ответил он. – Но не бойся, я…

Ведьма негромко засмеялась.

– Извлекай, – сказала она.

Ринке отбросил траву, повернулся к ведьме и опустился на нее. Как и все эльфы, он умел пользоваться не только руками, но и языком. Ведьма чувствовала его тело, напряженное, как тетива лука, видела ресницы Ринке – короткие, но густые и пушистые, и под ними – чуть фосфоресцирующие в полутьме глаза эльфа, темные, нечеловеческие, зрачок, превратившийся в узкую дрожащую полоску. «Он слишком быстрый», думала Карина. – «Как горный ручей, как зарница, как пущенная лучником стрелааАААА».

Эльф и вправду действовал быстро; но он сумел разогнать до своей скорости и ведьму. Так камень, захваченный бешеным круговоротом урагана, крутится так же быстро, как и попавшая туда былинка…

В этом оргазме было что-то пугающее. Карина перестала ощущать свое тело, потеряла себя в невыносимой, ослепительной пустоте. Ведьму уносило в пылающее, бесконечное наслаждение, откуда, как она чувствовала, возврата нет. Карина в отчаянии дернула последний рычаг, который у нее еще оставался. Сначала она услышала протяжный крик эльфа, и почувствовала свои зубы, а потом что-то горячее и соленое на них.

Затем вернулось зрение. Карина увидела обнаженное плечо Ринке, темный полукруг от своих зубов и кровь, наполняющую ранки, как вода наполняет след, оставленный во влажной земле. Эльф вышел из ведьмы, откинулся на спину, отдыхая.

– Прости, – пробормотала Карина.

– Ничего, – ответил Ринке, отстраненно глядя в светлеющее небо.

– И ты всегда кричишь от «ничего»? – сердито спросила ведьма.

Эльф засмеялся:

– Ответ отрицательный. Это было не то ощущение, которого я ждал, – пояснил Ринке. – Первый раз у того, кто кусает меня, есть клыки. Я закричал от удивления.

Эльф покосился на ведьму. Смущенная Карина молчала. Ринке приподнялся на локте и склонился к ее предплечью. Ведьма внутренне сжалась – она подумала, что эльф хочет укусить ее в отместку, так же сильно, как она его. Но Ринке только чуть прихватил зубами кожу – так веселый щенок сжимает в пасти руку играющего с ним человека.

– Понимаешь разницу? – спросил эльф. – Или тебя уже кусали… те, у кого нет клыков?

– Нет, не кусали, – ответила ведьма.

Вдруг мандреченка села, прислушиваясь к себе. Как и эльф, она так расслабилась, что позабыла о чарах. Но Карина до сих пор не произнесла в адрес любовника ни одного худого слова – а обычно ругательства приходили ей на язык сами, срываясь с ее губ подобно потокам летнего ливня. Частенько бывало и так, что ведьма сама не знала, что сейчас произнесет. Но в этот раз все было иначе. В голове Карины плыла звенящая пустота, а тело наполняла приятная истома.

Ринке вопросительно приподнял бровь. Ведьма улыбнулась, искренне, от души. «Словно кто-то сорвал с ее лица прозрачную, как паутинка, серую вуаль, на которой навечно запечатлена спокойная нахмуренность», подумал эльф.

– Получилось! – воскликнула мандреченка и обняла его. – Получилось!

Ринке улыбнулся. Его тело снова напряглось, но на этот раз не от желания. Ведьма тоже услышала треск ломаемых кустов. Кто-то приближался к их уютному гнездышку, причем не особо скрываясь. Карина повернулась на звук. Ошеломленная мандреченка уставилась на березу, под которой они лежали – на уровне пояса черно-белый ствол разделялся надвое. А ведь засыпали путники, это Карина точно помнила, под елью, мертвой с одной стороны. Но не было ни ели, ни холма, огражденного кругом Нэрда.

Кусты справа от раздвоенной березы раздвинулись, и из них появилось хмурое лицо Вилли. Ринке, хоть удивился ничуть не меньше ведьмы, успел набросить на себя и подругу плащ. И вовремя – вслед за Вилли на полянку вывалились Рамдан и Светлана.

– А вы тут зря времени не теряете, как я погляжу, – хмыкнул экен.

– Я же говорил, что могу отличить морок от живого голоса, – пробурчал Вилли.

Целительница с интересом перевела взгляд с Карины на эльфа, вопросительно чуть приподняла бровь. Старшая крыла «Змей» незаметно кивнула.

– Очень жаль, что ты не сможешь рассказать, что же произошло с вами в пути, – вздохнула Светлана.

– Как вы тут оказались? – спросила Карина.

– Я то же самое хочу спросить, – весело ответила целительница. – Мы за вчерашний день прошли верст пять, не меньше. И обнаруживаем вас в кустах в трех саженях от дороги. Вы летели, что ли, всю ночь?

Ринке и Карина переглянулись.

– Вроде того, – произнес эльф.

«Лисята» путешествовали в фургончике, а когда останавливались на гастроли в городах, обычно снимали гостиницу – если позволяло состояние финансов труппы. В Куле же, прямо в парке, имелся Дом Шутов, построенный еще при царевиче Алексее. Дом Шутов пережил не только царевича, но и три осады и два падения столицы. Здесь размещались странствующие актеры, гимнасты и все остальные, кто жил тем, что веселил почтеннейшую публику. Проживание было для гостей бесплатным. Дом Шутов содержался за счет императорской казны. В кафе на первом этаже всегда можно вкусно и недорого поесть.

Номер Рейнекке тоже находился на первом этаже – импресарио любил чувствовать себя поближе к земле. Окно по случаю теплой ночи было открыто, и густые ароматы ночных цветов наполняли комнату. Рейнекке спал, лежа на животе и обняв одной рукой Ингу. В соседнем номере только недавно стих скрип кровати. Мадлен, поскучав недельку после расставания с боевым магом Андреусом, завела себе нового кавалера – сидха Фуинбрагола, прекрасного, как рассвет над морем. Импресарио и Инга долго шепотом перешучивались насчет бури страсти в соседнем номере. Актриса предлагала устроить соревнование и заглушить стоны сестры своими. Но Лису эта идея не пришлась по вкусу, и он уклонился от любовных игр. Что-то томило оборотня, что-то такое было разлито в воздухе, кроме одуряющего запаха цветов.