— Ты хочешь сказать, что ты не человек? — Спросила я, нахмурившись. Мои воспоминания о рассказах моего отца были вытеснены из головы, поскольку его история снова заинтриговала меня.

— Истребители — это нечто большее, чем люди, и нечто меньшее. Боги дали нам дары, чтобы помочь нам сражаться с клыкастыми демонами. Но за эти дары приходится платить. Мы ценим наше дело выше наших собственных жизней. Для нас нет ничего важнее, чем уничтожение вампиров. Мы отдаем этому свои жизни, но это означает, что мы не всегда можем самостоятельно принимать решения о вещах, которые большинство людей считают само собой разумеющимися. — Он пренебрежительно пожал плечами, как будто это была цена, которую он давно решил заплатить, и это его не беспокоило.

— Например? — Спросила я, невольно увлекшись.

Я изо всех сил старалась не задавать ему личных вопросов, но я никогда раньше не встречала никого, похожего на него. На самом деле я никогда не хотела знать о ком-то так, как хотела знать о нем, хотя это мало что делало для того, чтобы я прониклась к нему симпатией. Дело в том, что он был наглым, дерзким и полным грубияном, но в то же время он был свободен и полон воспоминаний, которые никогда не сдерживались забором. Я хотела испытать нечто подобное на себе, даже если наши пути, скорее всего, вели нас к нашей собственной войне. Он все еще не сказал мне, для чего я ему нужна, а я была не настолько глупа, чтобы забыть об этом.

— Любовь. Семья. Куда мы идем и когда. Ты думаешь, я хотел проспать сто лет? Когда я должен был очнуться, все, кого я когда-либо знал, были бы уже мертвы, и мне пришлось бы начинать все заново с их правнуками. В то время я думал, что мой брат присоединится ко мне во сне, так что у меня должно было быть хоть одно знакомое лицо, когда я проснусь, но теперь… даже его у меня отняли. — Он вздохнул. — Но это то, что значит быть истребителем. Мы не можем выбирать, что нам делать со своей жизнью. Наша единственная цель — уничтожение вампиров. Вот почему я хочу узнать о мире, каким он является сейчас. Мне нужно знать, как они захватили эту власть, чтобы я мог вырвать ее из их рук.

Несмотря на общее презрение, которое я испытывала к этому чудовищному человеку, мое сердце не могло не дрогнуть от осознания реальности его положения. Он был совершенно одинок. Сам мир возрождался больше раз, чем я могла сосчитать за то время, пока он спал, и теперь он проснулся в таком незнакомом месте, что было удивительно, как он просто не рухнул на пол и не оплакивал все, что потерял.

Я инстинктивно потянулась к нему, мои пальцы на мгновение коснулись тыльной стороны его ладони, прежде чем я осознала, что делаю, и так же быстро отдернула ее. Магнар удивленно взглянул на меня, и мои щеки запылали, когда я мысленно прокляла себя за минутную слабость. В любом случае, это было не из-за него, это было из-за его потерь.

Я поспешила сказать ему то, что он хотел услышать, чтобы ни у кого из нас не было слишком много времени подумать об этом неловком жесте, и я молча поклялась скорее отрезать себе руки, чем когда-либо повторить это снова.

— Мой отец говорил, что война быстро разрасталась. Там было много политики, связанной с тем, что одна страна угрожала другой, и это продолжалось годами, сотни раз возвращаясь туда и обратно, ссорясь, как маленькие дети, по разным вопросам, которых он не мог вспомнить. И вот однажды кто-то запустил ракету. Никто даже не знает, какая страна сделала этот шаг первой. Прежде чем упала первая бомба, все остальные страны нажали красную кнопку, чтобы запустить свои собственные. В течение нескольких часов были разрушены практически все крупные города мира. Погибли миллиарды людей. Только в этой стране почти все центральные и южные штаты были полностью разрушены. По-видимому, сейчас это просто пустошь, выжженная пустыня. Те немногие, кто выжил, живут либо на западном побережье, как мы, либо на восточном. Папа сказал, что ракеты, нацеленные на эти города, по большей части были перехвачены, взорваны над морем и все такое прочее.

Я выдохнула, глядя на разрушенный город перед нами. Он описывал это больше раз, чем я могла сосчитать, но увидеть это самой было чем-то совершенно другим. Казалось, он длится вечно, пустошь без конца и края, мир разрушен с этого места и до бесконечности.

— Затем, пока выжившие пытались спасти что-либо из-под обломков, появились вампиры. Папа сказал, что они, должно быть, ждали, когда наш вид станет достаточно слабым. Выжидали момента, пока мир не встанет на колени, и они не смогут ворваться внутрь и взять все под свой контроль. Либо так, либо людей осталось так мало, что они решили, что нас нужно пасти, как скот, держать в одном месте для удовлетворения их желаний.

Магнар тяжело вздохнул, на этот раз не задавая лишних вопросов, и я нахмурилась, пытаясь по теням в его глазах уловить хоть какую-то реакцию на то, что я ему только что сказала.

— Что? — Спросила я, удивляясь, почему он так сильно хмурится, проводя рукой по лицу и потирая челюсть.

Он долго смотрел на меня, затем скрестил руки на груди, прежде чем озвучить проблему.

— А что, собственно, такое ракета? — спросил он, склонив голову набок.

Я несколько секунд смотрела на него широко раскрытыми глазами, а затем разразилась лающим смехом. — Точно. Вероятно, существует множество подобных вещей, о которых ты даже не имеешь представления. Полагаю, технологии сильно шагнули вперед со времен темных веков, старичок.

Магнар раздраженно хмыкнул и направился к руинам, оставшимся от бомб. Его плечи напряглись, когда он пошел прочь от меня, и ярость снова охватила его.

— Прислушайся, — сказала я, спеша подстроиться под его яростный темп, не позволяя страху обуздать свой язык.

— Что? — потребовал он ответа, внезапно остановившись и заставив меня споткнуться, когда я последовала его примеру. Он склонил голову набок, прислушиваясь к тому, что я должно быть услышала, и я сжала губы, чтобы удержаться от ухмылки.

— Тишина, — продолжила я, неуверенная, почему именно я дразню его, кроме того факта, что мне надоело таскаться за ним, пока он с рычанием прокладывал себе путь к «Банку Крови», как зверь, почуявший свою добычу. — Это лучшее из всех издаваемых тобой звуков, — добавила я. — Твое молчание прекрасно само по себе.

Брови Магнара опустились, когда он прекратил бдительный осмотр окружающей нас местности и снова полностью сосредоточился на мне.

— Вот как? — невозмутимо спросил он, и в его глазах вспыхнула ярость.

Я всегда любила рисковать, да и от его дерьма меня уже тошнило, поэтому я продолжила.

— Твое молчание, возможно, является моим любимым звуком из всех, которые ты издаешь, полное отсутствие шума с твоей стороны — это то, что я ценю больше всего, когда оно наступает.

Золотистые глаза Магнара опустились вниз по моей фигуре и снова поднялись, оглядывая меня с ног до головы, заставляя мою плоть пылать от осознания того, что он не торопится с ответом.

— Я мог бы сказать тебе то же самое, — ответил он наконец. — Но ты так любишь слушать себя, что у тишины никогда не будет ни шанса заглушить тебя.

Я слегка усмехнулась, отводя от него взгляд и качая головой. — В таком случае, я полагаю, ты не хочешь, чтобы я продолжала урок истории? Или… для тебя это вообще считается историей, учитывая, что это произошло при твоей жизни?

— Ты хочешь заставить меня умолять? — спросил он, презрение, с которым он произнес этот вопрос, слишком ясно давало понять, что он скорее умрет, чем опустится до этого, и шаг, который он сделал ко мне, заставил мой пульс учащенно забиться. Нет, этот человек ни разу в своей чертовой жизни ни о чем не умолял.

— Возможно, если бы ты стоял на коленях, то не загораживал бы солнце так сильно, — ответила я, указывая на его высокий рост.

Магнар придвинулся еще ближе, его тень поглотила меня, когда он подошел так близко, что стал всем, что я могла видеть, только мое собственное упрямство удерживало меня на месте перед ним. Он мог так легко убить меня. Но он еще не сделал этого, и по какой-то причине я не думала, что он сделает это и сейчас. Но, возможно, это делало меня дурой.