Кстати, а как у вас с самодисциплиной? Какие мысли и чувства возникают, когда вы слышите это слово? Дисциплина не означает тяжелые ограничения, жизнь без отдыха, расслабления или легкомыслия. Это про то, что мы выбираем, включаем такие фазы в свою жизнь сознательно. Мы понимаем, что даже временное бездействие тоже может служить цели.

• Когда в нас развит навык самодисциплины, мы способны брать на себя ответственность и сознательно выбирать задачи, цели.

• Мы умеем определять нужные действия, избегать ненужных для достижения цели.

• Нам доступен навык наблюдателя, а значит, мы можем отслеживать собственные переживания, чувства, эмоции.

• Мы вовремя замечаем, когда вдруг начинаем идти не туда.

Если у нас плохо развита способность к самодисциплине, мы часто ощущаем бессилие перед вызовами жизни. Самая простая практика, которая тренирует этот навык, – медитация. Это внутренняя дисциплина принятия, структурированный процесс честности с собой. Мы просто сидим. Начинают всплывать кадры из жизни, застрявшие эмоции, воспоминания. Мы научаемся замечать себя, свои желания, чувства, вырабатываем устойчивость и накапливаем тишину внутри. И из этого спокойного состояния, глубинного расслабления мы способны думать яснее, планировать эффективнее, жить в радости.

Спонтанность – нахождение в моменте «здесь и сейчас», в гармонии со своим состоянием и внешним миром. Способность человека быть собой, проявлять себя естественно в разных жизненных ситуациях. Поощрение спонтанности дает ребенку возможность понять, что его естественное поведение нормально. Сейчас есть тренд на то, чтобы развивать детей, а не играть с ними. Каждая минута ребенка должна быть проведена с пользой. И это прямое нарушение потребности в спонтанности.

Если в детстве нас ценили не за достижения, а просто за то, какие мы есть, то мы могли развиваться в соответствии с индивидуальными особенностями. Если нас оценивали за грамоты, пятерки и прочие «великие дела», скорее всего, мы рано утратили спонтанность – яркое выражение своей сути. Мы стали стремиться к улучшению образа себя вместо признания собственной ценности как уникальной личности. Прошли годы, и теперь нам трудно быть спонтанными – живыми. В нас много контроля и серьезных задач, которые не дают расслабиться. Возможно, в ранние годы мы решили, что, если все контролировать, нас примут и полюбят, перестанут критиковать. Или нам пришлось внезапно повзрослеть, и теперь резвиться уже не положено. Поэтому сегодня мы, повзрослевшие мальчики и девочки, не можем выражать себя открыто и свободно. Страшно, что не так поймут, что внутри вспыхнет огнем это беспрестанное ощущение «не такой, как надо».

Спонтанность – катализатор креативности. Это внутренняя свобода. Поэтому важно научиться чувствовать глубокий восторг от собственной жизни, какая она есть сейчас, и не ограничивать свою естественную уникальность. Это процесс. Осознанный путь к «живому» внутри, к своей самости. Для этого нужно позволить себе проявиться, разрешить себе быть концептуальными и не бояться желать большего.

Важно осознавать свои потребности и уметь их удовлетворять здоровым способом. Это позволяет нам корректировать связку «мысль – эмоция – поведение» и создает энергичное, радостное состояние, когда мы чувствуем, говорим и делаем одинаково. «Быть самим собой – это базовая потребность, которая происходит из нашей сущности, изначального желания жить как можно полнее», – пишет психолог и последователь буддийских практик Джон Уэлвуд в своей книге «Путешествие с сердцем»[2].

Человек, у которого в детстве были удовлетворены все базовые потребности, живет хорошо (что естественно), смело идет в новый опыт, дает себе поддержку, обращается за помощью, проявляется адекватно ситуации, опирается на себя. Буду честна: таких в своей практике я не встречала. К сожалению, идеальное детство невозможно, некоторые наши потребности удовлетворялись в большей степени, другие – в меньшей.

Если базовая потребность практически не удовлетворяется, это приводит к формированию дисфункционального поведения – когда мы не понимаем свои потребности и затыкаем их суррогатом, выученным способом реагирования. И в итоге мы не удовлетворяем свою потребность. Например, проявления ребенка сильно ограничивали, говорили: «Что ты фигней какой-то занят? Лучше бы что-то полезное сделал». Это приводит к чувству стыда, вины за свои желания и действия и, как следствие, формирует высокие требования к своей эффективности, обесценивание отдыха, гиперконтроль.

Функциональное поведение – это когда я понимаю, какая у меня потребность, и удовлетворяю ее здоровым способом. Иначе говоря, если я хочу отдохнуть или заняться пением, то не говорю, что это фигня, а иду и занимаюсь. И тогда удовлетворенная потребность больше не создает внутреннего напряжения и ощущения, будто что-то не так.

Чрезвычайно благоприятная или крайне неблагоприятная среда может оказывать куда более сильное влияние на ребенка, чем его врожденный эмоциональный темперамент. Например, безопасное и любящее окружение может даже застенчивого малыша сделать более дружелюбным во многих социальных ситуациях, а вот если окружающая среда в раннем детстве небезопасна, даже общительный ребенок может замкнуться в себе.

Мы транслируем свои потребности искаженно, когда находимся под воздействием своего внутреннего критика или травмированного ребенка. Тогда мы чувствуем вину и стыд за свою потребность или выражаем ее компульсивно, часто во вред себе. Но еще чаще мы не знаем, что представляют собой реальные потребности, поскольку хорошо спрятали их от себя. В глубине мы все же обнаруживаем их, но это открытие также вызывает и напряжение. Поэтому мы не решаемся их признать. Закрываемся, сжимаемся или начинаем злиться. Но если мы находим способ прожить чувства, которые приходят вместе с открытиями о себе, даем потребностям место в жизни, то постепенно появляется и доверие к ним. И мы научаемся удовлетворять свои потребности открыто и прямо.

Пора познакомить вас еще с одним героем книги. Георгию 53 года. Он предприниматель, владелец холдинга. Харизматичный, добросовестный, трудолюбивый. В детстве Гоша держался в стороне от сверстников, но вовсе не потому, что ему не хотелось дружить. Он был белой вороной в стае черных и поэтому часто проводил время с собой – сам по себе. Мальчик, так сильно стремящийся к теплу человеческого общения, чувствовал себя одиноким и никому не нужным, даже собственным родителям, которые лишь изредка проявляли к нему интерес. В те годы папа Гоши работал в ОБЭП (Отделе по борьбе с экономическими преступлениями) и много общался с новоиспеченными предпринимателями, в выходные брал сына с собой на рынок, как на бизнес-аттракцион. Каждый раз папа спрашивал Гошу, что он думает об этих интересующих его людях, о предпринимателях. Это был единственный вопрос, который он задавал сыну.

Конечно, Гоша решил, что будет предпринимателем, ведь у него просто не было других шансов понравиться папе. Он не понимал всего происходящего, но точно знал, на что направлен взгляд его отца, и очень хотел, чтобы папа наконец-то заметил и его. Он смотрел на предпринимателей вместе с отцом и видел их красивый фасад, внимательно наблюдая за ними, рассматривал с головы до пят: эти люди были красиво одеты, как-то иначе разговаривали, словно играли с жизнью, были невероятно активными и очень живыми. Его восхищали достижения предпринимателей, их свобода и способность принимать решения. Гоша мечтал стать таким же, чтобы быть с ними на равных. Но на самом деле мальчик хотел только одного: чтобы папа увидел его по-настоящему.