Пришибленный народ под завывания из каждого репродуктора, телевизора и стиральной машины «Обогащайся» ринулся во все тяжкие, отодвигая все дальше это самое «Нельзя». Большую экономику раздирали большие стервятники. А на улицах, в мелком и среднем бизнесе и производстве паслись мародеры, сколачивающиеся в нереально жестокие и кровавые банды. А почему не сколачиваться, почему не убивать друг друга, если «Нельзя» отодвинуто куда-то к горизонту?

Нельзя заказывать киллерам людей? Ну, когда это было. Теперь можно. Нельзя украсть завод или месторождение? Можно. Сегодня это государственная политика.

Почему раньше было нельзя, а теперь можно? Все просто. Вчера было мощное советское государство, единая монолитная структура, против которой не попрешь. И это «Нельзя» поддерживалось им. Сегодня ельцинское государство – это куча крикливых политиков и разваливающийся госаппарат, который озабочен больше тем, чтобы урвать, а не тем, чтобы насаждать четкие правила. Нет четких правил в мире всеобщих необъятных возможностей. Есть только корысть.

Одно из больших «Нельзя» при СССР касалось взятия заложников и похищения людей. Все же наши предки немало потрудились, чтобы наказать хазар, горцев, степняков, крымских татар, которые угоняли людей на невольничьи рынки и требовали огромные выкупы. Человек не должен брать в рабство человека, нельзя торговать людьми – это прописано у нашего народа в национальном психологическом коде.

Было прописано. Но теперь времена другие. Сегодня можно и это. И захват заложников постепенно становится выгодным бизнесом в проклятые девяностые.

Вообще, человек – вещь ценная. Даже если не брать его вечную ценность как божественной частички, он обладает вполне приличной продажной стоимостью. Его можно пустить на внутренние органы, и тогда выяснится, что тушка стоит дорого – вон, одно сердце потянет на десятки тысяч долларов, а сколько еще «запчастей» с нее можно сбыть. Человека можно выгодно продать в рабство на Кавказ или в публичный дом, и тогда он будет всю свою незавидную жизнь приносить прибыль владельцу. Но еще лучше – человека можно взять в заложники. И вымогать деньги – с родни, с компаньонов. То, чего в стране не видели несколько десятков лет, начинает процветать с приходом «истинной демократии». Это раньше было кощунство. А сегодня можно все.

Нужно время, чтобы освоить это новое «Можно». Сначала идут по еще не проторенной дороге энтузиасты и первооткрыватели. Путь их тернист и опасен. За ними идут конкистадоры, уже масштабно предавая все огню и стали.

1990 год. Москва. Три случая захвата заложников с требованием выкупа. 1992 год – уже тридцать. Рост в десять раз. Лиха беда начало. Все будет только усугубляться. Потому что свободных денег от грабежа страны в обращении все больше. Следовательно, больше и тех, кто хочет их перераспределять – начиная от валютных и рублевых шлюх по вызову и кончая ловцами человеков…

Одно только бандиты не учитывают, наслаждаясь этими новыми «Можно». Что, пусть мощное, государство, как консолидированная непреодолимая сила, уже в прошлом, каждый рулит, куда хочет. Но есть еще милиция со старыми традициями. И есть спецназ, который однажды придет и спросит за все эти новомодные «Можно».

– Группа на выезд! Заложники! – объявляет дежурный.

На этот раз отчаливают со двора легковушки с ребятами по гражданке. Это оперативные мероприятия. Маскировка, скрытность, неожиданность – вот залог успеха.

Очередные душегубы решили расширить границы «Можно» и потеснить «Нельзя». Притом взялись за дело слишком нагло и слишком споро. Мало того что похитили сына крупного бизнесмена, так еще и объявили, если денег, что-то около миллиона американских долларов, не будет или если потерпевшие сообщат в милицию, то сначала пришьют заложника. Затем придут за всей семьей.

Банда кавказская, из отмороженных. Оружие огнестрельное имеется. При этом гады тщательно соблюдают все правила конспирации. Выходят на связь только через телефоны-автоматы и только с разных мест. Поэтому уже неделю отделу УОПа по заложникам никак не удается зацепить концы.

Похитители назначают место, где состоится передача заложника в обмен на деньги. Хотя передать им чемоданчик со стобаксовыми купюрами – это не гарантия того, что заложник выживет. Скорее даже наоборот. Деньги получены, так зачем выпускать свидетеля, который и опознать может, и рассказать много чего любопытного? Оставшийся в живых заложник всегда может запомнить нечто такое, даже при максимальной конспирации, что будет следом. Так что заложнику лучше умереть и не жить.

Единственный способ разрулить ситуацию без жертв и разрушений – взять всю банду. Часть ее на месте передачи денег. Остальных – когда из арестованных посыпятся показания. А спецназ умеет их выбивать. Экспресс-допрос называется.

Вон в прошлый раз бандит, пришедший за деньгами, сразу сломался, когда ему поверх головы пустили очередь, так что осколки от штукатурки по щекам барабанили. Сдал и подельников, и «тюрьму», где содержится заложник.

Бандиты будто чуют неладное. Назначают новые места встречи. Переназначают. А наш экипаж колесит по Москве. Час за часом. Ну не даются сегодня злодеи в руки.

Оперативник из РУОПа матерится на чем свет стоит. Это не первые заложники в его карьере. Многих спас.

– Еще года три назад мы бы их по телефонам давно взяли! У КГБ все средства были. Сейчас же всю технику по миру пустили. Все раздолбали. Никому ничего не нужно! Но ничего. Все равно найдем. И тогда твари ответят по всем счетам. Потому что нельзя людей как скот воровать!

Он сжимает кулак.

Бойцы с ним, в общем-то, солидарны. По заложникам они работают постоянно. И людоловов не жалуют, принимают жестко – с переломанными руками и ногами. А то и с простреленными частями тела.

По заложникам работа очень нервная. Малейшая ошибка – и человек погиб. Риск должен быть, без него работу не сделаешь, но тщательно выверенный.

Легко писать это. Переживать в реальности куда труднее. Вообще, при таких операциях физически ощущаешь, как рядом витает смерть. Она коршуном готова устремиться вниз, лишь только ты сделаешь что-то не так, и забрать свою добычу. Поэтому чуть больше пустоты становится внутри, когда принимаешь решения. Но самоустраниться нельзя. Смерть это сразу почует и устремится за своим призом.

Спецназ и РУОП работают по заложникам теперь уже постоянно. Пока промахов не было. Освободили всех. Никто не пострадал, кроме бандитов.

Вон достижения последнего времени. Бандюги украли чету австралийцев, незнамо зачем прикатившую в запущенную и опасную столицу России. Оценили их жизни аж в два миллиона долларов. Главу семьи держали в гостинице «Ленинградская», а его благоверную – в Подмосковье, в цыганском доме. А потом пришел спецназ – и врата темниц, или там светлиц, распахнулись…

Председателя акционерного общества из Эстонии бандиты сцапали в Москве. В первый раз ему повезло. Когда уголовники притащили его в Моссовет – переводить на них имущество на две сотни миллионов рублей, там, воспользовавшись суетой, он смылся. Ребятишки – двое мастеров спорта по борьбе – оказались настырными. Съездили в Таллин, забрали бедолагу с собой в столицу России. Держали эстонца на хате, со всей решимостью – или бабки на бочку, или пускай все горит синим пламенем, выжженная земля.

Но есть одно обстоятельство. Пускай ты, бандит, здоровенный, как мамонт, и пальцами пятаки гнешь. Пусть поклялся, что если милиция на штурм пойдет, то не жалко и своей жизни – сам падешь в бою, но героически унесешь с собой жизни и милиционеров, и заложника. Пусть греет твою ладонь верный, прикупленный по случаю надежный пистолет, который ты намерен незамедлительно пустить в ход. Но однажды приходит возмездие в виде ребят в камуфляже. И не помогает ни дикая физическая сила, ни оружие. Ствол летит в сторону. А ты, бандит, лежишь мордой в пол, в бессильной ярости. И понимаешь, что мир вовсе не радужный для тебя. И ты в нем сейчас жертва, а не хищник.

Если переиначить одну старую добрую военную песню: