– О-о-о, – одновременно округлив рот и глаза, любопытная птаха сжала пальцы, заставив меня сдавленно зашипеть.

Я ожидал чего угодно. Что она возмутится, испуганно отдернет руку. Или справедливо вмажет по моей наглой роже. Но никак не того, что стану объектом пристального изучения.

Я точно сошел с ума. Или мой организм просто требовал разрядки?

Нет. Не то. Я хотел именно эту несносную девчонку, забывшую о смущении. Занятую тем, что своей ладошкой продолжала водить рукой вверх и вниз по моему весьма напряженному достоинству.

С сожалением я отлепил птичку от себя и мягко вытолкнул за дверь, сначала гигиенической комнаты, а затем и спальни. Целомудренно коснулся губами ее лба, пообещав, что вернусь через десять минут. И с целью отвлечь Аделин от мыслей о прерванном занятии на какое-то время, попросил ее заварить чай. А я смогу привести себя в надлежащий вид. Мне самому требовалось остыть. Перед глазами так и стояли картины, как я поднимаю ее за аппетитный зад и насаживаю на себя. Так. Вот кому необходимо было переключиться.

«Набросился на девчонку, сам как подросток», – ругал я себя, возвращаясь в ванную.

Оперевшись на раковину руками, я смотрел, почти не видя отражения в зеркале и лихорадочно думал. Имел ли я право заходить дальше. По реакции птахи мне стало очевидно, у нее не было мужчин. А ее возраст… ей всего двадцать два, она же ребенок по меркам шайрасов. Люди женятся и рожают детей в этом возрасте. Но у нас все иначе.

Тяжелые мысли остудили меня, а окунание головы в холодную воду окончательно привело в трезвое состояние.

А когда я вышел к Аделин в гостиную, она сообщила то, что и так должно́ было случиться. Но возможно, я рассчитывал, что у меня будет больше времени.

– Охотники возвращаются сюда через четыре дня, – обернувшись ко мне от кухни, озвучила Аделин новость, с которой и пришла сегодня в лесной дом.

– Я знаю другой домик, что пустует весну и лето. Он не хуже этого. Но находится далеко. – Хмурилась Аделин. – Расположен в горах на южных склонах. Фабрику для изготовления чая там закрыли на реконструкцию. Работы по замене оборудования начнутся, когда доставят новые чаны из особого сплава и пропарочный аппарат. Скорее всего это будет не раньше осени. Техники летом очень заняты текущим обслуживанием фабрик. И изготовление оборудования по индивидуальным схемам небыстрое.

– Не думаю, птичка, что это хороший вариант, – мягко начал я. – Ты же понимаешь, что я не могу прятаться вечно. Думаю, время пришло знакомиться с твоим отцом и договариваться.

– Ты уедешь? – спросила птичка дрогнувшим голосом, но при этом старалась держать лицо невозмутимым.

– Так быстро от меня не отделаешься, Аделин, – пообещал я ей, притягивая к себе и усаживая на хвост.

Чай мы не допили. Безудержно целовались, как только птаха снова оказалась в моих руках, гибкая, как змейка.

Я уже понял, что в Аделин удивительным образом сочетались врожденная дерзость и смущение от неопытности. Она доверчиво льнула, крепко вцепившись в мои плечи. Войдя в раж, ловко скользила острым язычком по моему, щедро делясь своим дыханием. Оседлав меня, птичка инстинктивно елозила по хвосту, окончательно сводя меня с ума.

Намотав ее длинные волосы на руку, я старался утолить вспыхнувшую жажду и не зайти далеко.

Слишком рано.

– Тебе пора, девочка, – хрипло прошептал я ей в губы, едва оторвавшись. Заглядывал в осоловевшие глаза, глубоко дыша, впитывая и анализируя ее аромат.

Вкусная. Но все же не моя… Легкий цветочный запах смешивался со свежей ноткой и горчинкой лайма. А еще от птички веяло чаем… зелеными листочками, слегка прохладно и остро.

«Мой нюх становится тоньше с каждым днем», – посчитал я удовлетворенно.

А память… может быть, вернется и она. Но я решил больше не опираться на эти надежды. Строить свою жизнь дальше. Я уже ждал достаточно. Мое влечение к птичке способствовало резкой перемене в ранее принятом выборе и что-то мне подсказывало – я не привык долго сомневаться.

– Я приду завтра после обеда, Ссашшин. Завершу дела по дому и приготовлю ужин, который обещала, – довольно проговорила Аделин. – Отец сегодня будет ожидать меня вечером, а завтра он улетит на пару дней. Когда вернется, я познакомлю вас, – уведомила девчонка, прежде чем скрылась за дверью.

Боевой воробушек снова в деле – не мог не улыбнуться я.

После ухода Аделин, привычно взялся за тренировки. Потом за приготовление еды. А поздно вечером сидел у очага, изучая в старых книгах, как приготовить колбаски. Возможно, те самые, что я ел каждое утро.

И даже находясь в затемненном доме один, я больше не чувствовал одиночества.

Сурья нещадно пекла. Весной солнечная активность и температура воздуха в этой части Паталы выше, чем летом.

– Начали! – дал отмашку наставник по искусству владения холодным оружием.

Яркого оранжево-зеленого окраса шайрас, кшатри, подаю́щий много надежд, и мой приятель, молнией скользнул ко мне, атакуя тренировочным аюдха катти. Тут же выполнил подсечку концом хвоста, словно кнутом, выстреливая мне в точку опоры. Не знай я его любимые приемчики, покатился бы кубарем по раскаленной земле. Я был меньше и шустрее бугая-сокурсника, только это и позволило мне успеть утечь в сторону и принять удар на свой клинок плашмя, скатывая его по лезвию вниз, и увести влево от себя. Кшатри мощью способен завалить и крупного паталского мастодонта, мне не выстоять в силовом противостоянии с ним.

Последующие минуты схватки превратились в танец, где мы старались вымотать друг друга: скользили в круге для боя, выжидая, когда соперник ошибется.

Кшатри открылся. Недолго думая, теперь атаковал я. Что это была ловушка, я понял несколькими мгновениями позже. Кшатри упруго изогнулся назад на хвосте, пропуская меня над собой, поднырнул сбоку и сшиб меня корпусом, использовав силу своего хвоста. В следующую секунду я уже лежал на земле, с трудом делая первый вдох пытался вернуть легким кислород, выбитый хлестким ударом. Мощное тело кшатри обездвижило меня. Я лишь смог хлопнуть ладонью по земле, признавая поражение…

Утром неясная тревога не давала спать. Я и раньше не вылеживал подолгу. А сегодня что-то невнятное подняло меня до рассвета, заставив заняться рутиной. Упражнения, завтрак. Небольшая уборка. Стирка вещей. Время тянулось медленно.

Я сделал несколько вылазок в лес, но не отходил далеко от дома, как просила птаха.

Наконец распознал шаги, и прежде чем раздался стук в дверь, носа коснулся запах моей птички.

Не совсем та. Но я так незаметно для себя увяз в ней сам и решил присвоить ее, не думая о возможных последствиях. Встреть я ту, свою настоящую, что тогда будет с Аделин? Я не хотел страданий для нее, но сейчас так был уверен в себе, притом прекрасно зная, как сносит голову у шайраса, и как инстинкты толкают на продолжение рода.

И я уж точно не мог предвидеть, что вытворит безрассудная девчонка! Да, отец научил ее многому и взвалил обязанности, которые Аделин неукоснительно выполняла, стараясь не подвести папу. Но в остальном, она делала, что хотела.

Как и сегодня.

Ввалилась с торчащими во все стороны волосами, которые немного завились от влаги. На улице снова было сыро. Незамедлительно скинула увесистую сумку на пол. Сколько раз ей говорил, что тяжелые вещи должен носить я, непослушная мне птаха досталась. «Придется воспитывать», – усмехался я, предвкушая этот процесс, не подозревая и близко, насколько придется мне погрузиться в педагогическую работу.

Но один урок она уже усвоила, пришла в высоких непромокаемых сапогах, плотном плаще и с защитным куполом от дождя. Я помог ей раздеться и потом долго целовал, приподняв, крепко прижимал к себе, поддерживая хвостом. Млел от того, как птичка уже не смущаясь ерошила мои волосы, гладила ладонями шею и забиралась пальчиками под ворот сорочки.