Войцех глядел на улыбающуюся Мелисенту. Девушка не изменила облика в этом кусочке Грезы, созданной для них Повелителем. Короткие джинсовые шорты и сползающая с плеча желтая майка, длинная челка, которую она привычным движением отбросила с глаз. Его Принцесса, его возлюбленная, его невеста. Она осталась здесь такой же, какой он увидел ее в первый раз, до преображения и пробуждения.

— Иди ко мне, прекрасная моя, — срывающимся голосом прошептал Войцех, чувствуя, как чистый и сильный огонь поднимается в нем от горячего взгляда синих глаз.

* Эрин – кельтское название Ирландии

46. Нью-Йорк. Тео. Катарина

С пятого мая город накрыла неожиданная жара. Школьники осадили киоски с мороженым, клерки выстроились в очереди к врачам, жалуясь на аллергию, вызванную пылью, вылетевшей из разом заработавших кондиционеров, молодые домохозяйки литрами закупали клюквенный сок и лед для просмотра романтических сериалов про вампиров, под которые они вздыхали о своей не сложившейся личной жизни.

Вампиры, между тем, романтикой не интересовались вовсе. Даже Войцех Шемет, по слухам собиравшийся то ли покончить с собой от несчастной любви, то ли весьма удачно жениться, появился в «Каине», где прошептался часа два с Шерифом, еще недавно объявившим его в розыск, а потом во всеуслышание выразил свое намерение принять участие в Большой Игре.

Гарпии* разносили сплетни, Примогены назначали друг другу приватные встречи, Бруха расхаживали по улицам с грозным видом, Тремере заперлись в Капеллах, Вентру играли на бирже, Носферату подняли цены на Шрекнет.

Фьялар хмурился. Мало того, что он отменил две репетиции из назначенных трех, распустив музыкантов, по договоренности с Вандервейденом, заниматься политикой, так еще и с Тео чуть не поругался. Архонт к кандидатуре забывчивого Малкавиана отнесся скептически и согласился вернуться к ее обсуждению только после разговора с Кадиром. Шериф, пару дней действительно скрывавшийся в одном из своих фешенебельных убежищ, выбрался оттуда только после того, как Шемет назначил ему встречу в клубе, словом чести заверив, что со стороны Князя Фионнбара Кадиру ничего не грозит.

Тео и Кадир сидели на крыше принадлежавшего Ал-Асмайю пентхауса, взирая на разноцветные огни города с высоты двадцатого этажа. Кресла, сплетенные из светящихся неоновых трубок, – последний писк футуристического дизайна – особым удобством не отличались, зато отлично сочетались со стеклянным кубом стола, заплетенной желтой английской розой аркой и винтажной настольной лампой от Тиффани. Ал-Асмай в белом костюме и голубой рубашке с открытым воротом прекрасно дополнял утонченную обстановку, чего нельзя было сказать о Тео, вертевшем в руках свою неизменную бейсболку с эмблемой «Нью-Йорк Янкерс».

— Когда мы с тобой обсуждали это в прошлый раз, — недовольно сказал Тео, — ты произнес целую речь о тяжелых временах и необходимости взять на себя ответственность за этот город.

— Слова, — покачал головой Ал-Асмай, — красивые слова. Ответственность, долг, Традиции. Что за ними, вот в чем вопрос.

— За ними – десятилетия твоей безупречной репутации, Кадир.

— Репутация – пыль на ветру. Слухи, разносимые гарпиями. Я-то знаю, что это все пустые слова.

Он помолчал. Красивое смуглое лицо словно еще потемнело, в черных глазах загорелись прозрачные золотистые огоньки.

— Когда я впервые согласился на должность Шерифа , — медленно начал Тореадор, — я верил, что это чуть ли не священный долг. Убивая тех, кто нарушает Традиции, спасать остальных. Маскарад превыше всего. Камарилья – наш дом. И все такое прочее. Но все куда как проще. Мне нравится убивать. Мне нравится чувствовать эту власть над жизнью не только Скота, но и Сородичей. Когда-то я был… Кадир Ал-Асмай был борцом за справедливость. Человеком. Шериф Нью-Йорка – это одержавший победу над Кадиром Зверь. Но… Может быть для меня еще не поздно?

— Кадир, что произошло? – Тео привстал и заглянул в глаза другу. Искры погасли.

— Ничего, не предусмотренного Традициями и рамками должности. Избитая история – время от времени кто-то забывает о том, что умер, и влюбляется. Я предложил парню стандартный выбор. А он… Чуть не пустил себе пулю в лоб. И чуть не втравил весь город в войну с фейри.

— Красивая девочка, — улыбнулся Тео, — я ее видел у Фьялара. Но какое отношение…

— В прежние времена я помог бы им с риском для собственной жизни, — Ал-Асмай опустил голову, — в прежние времена я был романтиком, любил музыку, стихи и звездное небо над головой. Что я люблю теперь? Пыльный кодекс, пропахший кровью? Трупы на своем пути? Я устал, Тео. Мне нужен отдых. Покой. Иначе лучше тебе пристрелить меня, как бешеного пса. А не пытаться убедить меня стать вожаком этой стаи.

Пауза затянулась. Белл разглядывал цветные полосы, сплетающиеся в замысловатый узор на стеклянном абажуре лампы. Заговорил он тихо и медленно.

— Мы хотим изменить это все, дружище. Камарилья отжила свое. Маскарад больше не скрывает нас от опасности, но все еще заставляет убивать друг друга во имя не работающих Традиций. Есть надежда, что тот, кто станет Принцем Нью-Йорка, первым обратится к Конгрессу с просьбой о рассмотрении законопроекта о наших гражданских правах.

— Тем меньше причин выдвигать свою кандидатуру, — возразил Кадир, — я слишком одиозная фигура для такого исторического шага. Мне не будут доверять ни в Камарилье, ни в Конгрессе. Но… Черт возьми! Мне это нравится!

Кадир в запале стукнул кулаком по столу, и бронзовые подвески-стрекозы на лампе жалобно зазвенели.

— Фьялар поддерживает кандидатуру Вандервейдена, — сообщил Тео, игнорируя энтузиазм Шерифа, — но я не доверяю законникам. Особенно безумным адвокатам в союзе с Колдунами.

— Бес тоже поддерживает Картера? – спросил Ал-Асмай.

Тео кивнул.

-Картер безумен, слишком молод и не обременен моральными принципами. Не те качества, которые я бы хотел видеть в новом Принце.

— Кто еще? – Кадир поморщился, — сам Регент, на наше счастье, на трон не рвется. Хелен – холодная бизнес-сука. Все, чем кончится эта история под ее руководством – еще парой-тройкой десятков миллионов на ее личных счетах, и сдачей неугодных властям. После чего о нас благополучно «забудут», а Маскарад останется там, где и был. Иветт…

— Иветт – хороший продюсер и неплохой Примоген, — перебил его Тео, — но для Принца она слишком восторженна.

— Остается Марлена, — подытожил Кадир, — слишком молода, возможно. Но влияние и авторитет в городе у нее есть. И за ней – бойцы Бруха. Твой Клан, Архонт.

— Мой клан… Сборище прожектеров и горячих голов. Но Марлена – это вариант. У нее мозги на месте, а перемены требуют свежей крови. Я поговорю с ней.

— Попробуй, — кивнул Кадир, — хотя… Возможно, мы оба ошибаемся, и стоило бы прислушаться к мнению Фьялара. Иногда со стороны виднее.

— Разговор – еще не выборы, — возразил Тео, — у меня есть время подумать.

— Думай скорее, — улыбнулся Кадир, — мне не терпится подать в отставку и прогуляться куда-нибудь в Европу. Возможно, и мне повезет встретить кого-то, кто напомнит о том, что даже в мертвом сердце есть место человеческим чувствам.

Полумрак окутывал полудетскую фигуру в темном строгом платье до пола пляшущими тенями. Марлена сняла нагар со свечи, и пламя выровнялось, выхватывая из темноты горящие зеленые глаза в обрамлении густых темно-русых, с ореховым отливом, прядей. Катарина откинула волосы назад, медленными движениями размотала жесткий серебристый шарф, как обычно закрывавший ее лицо до самой верхней губы. Марлена чуть не отшатнулась – нижняя челюсть девушки казалась месивом переломанных костей и толстых ветвящихся шрамов.

— Они заплатили за это, — сиплым голосом прошептала Катарина Вайс, — все до единого. Проклятые Тореадор, продавшие мечту Карфагена.

— Ты была там? – в голосе Марлены слышалось неподдельное восхищение. — В легенде? В городе, где Смертные и Сородичи жили рядом, и мудрость сынов Каина вела их к свету?