— Я сражалась с Тореадор в Карфагене и с Вентру в Праге, — кивнула Катарина, — меня называли Екатерина Мудрая. The Wise. Но моя мудрость осталась в прошлом. Как и прометеанские устремления нашего клана. Их нужно возродить, и я верю, что именно ты сможешь привести наш Клан к былой славе.

— Я не знаю, смогу ли я оправдать такое доверие, — покачала головой Марлена.

Мысли в голове скакали, как стадо мустангов. Екатерина… Легенда, сказка. Как она могла оказаться здесь, в этой маленькой квартире на задворках Бруклина, с выцветшими обоями и пошарпанной мебелью? Она, которая должна была обладать силой тысячи лет, мудростью древних, властью…

Последнее слово заставило Марлену задуматься. Все эти разговоры о свете познания, который клан Бруха призван нести невежественному человечеству, всегда казались ей бредом. В средние века последние Прометеанцы поднялись на борьбу с Инквизицией и погибли. А те, кто остался, приняли реалии нового времени, вступив в Камарилью или присоединившись к Шабашу. Бойцы, революционеры, маргиналы – кто угодно, вплоть до бандитов, но не ученые и мыслители.

Все, во что верила Марлена, называлось одним словом: «власть». Любой ценой. Она сама шла к ней по трупам, в буквальном смысле этого слова. И от других ждала того же. Но Старшая за все время своего пребывания в Нью-Йорке ничем не выдала своих устремлений. Спокойно уступила едва вышедшей из положения неоната Марлене кресло Примогена. Теперь спокойно уступает ей трон. Что-то в этом бескорыстии настораживало Бруха.

— Почему ты решила поддержать меня, а не выставить свою кандидатуру? – в лоб спросила Марлена. — И почему вдруг такое доверие?

Екатерина рассмеялась низким грудным смехом, и ее искалеченная челюсть запрыгала над глухим воротом платья.

— Старым идеям веры нет. Но они так давно забыты, что вполне могут сойти за новые. Тебе проще будет воплотить их в жизнь. А меня устроит результат, кто бы ни стоял за ним. Я свою долю славы уже получила. Не всегда приятно быть не-живой легендой. Но, думаю, будет нелишним, чтобы ты знала, какая сила окажет тебе поддержку в твоих начинаниях.

— Я не сомневаюсь в том, что ты можешь в одиночку перебить половину Сородичей Нью-Йорка, — Марлена постаралась вернуть своему лицу выражение восторга и восхищения, — но кем я тогда буду править?

— Я могу воспользоваться и своей хваленой мудростью, — Екатерина улыбнулась, но Марлена увидела только оскалившийся череп, — уже воспользовалась, если быть точной. Хелен Панхард думает, что Иветт собирается бросить ей вызов. И собирает компромат на Примогена Тореадор. Включая ее новоявленных протеже. Думаю, тебе стоило бы от них избавиться, слишком большое влияние эта котерия приобрела в городе.

— А Иветт?

— Иветт собирает компромат на Хелен. Чтобы не допустить ее избрания, ведь в этом случае Панхард может оттереть ее от всех источников бизнеса. Она надеется, что победит Кадир. Но…

Екатерина перешла на шепот, несмотря на то, что в комнате они были вдвоем.

— Говорят, последние события выбили Шерифа из колеи, и он вообще собирается оставить должность и город. Тебе понадобится новый Шериф.

— Я поняла, — улыбнулась Марлена, — но есть еще и Вандервейден. Хорошо, что Тремере вышли из игры.

— Кто в здравом уме проголосует за безумца? – пожала плечами Екатерина. — Просто промолчи, пока они все будут грызться между собой. И представь Конклаву свою программу. Можешь считать, что город у тебя в кармане.

Марлена улыбнулась. Она понимала, что Екатерина рассчитывает на то, что новая Принц города станет послушной марионеткой в ее руках. Но разочаровать старую интриганку можно будет позже. Когда она уже принесет всю пользу, на которую способна.

Будущая правительница Нью-Йорка протянула руку своему будущему Шерифу, скрепляя союз.

* — Гарпии – члены сообщества Сородичей, разносящие слухи и сплетни. Очень часто их мнение становится основой для формирования отношения всего сообщества к одному из его членов

47. Сохо, Манхэттен, Нью-Йорк. Фьялар

Гитара рычала и огрызалась, и рифы рвались со струн, словно свора, преследующая добычу. Норвик взглянул на Фьялара с удивленной улыбкой и одобрительно кивнул. Гном выплескивал в музыку все раздражение и злость последних дней, и музыке это определенно шло на пользу.

Войцех снова был безукоризненно точен и изысканно брутален. И это несмотря на то, что с дивана на него с загадочной усмешкой взирал Князь Фионнбар, на которого чуть встревоженно поглядывала разрумянившаяся от гордости за любимого Мелисента.

Фьялар отложил гитару, всем видом давая понять, что репетиция окончена. Результатами он остался доволен, но даже это не слишком улучшило его настроение. В последние ночи, когда по его собственному приказу команда разбежалась выполнять обещание, данное Вандервейдену, Диззи пропал на студии звукозаписи, предоставив Делии кормить гнома подгоревшей яичницей и перекипевшим кофе, а Крис, вышедший из подполья, донимал его доказательствами преимущества минархизма над монархизмом, Фьялар все чаще поглядывал на висящий на стене Бен-Грефилль и нежно поглаживал лежащий на прикроватном столике револьвер, мечтая, чтобы какая-нибудь Стая Шабаша появилась в поле зрения, давая ему возможность сорвать злость.

Зато он написал пару новых боевиков, один из которых они только что обкатали пару раз, и Делия, в последнее время увлекшаяся чтением философских опусов, с умным видом попыталась объяснить ему что-то про «сублимацию». В терминологию Фьялар вник и полночи наглядно демонстрировал дроу разницу между этой самой сублимацией и вдохновением. Доказательства вышли очень убедительными, и Делия заснула у него на плече, согласившись со всеми приведенными доводами.

Фионнбар поднялся с дивана, предварительно что-то шепнув дочери. Мелисента, сияя счастливой улыбкой, скользнула к Войцеху и обвилась вокруг него, как плющ вокруг высокого дуба. Последние несколько дней она провела с отцом в домике Криса, спешно постигая искусства управления Гламуром и Грезой. Князь, смягчившийся после первого разговора, пообещал Шемету не настаивать на возвращении девушки в Ирландию, и Войцех отпустил ее, чтобы не отвлекаться от выполнения данного Фьяларом поручения.

Впрочем, среди всей предвыборной суеты, они, все-таки, нашли время разобраться, с кем Фьялару придется вести переговоры, а Войцеху делить Мелисенту. Делия вспомнила все, что знала о Ши, и дополнила эти разрозненные знания активным поиском в Сети. Неожиданно полезен оказался Норвик – ему еще при жизни довелось встречаться с последними друидами Зеленой Земли, передававшими истории о Бессмертном Народе Даны из поколения в поколение. Эти сакральные знания никогда не были записаны их последователями, и лишь впоследствии попали на бумагу, будучи сильно искажены христианскими монахами, стремившимися свести образы Фейри к полузабытым героям древности или опасным демонам.

Полученные сведения обрадовали Войцеха и насторожили Фьялара. Каждый из тринадцати Домов Ши покровительствовал какому-либо проявлению разумной деятельности. Дом Дугал брал под свою опеку кузнецов и других ремесленников, Дом Гвидион – властителей, Дом Эйлунд благоволил магам. Сферой влияния Дома Фионна были наслаждения – и в первую очередь любовь. Говорили, что сама Фиона, основательница Дома, покинула Авалон ради любви к смертному. Княгиня Уна, мать Мелисенты, покровительствовала разлученным влюбленным и тайным союзам. К Князю Фионнбару обращались попавшие в беду девы с просьбой послать им защитника и рыцари, вышедшие на подвиг во имя Прекрасной Дамы.

Все официальные представления были сделаны еще перед репетицией, и теперь Князь, выглядевший в своей открытой зеленой рубашке брокадного шелка как герой-любовник девичьих грез, но притушивший властное величие, вел себя так, словно издавна был частью дружеской компании. Но Фьялара эта простота обращения не обманула ни на миг.