– Да мне в нос что-то просто попало, – оправдывался Переросток. – Засвербило. Вот и чихнул. Здоров я. Здоров!

– Щас ты у меня засвербишь. Не хватало ещё тебя лечить. Живо в кровать! – Отрезал дед и показал кулак.

Он откинул край одеял, всех трех, и взглядом скомандовал Андрюхе – лежать!

– Да не болею я. Говорю же, в нос попало. – Пытался тот отбиться от дедовой «заботы».

– Щас я тебе в нос попаду, – Дед снова показал ему кулак, а потом все-таки загнал в кровать.

Теперь их стало двое. Не так уже грустно, но и хорошего мало. Сенька до этого потел, как в последний раз, а тут ещё Андрюху добавили. Тоня навела себе еще валерьянки. Судя по происходящему, у них в квартире началась форменная эпидемия.

Прошло немного времени, в дверь позвонили. Антонина пошла открывать. Видимо, к радости Андрюхи и Семена, которые уже были готовы признать себя либо полностью здоровыми, либо полностью больными, только бы дед отстал со своим лечением, явился врач. Все, кроме Матвея Егорыча были уверены в том, что доктор не оценит методы лечения доморощенного специалиста из Зеленух. Особенно клизму.

– Здравствуйте, – поздоровалась молодая женщина в коридоре с Тоней. – Я сюда попала?

– Не знаю, куда Вы хотели попасть, но пока там обходите симулянтов, у нас уже эпидемия началась, – ответил ей вместо «здравствуйте» дед Мотя, который выглянул в коридор из изолятора – Полнаселения уже выкосила.

– Господи, – удивилась врачиха, когда зашла в комнату и увидела Семена с Андрюхой, лежащих двумя бревнышками под тремя одеялами. – Что это у вас тут происходит?

– Здрасте, – улыбнулся Переросток. – У меня ничего не болит. В носу засвербило, и я тут так, за компанию лежу. Но если что, предлагал зелёнкой. Она против бактерий – первое дело.

– Да иди ты, со своей зеленкой…  Придурочный. Я вот клизму хотел поставить. Думал, жар сбить. Но малой выглядит так, будто сопротивление с его стороны неизбежно. Не стал применять насилие. – Пояснил Матвей Егорыч врачу, которая стояла и смотрела на все это непотребство круглыми глазами.

Семен вообще решил промолчать. Интуиция подсказывала ему, если он ещё что-то добавит, то тётя доктор вызовет до кучи психиатрическую помощь. В том, что они уже сказали, никакого смысла и логики не было. А вот признаки неадекватности точно имелись. Больные в доме явно присутствовали. Но вот кто и чем – это ещё большой вопрос.

Врач посмотрела на Матвея Егорыча, на Тоню и затем с сочувствием на Семена с Андрюхой. Сначала она, видимо, пыталась сообразить, с кем из здравомыслящих тут вести диалог. Затем нашлась и спросила.

– А взрослые дома ещё есть?

– Все здесь, – заверил дед. – Старше меня никого. Так что? Ставим клизму?

– Да подождите вы с клизмой, – растерялась врачиха. – Надо температуру для начала измерять.

Дед наклонился к Семену, потрогал лоб и авторитетно заявил, что температура есть. Затем глянул на Переростка и, не трогая его, сказал, что этот бугай тоже пока жив, но дурно пахнет. Было бы неплохо открыть окно, чтоб проветрить. Но тогда уйдет жар, а их надо обязательно пропарить.

– Нельзя парить. Когда температура, ни в коем случае нельзя. Вы же их так угробите! Градусник у вас есть? – повысила голос доктор, стараясь нормализовать ситуацию. – Можно я нормально мальчику температуру измеряю? И снимите с них все одеяла, наконец. Что за дурак придумал укутать больных?!

Зря она сказала это вслух. Семен, Андрюха и даже Тоня, посмотрели на Матвея Егорыча. Стало понятно, слова врачихи зацепили его за живое. Во-первых, поставили под сомнение его квалификацию и навыки в измерении температуры, а во-вторых…  деда только что назвали дураком. Пусть и без умысла. А такое позволительно лишь Зинаиде Стефановне. О чем Андрюха громким шепотом сообщил всем присутствующим.

– Во-первых, милая моя, – встал в позу дед, – Не я шлялся незнамо где полдня, пока люди загибаются в муках.

– Я не загибаюсь, – вставил Андрюха. – Я…

– А ты помолчи, – прервал его Матвей Егорыч. – Это недолго устроить. Чтоб начал загибаться.

– Во-вторых, – вернулся дед к врачу. – Градусник у нас есть. Только вот тебе, а не градусник!

Дед зачем-то сунул врачихе под нос скрученную из пальцев фигуру, в народе называемую «дуля» или «кукиш».

– Ты меня ещё учить будешь, как лечить?! Интеллигенция столичная! Да я…  да ты знаешь, сколько через эти руки больных прошло! – Матвей Егорыч к той руке, которая изображала «дулю», добавил и вторую. Только развернул ее ладонью к доктору, чтоб та посмотрела на конечность, половину деревни от верной смерти спасшую.

Врач очень офигела от такого представления. По её лицу читалось, она в подобном идиотизме участвовала в первый раз и не совсем понимала, как реагировать. Клятва Гиппократа гласила «не навреди», но ей явно хотелось ударить ненормального деда. Желательно, по голове. Мало того, пацана с температурой закутал, еще к нему второго с температурой положил, а теперь градусник отказывается давать. Псих. Форменных псих! Судя по тому, как часто врач дышала, она пыталась успокоить себя и не стукнуть деда сумкой по голове.

Так они и стояли несколько секунд друг напротив друга. Дед с помощью одной руки, тряс ладонью перед лицом доктора, а с помощью другой, изображал фигуру из трёх пальцев перед носом врачихи, которая, с прижатой сумкой к груди, разглядывала то, что демонстрировал этот психованный старик. Вырвала всех из оцепенения Тоня.

– А давайте Семена посмотрим? Мне кажется, он выглядит значительно бодрее. – Робко вставила слово домработница.

Заодно втиснулась между Матвеем Егорычем и врачихой. На всякий случай. Антонина точно была уверена, что доктор деда бить не будет. Врачебная этика не позволит. Но при этом совершенно не была уверена, что дед не будет бить доктора. Потому что у деда этики нет.

Все разом выдохнули. Матвей Егорыч сел на стул, а врачиха на край дивана.

– Держи градусник, – дед достал из аптечки, которая лежала ту же, рядом, градусник. – Ты это. Не серчай. Я ж не со зла. Как там тебя? Забыл.

– Ирина Ивановна. – представилась врачиха. – Я всё понимаю. Но надо одеяла снять. Смотрите, они все упрели уже.

Через минуту изолятор разобрали. Первым выгнали Андрюху, потому что он точно ничем не болел. Разве только желудок его беспокоил, но Матвей Егорыч сказал, мол, необязательно тратить на Переростка время и лекарства. Всё само у него заживёт, как на собаке. Но можно клизму, если очень хочется. Переросток возразил, что пусть лучше будет собакой, но с достоинством и без клизмы. Семену измерили нормально температуру. Посмотрели горло. Послушали бронхи и легкие. Ничего страшного там не было. Врач прописала лекарства, сказала, что завтра уже пацан будет на ногах, или даже сегодня. Андрюхино очередное предложение «может, зелёнкой всё-таки» в очередной раз отвергли.

В общем, когда пришли домой мы с мажором, все уже были почти здоровы и почти друзья. Дед звал врачиху остаться на чай, но та сказала, что ей ещё надо посетить несколько пациентов. Матвей Егорыч, конечно, предложил послать их к черту. Сказал, не помрут за час, а ежели и помрут, то судьба такая. Но Ирина Ивановна вежливо отказалась, сославшись на то, что иногда счёт идёт на минуты, и ей надо спешить.

Я, если честно, по ее лицу понял, она просто из вежливости так сказала. Даже если и не надо никуда спешить, то по её суетливым движениям было видно, она старается, как можно быстрее, покинуть нашу компанию. На всякий случай.

Когда врача проводили, дверь закрыли и все успокоились, Матвей Егорыч поманил нас пальцем в кухню.

– Ну…  Теперь давайте с вами разбираться. – Дед сурово свел брови.

– Твою мать…  началось…  – Вздохнул мажор. – Не надо с нами разбираться. Не надо нас лечить. И вообще, не надо нас трогать. У нас важное задание предстоит.

– Вот про задание сейчас и поговорим…  – Многозначительно заявил Матвей Егорыч.

Отбиться от Матвея Егорыча оказалось вообще непросто. Вцепился намертво. Что за задание? Откуда задание? Кем дадено?