В ту ночь мне приснился театр в пёстренькой музыкальной шкатулке. И я рукотворила спектакль поворотом ключа… И всё вокруг вертелось. Вертелась и я. Вертелась в самом центре шкатулки и спектакля.

Пролетел месяц. Я втянулась в работу секретаря комсомольской организации комбината. По моей инициативе сколотили команду КВН, провели концерт ко дню Великой Октябрьской революции и уже обдумывали программу для новогоднего вечера с музыкой, песнями, танцами, ведь костяк работников комбината – молодёжь.

Я пообвыкла в общежитии, обустроила быт. Из окна моей комнаты (я одна занимала спальню) открывался вид на овраг с речкой, а за речкой простиралась берёзовая роща. В зале проживали три девушки: веселушка-хохотушка Ирина из отдалённой деревни нашего района и тихие скромницы Таня и Люда, приехавшие из сибирского городка Канск.

На первом этаже одну квартиру преобразовали под комнату отдыха: мини-библиотека, шкаф с настольными играми, телевизор, радиола, столы со стульями, диван и два кресла.

В другой однокомнатной квартире первого этажа находился штаб ДНД. Штаб создан не без моего участия – назрела необходимость. Дело в том, что в город на возведение второй очереди комбината, кроме ребят-строителей с комсомольскими путёвками, были направлены и судимые мужчины, заканчивающие «отсидку» на поселении, и часть из них разместили в нашем общежитии. Конечно, их контролировала милиция: три-четыре раза в месяц они ходили отмечаться в городской участок. Но за закрытыми дверями «своих» квартир они всё-таки умудрялись распивать спиртные напитки, курить и шуметь в позднее время. Коменданту общежития поступали жалобы. Тогда я и высказала идею открыть штаб ДНД (добровольная народная дружина) и дать дружинникам право проверять квартиры при необходимости. Идею поддержал участковый милиционер, затем РОВД и горком комсомола. В доме стало спокойно.

В выходные дни я рвалась не в Москву или в областной центр, а на Левобережье городка. Разглядывала старинные здания, церкви и храмы. На этой стороне Волги, вдоль её холмистых берегов расположились пять домов божьих, и я с упоением зарисовывала их силуэты. Православные церкви отличаются от католических вертикалью, что придаёт им воздушность и лёгкость по сравнению с массивностью каменных католических церковных сооружений.

Мне нравилось засматриваться с набережного бульвара на Волгу и проплывающие по ней большие корабли и скоростные пассажирские речные теплоходы «Ракета» и «Метеор» на подводных крыльях, любоваться великолепным собором и даже деревянными серенькими покосившимися домиками, над которыми нависал этот величественный собор. Издали эти домики выглядели миленькими и игрушечными, картинными, как на полотнах художника Кустодиева.

Вскоре я поняла, что население этой части города жило более обособленно: здесь не было приезжих, поскольку отсутствовали предприятия с рабочими местами, не сносились старые постройки и не возводились многоэтажки. Левобережные обитатели являлись подлинными коренными романовчанами: на этой земле веками жили их предки, в том числе и в купеческих особняках, и прекрасные дома передавались по наследству, пока не свершилась революция. И даже после неё бо́льшая часть купечества и мещан осталась в этих краях. Но большие дома уплотнили на несколько семей, привлекая в город ремесленников и крестьянство из близлежащих деревень.

На Левобережье все знали друг друга не только в лицо, но и всю биографию любого семейства.

Зачастую ловила любопытные взгляды на себе. Неудивительно, ведь я чужак для них. Я и выглядела не так, одевалась не так, не так говорила. Даже улыбалась не так. Люди не приветствовали встречного незнакомца: даже если повстречаешься на узкой тропинке нос к носу, просто пройдут как мимо стены, будто тебя вообще нет. А я приехала из Франции, а там, особенно в небольших городках и посёлках, принято приветствовать каждого если не словом, то хотя бы улыбкой. Поэтому я и здесь улыбалась, наивная, всем подряд и, наверное, выглядела для них дурочкой с переулочка или блаженной в лучшем случае. Улыбаться налево и направо со временем я перестала.

Днём любила посидеть не только на набережной, но и в парке за чтением журнала «Юность» или «Литературной газеты», взятых из читального зала библиотеки. Я подружилась с заведующей. Наталья всегда была рада видеть меня. Беседовали о книгах и новых фильмах. Иногда я приходила с конфетами, пряниками и пластинками западных групп. Мы негромко включали музыку, пили чай.

Несколько раз в поле зрения попадал высокий парень лет двадцати трёх – двадцати пяти, приятной внешности, с пышной взлохмаченной шевелюрой и взглядом с прищуром. Он садился на скамейку с противоположной стороны дорожки, метров за десять от меня, курил и наблюдал исподтишка. Я просто отмечала факт его очередного присутствия, не более того, но удивлялась, почему мы появляемся в парке каждый раз в одно и то же время. Я привыкла на комбинате к пересудам, взглядам, когда тебя буквально пожирают с макушки до пяток: во что одета, какой макияж, чем пахну… и уже не обращала на всё это никакого внимания, как бы пропускала через свой внутренний фильтр. Ну, наблюдает парень со скамейки и пусть наблюдает! С меня же не убудет от этого.

Но однажды, после очередной подобной встречи, парень набрался наглости влезть в мой сон: комсомольский вожак пятернёй причёсывала взлохмаченную шевелюру парня…

Ну и сны, однако, у девушки!

Мои общения на комбинате не ограничивались только Надей, комсомольским активом и директором. Я часто пересекалась с секретаршей, а с физруком делила кабинет. Физрук Владимир, лет двадцати пяти, среднего роста, накаченный блондин с серыми глазами и бесцветными ресницами, отвечал за производственную физкультуру и все спортивные мероприятия комбината: зимой – лыжные соревнования, а летом – футбол, лёгкая атлетика, плавание, а также был играющим тренером футбольной команды комбината.

Спортивная жизнь комбината бурлила активностью. Когда она на какое-то время угасала, физрук неформально попадал в моё распоряжение. Вместе выпускали еженедельную стенгазету, подбирали и сочиняли материал в духе актуальных событий. Конечно же, тесное общение сблизило нас. Обедать в столовую ходили вдвоём, и там к нам присоединялась Надя. После работы втроём шагали по домам: я в общежитие, Надя к Капе, Владимир, как коренной житель, тоже в старую часть Правобережья. Автобусы развозили рабочих в близлежащие сёла, но город они не пересекали, поэтому мы месили грязь или снег пешочком.

Приближался декабрь. Комсомольский актив отвечал за проведение мероприятий по встрече Нового года. В актовом зале намечалась торжественная часть с речами директора, парторга, комсорга и председателя профкома. Затем состоится награждение денежными премиями победителей соцсоревнований и авторов лучших рацпредложений. Далее предстоял праздничный концерт, на нём блеснут наши доморощенные певцы, танцоры, чтецы и юмористы из только что созданной команды КВН. Да, конечно, всё это под разухабистую гармонь.

А после концерта я задумала танцы, «проба пера», таких вечеринок комбинат ещё не проводил. А молодёжи нужны танцульки, им необходим выброс энергии. И лучше, чтобы этот выброс был под контролем, то есть на комбинате. Хотя бы раз в месяц.

После долгих дебатов директор в конце концов сдался – танцам быть! Не имея своей музыкальной группы, мы думали пригласить один из двух коллективов: или из дворца культуры правого берега, или из клуба левого. Владимир пояснил, что левобережные играют каждые субботу и воскресенье на танцах, а коллектив Правобережья занимается концертной деятельностью с репертуаром советских композиторов.

Я решила, необходимо самой посмотреть на левобережную группу в действии.