– Сейчас час ночи. Кого я могу напугать? Стрекоз? Больше никого здесь не вижу.

Я правда не знаю, почему веду себя, как истеричная стерва. Мне хочется быть благодарной. Хочется перестать обороняться. Но не выходит.

Здоровяк закатывает глаза и поднимает меня на руки. Уверенным шагом он следует к главному входу, пока я крепко держусь за его шею и чувствую при этом нотки вишни, исходящие от него.

– Ты меня нюхаешь, – вдруг произносит он.

– А ты меня лапаешь.

– Я могу перестать, но тогда тебе придется ползти к дверям.

– Не любишь, когда женщины ползают перед тобой на коленях?

– Как-то не фанат, знаешь.

– А что любишь? – Мой пьяный язык доведет меня сегодня.

– Ну, когда девушек не бьют у меня на глазах.

– Зато благодаря этому тебе подфартило полапать меня за задницу.

С его губ срывается усталый вздох, и мне снова хочется стукнуть себя за все, что вылетает из моего рта. Он ведь не знает всего, через что мне приходится проходить день за днем. И кроме того, он-то точно в этом не виноват. А я… Веду себя как избалованная неблагодарная стерва.

Встречаю взгляд его голубых глаз и задерживаю дыхание.

– Мы пришли. Дальше справишься сама? – спрашивает парень, вызывая у меня тем самым разочарование, ведь я думала, он останется здесь, со мной.

Медленно киваю, когда он опускает меня на кресло-каталку и передает в руки подошедшего к нам доктора. Они перекидываются парой слов, а затем мужчина, представившийся доктором Фрэнсисом, увозит меня из приемного покоя.

Следующие десять минут он осматривает мой голеностоп, делает мне рентген и интересуется моим самочувствием, после чего вкалывает мне обезболивающее и дает рекомендации по лечению.

Когда я снова оказываюсь в холле клиники, то глазами нахожу здоровяка. Он сидит на кожаном диванчике и разговаривает с кем-то по телефону. С губ срывается облегченный вздох, что он никуда не уехал. Странное ощущение, но с ним мне сейчас почему-то спокойнее, чем одной. И это немного обескураживает.

Заметив доктора Фрэнсиса, великан завершает звонок и подрывается с места. Доктор вручает ему бумаги, и они вместе подходят к девушкам на ресепшене, где здоровяк расплачивается за мой осмотр.

– Берегите себя, мисс Маккалистер, – прощается со мной доктор.

– Спасибо, буду, – благодарю его я, и он уходит от нас по коридору.

Парень подходит ко мне и наклоняется, чтобы осмотреть мою ногу. Стоит ему прикоснуться своими большими пальцами к голеностопу, я вздрагиваю.

– Ты в порядке?

– Да, просто вывих. Пара дней – и буду как огурчик. Сколько я тебе должна? Когда смогу достать свою сумочку, обязательно тебе все верну.

– Не нужно, – просто отвечает он, глядя мне прямо в глаза. – Я ведь зарабатываю торговлей людьми. В моих же интересах, чтобы ты была жива и здорова.

Я смеюсь.

– Кстати, мне дали тапочки, так что тебе не придется больше держать меня за задницу.

– Хорошая новость.

– Есть еще одна.

– Какая?

– Меня все еще не продали на органы.

Парень улыбается, и на щеке появляется соблазнительная ямочка.

– Да ты везучая, мисс Маккалистер.

Облизываю губы, чтобы скрыть улыбку.

– Отвезешь меня обратно в бар? – шепчу.

– Конечно, – тут же кивает он и снова поднимает меня на руки.

Я вскрикиваю.

– Но ведь у меня есть тапочки.

– Пока у тебя есть я, пользуйся.

С губ срывается смешок.

– Спасибо. И извини, если я была груба.

– Все в порядке. Я не из неженок.

– Правда? Я думала, что вы, хоккеисты, очень нежные ребята.

Он фыркает.

– Да. Нежность – главный ингредиент любого хоккейного матча.

Я улыбаюсь, пока здоровяк сажает меня на пассажирское сиденье огромного «хаммера». Пристегиваю ремень, наслаждаясь ароматом вишни, исходящим от куртки, и вдруг понимаю, что больше всего на свете я хочу, чтобы этот парень оказался маньяком и увез меня подальше отсюда.

– Какого хрена вы вчера устроили? – начинаю допрос я, наливая придуркам кофе.

– Нам обязательно это обсуждать? – приложив к виску лед, интересуется Тиджей.

Сквозь жалюзи на его лицо падают солнечные лучики, и в их пламени отчетливо видно, как плохо он выглядит: мешки под глазами, опухший глаз, рассеченная бровь и поникший взгляд.

– Вообще-то, да. Объясните мне, почему я должен был посреди ночи ехать в «Оклахому», чтобы вытаскивать ваши задницы из драки?

Эбби, стоящая рядом со мной, кидает на меня разгневанный взгляд, так и говорящий, чтобы я перестал вопить, а затем берет из моих рук кружку кофе и вручает Моргану. Он благодарит мою сестру и делает глоток американо.

– Какого черта ты так орешь? – доносится хриплый голос Рида, разлегшегося на диване в гостиной. На его лице маска для сна, и он лежит, сложив руки на груди. Затем он приподнимается и спускает эту маску с глаз. – Малышка, – обращается он к Эбби. – О чем он вообще? О какой драке идет речь?

Эбби садится с ним рядом и кладет его голову к себе на колени.

Закатываю глаза и складываю руки на груди. Просто великолепное утро. Спасибо, что разнообразила мою скучную жизнь, сестренка. Мне же больше нечего делать в восемь утра. И я совсем не хочу спать. Ага. Подумаешь, за всю ночь я не сомкнул глаз. Я просто не мог бы уснуть, даже если бы выпил убойную дозу снотворного.

Картина в баре вновь и вновь появлялась перед глазами. В крови бурлил адреналин. Мне хотелось вернуться и прикончить этого мудилу. Неважно, что именно эта девушка сделала или чего не сделала, он не имел права ее и пальцем трогать. Даже сейчас думаю об этом, а внутри – ураган.

Мне просто охренеть как повезло, что эта колючая девчонка хотя бы согласилась доехать со мной до клиники друга моего отца. Ведь я был уверен, что она просто пошлет меня или вообще плюнет в лицо.

Пока Джон ее осматривал, я позвонил своему отцу, который, помимо спонсорства нашего хоккейного клуба «Орлы Лос-Анджелеса», является еще и владельцем охранной компании. Пересказал ему случившееся и попросил разобраться с этим парнем и выяснить, кто он такой. Спустя десять минут после моего звонка охрана уже была в баре. Так что сейчас этот кусок дерьма должен быть в участке. И я очень надеюсь, что его продержат там хотя бы положенные сорок восемь часов.

По дороге домой после клиники девушка уснула у меня в машине. Обезболивающее в сочетании с алкоголем – не самая лучшая смесь, но оставлять ее в таком состоянии в баре я точно не считал отличной идеей.

Просидев у его входа около двух часов и убедившись, что она не собирается просыпаться, я все же отвез ее к себе в квартиру. А что мне еще оставалось делать? Я не знаю ни ее имени, ни уж тем более адреса.

Так что сейчас она спит в моей постели. Во всяком случае, спала, когда я около часа назад уходил на пробежку с Чендлером.

И вот, вместо того чтобы разбираться с той самой девушкой, когда она проснется, я вожусь с этими кретинами, которые даже не могут внятно донести до меня, какого черта вчера произошло.

– Я так и не забрал твой телефон, – говорю Риду я.

– Телефон? – Он вскидывает бровь, слегка отрывает голову от колен Эбс и, тут же скривившись, ложится обратно.

– Да. Ты забыл его в баре.

Рид хмурится.

– Нет, мой телефон у меня в кармане, – произносит он, а затем достает свой айфон из кармана шортов.

Цокаю и недовольно поджимаю губы.

– А ты что, вчера возвращался за ним в бар? – хмурится Рид.

Киваю.

– Прости, мужик, – с сожалением говорит он. – Я ни хрена не помню.

– Что вы вообще в баре вместе делали?

– Пили, – очень развернуто отвечает Тиджей.

Закатываю глаза.

– Мы с Джессикой расстались, – тут же добавляет Морган.

Вскидываю брови. А затем поворачиваюсь к Риду:

– И вместо того, чтобы отрезать ему яйца, ты поехал с ним напиться? Вот это прогресс.