В поисках опоры я облокотилась на полуразрушенный забор, отделяющий заснеженный сад от дороги. За окнами такого же ветхого жилища не горел свет. Когда я в последний раз ела? Мне так и не удалось вспомнить. Ни одна из соседок во время бури не пришла мне на помощь из страха выйти за дверь. Но невзирая на то, что вчера ураган стих, я так и осталась одна. Последний взгляд через плечо. Раньше я бы предложила мужчине вместе помолиться Великой Богине о милости для душ, которые ступили на путь в страну вечного лета в такую суровую ночь. Сегодня же я сбежала от горя, потому что не могла его вынести. Потому что сама слишком долго была под ним похоронена. У меня не осталось сил на утешение. Особенно для людей, которые искали виноватых за судьбы, уготовленные им Великой Богиней, и никогда не считали виноватыми себя самих.
От усталости у меня так отяжелела голова, что едва получалось ее поднять. А разве сама я чем-то лучше? По телу пробежала дрожь. Я бросила дочь, чтобы защитить ее, сбежала в Мунтению так далеко от Ардяла, как только могла, и спряталась в этой деревне, чтобы натренировать свою магию. Но как долго мне еще удастся пользоваться этой отговоркой? Великая Богиня наделила меня особым даром, чтобы я сражалась за себя и за других. И в первую очередь – за своего ребенка. Пришло время все-таки это сделать. Я готова. Пора заканчивать игру в прятки. Ведь чтобы победить Селесту, мне необходимо вернуться в Ардял. Я расправила плечи. Больше нет оправданий бездействию. Моя магия – это оружие, способное спалить мир дотла. Однажды она уже продемонстрировала это на роковом Бельтайне, который мы праздновали заранее, два года назад. Если правильно ее применить, она принесет свободу моему народу и всему Ардялу. Что бы ни ожидало меня за туманной завесой, мне больше не требовались защитники – ни Лупа, ни тем более Николай. Конечно, я никогда об этом не просила, но вместе с тем и не доказала никому из них, что сама могу твердо стоять на ногах. Даже под конец. Тогда я просто-напросто сбежала. Я положила руку на живот, в котором что-то сжалось при мысли о выросшей в нем жизни. Сестра накричала на меня, и после стольких недель, за которые мы сблизились и познакомились заново, ее последние слова сочились презрением. А я не разглядела скрывающуюся за ними правду. Ее страх потерять еще и меня. Ее отчаяние из-за того, что она не смогла спасти нас с Кириллом. Моя сестра-боец думала, что проиграла битву, в которой сражалась со смерти наших родителей. По моей щеке скатилась слеза и тут же превратилась в лед. Николаю я не дала ни единого шанса объяснить, почему он так и не доверился мне полностью. Хотя сама утаила от него не менее важную информацию. Боль от утраты Кирилла теперь казалась мне недостаточной причиной собственного поведения. Однако к этому моменту я успела узнать гораздо больше о том, на какие жертвы можно пойти ради тех, кого любишь. Это ничего не оправдывало, но многое объясняло. Я подняла взгляд на звезды. Глаза жгло от слез, которые, как мне казалось, давно уже высохли. Николай и Лупа сделали бы то же самое, что сегодня сделала я, чтобы спасти Эстеру. Я бы лгала и убивала. Пошла бы буквально на все, чтобы она выжила. У меня внутри пульсировала магия, сильная и надежная. «Ты готова», – заверила меня она.
– Знаю, – прошептала я порыву ветра, оттолкнулась от забора и направилась к опушке леса, где находилась лачуга, в которой я жила.
Я готова взять на себя ответственность. С души словно упал тяжкий груз. Я вернусь в Ардял. И пускай неизвестно, ждет ли меня там смерть, сделав это, я хотя бы попытаюсь освободить страну от женщины, причинившей этим землям столько страданий. Во мне опять шевельнулась магия, вызвав одновременно улыбку и всхлип. Обычно она вела себя тихо, но тут, наедине со мной в темном лесу, где нас касался лишь свет луны и нескольких звезд, она отважилась указать мне путь. Мое место не здесь. Мое место в Ардяле, где я буду сражаться плечом к плечу с Лупой и Николаем, чтобы освободить наши земли. Я достаточно долго пряталась. Лупа достойна лучшей сестры, чем та, которой я была для нее до сих пор. Эстера достойна более храброй матери. А когда станет относительно безопасно, я расскажу Николаю о его дочери. Он имеет на это право.
Я не обращала внимания на сырость и холод, просачивающиеся под мой плащ, отчего он намокал все сильнее. Легкие наполнялись чистым зимним воздухом. Отныне никто и ничто меня не остановит. Мороз щипал за щеки, однако от напряжения у меня на лбу даже выступил пот, пока я продолжала идти вперед, раз за разом по колено проваливаясь в снег.
После бегства из Ардяла первое время я скиталась по Мунтении и пряталась в лесах. Слишком боялась преследований Селесты. И ни секунды не сомневалась, что она уже выяснила, кто я такая: дочь ее единственного внука, что делало меня ее наследницей. Я держалась подальше от селений и отважилась отправиться в Аквинкум, только когда поняла, что беременна. Противозачаточный сбор Бредики не сработал. Никогда еще мне не было так трудно решить, как действовать. Вариант вернуться и отдаться на милость Селесты я отвергла. Николай меня не искал, так что ответственность за ребенка целиком ложилась на меня одну. Случались дни, когда от одиночества и горя я была практически готова показать людям свою магию и надеяться, что они прикончат меня быстро. Но это означало бы, что Кирилл пожертвовал собой напрасно. Эта мысль поддерживала во мне жизнь и заставляла бороться. Каждый день заново. Ради него и моей дочери. Пока не рухну от усталости. И тогда, в самый мрачный час моей жизни, человек, от которого я меньше всего этого ожидала, протянул руку помощи и спас меня и мое дитя.
До хижины оставалось совсем недалеко, а как только я туда доберусь, сразу разведу огонь, согреюсь, вымоюсь, заварю себе чай, поем чего-нибудь и соберу свои жалкие пожитки. Путь предстоял неблизкий и сложный, однако я не хотела рисковать и лететь на метле. С полетами дела у меня обстояли немногим лучше, чем до побега. Правда, теперь будет не так трудно пройти сквозь стену тумана. С момента возвращения Селесты она стала почти прозрачной. Люди и прежде опасались обитателей Ардяла и их магии. Сейчас же буквально впали в панику. Не проходило и дня, чтобы до отдаленной деревушки, где я укрылась, не долетали новости об атаках и набегах. Боевые кланы Селесты регулярно совершали нападения на мелкие деревушки, утаскивая в Ардял людей, которые больше оттуда не возвращались. Никто не знал, что с ними там случалось, и эта неизвестность еще сильнее подстегивала страх. При малейшем намеке на магию люди собирались вместе и открывали охоту на подозреваемого. Если раньше все было плохо, то теперь происходящее напоминало настоящую войну. С тех пор как стригои снова обрели полную силу, им требовалось гораздо больше крови, чем прежде. Раз в месяц их начинала мучить жажда. Большинство из них не нарушали кодекс и кормились только от добровольцев. Кроме того, они не обращали людей без их желания, и тем не менее в прошлом году поползли слухи, что некоторые деревни, как в давние времена, приносили жертвы стригоям, требуя взамен защиту от колдовских кланов. Насколько добровольным можно назвать такое обращение?
Вдруг раздался волчий вой, и волоски у меня на шее встали дыбом. В эти дни нападения волков случались довольно часто. Зима затянулась, и стаи уже не могли найти дичь в горах. Поэтому они отважились выйти к человеческим жилищам и утаскивали людей, которые чересчур отдалялись от селений. Я внимательно прислушивалась к приближающимся звукам. Эти пронзительные завывания слишком ярко напоминали о нападении ликанов. Оно до сих пор иногда снилось мне по ночам, и я просыпалась с криками. К тому моменту, как я добралась до развилки, которая вела к хижине, опять усилился снегопад.
Деревенская травница нашла меня в лесу через две недели после рождения Эстеры. Она выходила меня, и выздоровев, я осталась у нее и помогала, потому что больше идти мне было некуда, как бы ни раздирала меня тоска по дочери. И вот именно я, никогда не отличавшаяся талантом в искусстве врачевания, стала целительницей. Работа не только отвлекала, но и помогала мне почувствовать связь с Кириллом. Так я постепенно примирилась со своим прошлым. В чем бы ни заключался план Великой Богини, который подарил мне ребенка и привел обратно к людям, теперь я была готова его принять. За весну и лето я вновь обрела покой, а потом, прошлой ветреной осенью, по деревне пронеслась болезнь. Бесчисленное множество людей скончалось от лихорадки. Умерла и травница. Незадолго до смерти она взяла с меня обещание дальше заботиться о деревенских жителях. Прежде чем сделать последний вздох, женщина накрыла мою щеку старой мозолистой рукой и сказала: