• проявляя свои чувства в семье, мы существенно налаживаем отношения с близкими;

• делясь опытом и идеями на работе, мы осмеливаемся на большие проекты и получаем поддержку, а значит, и зарабатываем больше;

• обозначая границы в отношениях с партнером, мы получаем высокий уровень комфорта;

• действуя проактивно, мы создаем невиданные проекты, масштабируем их, мыслим дерзко и смело смотрим за горизонт. Да тут можно хоть в космос полететь!

Конечно, никто не гарантирует, что, нарушив статус-кво в сложившихся партнерских, дружеских, рабочих отношениях, мы получим тот отклик, о котором мечтали. Но мы перестанем держать под замком все свои чувства, желания и мысли. А это, в свою очередь, освободит огромный пласт бывшей в заточении энергии – бери да пользуйся на свое усмотрение.

У каждого типа проявленности есть своя адаптационная роль, поэтому проявленные люди легче ориентируются в нестабильных обстоятельствах, не ломаясь и сохраняя устойчивость. Из-за того что во внутреннем «хабе» нет запретного, наш жизненный инструментарий обогащается: мы знаем, что чувствуем, чего хотим, на что способны. Нас не сбить с пути сомнениями и переживаниями: «Где я вообще? Куда мне нужно?» А значит, наша стратегия «как жить эту жизнь» может быть более эффективной.

А еще проявленность нужна, чтобы испытывать непередаваемые ощущения от по-настоящему близкого контакта с людьми и миром. Нет ни стен, ни барьеров, и каждый проявленный импульс – словно протянутая рука. Да, ее могут проигнорировать, а могут и пожать. И с этого рукопожатия начнется удивительная и приятная история.

– Жена хочет от меня уйти.

Никита, мой клиент, сидел в кресле напротив. Высокий, худой, темноволосый, натянутый как струна: тронешь – зазвенит. Взгляд голубых льдистых глаз сосредоточенный, голос напряженный. Следом прозвучало:

– Она беременна.

Признаюсь, пауза, наполнившая тишиной мой кабинет, затянулась. Что-то не клеится.

– Никита, но ведь эти две фразы как будто из разных историй. Или хотя бы отдаленных друг от друга жизненных эпизодов.

Мой клиент нервно усмехнулся.

– Но они из одной. Мы поссорились.

– Что произошло?

– Я честно хотел ребенка. То есть хочу. Ну, как… Осознаю, что это важно и нужно. Но я не был готов к этой новости. Все так скомканно получилось, я не успел ничего понять. Лена просто подошла и протянула тест. Я смотрю на тест – на нее – снова на тест. Две полоски. И в голове тут же мысли кубарем. Когда он родится? Хватит ли нам денег? Какие у меня будут обязанности – днем работать, а ночью не спать? Я и подгузник-то не поменяю. В общем, мысли крутятся, а я стою и молчу. А как тут сразу сообразишь?

Последнюю фразу Никита произнес даже слегка обиженно.

– И ваше молчание она расценила по-своему?

– Да. Буквально взорвалась! Кинула в меня этим тестом, ушла в комнату, хлопнула дверью. Я за ней. Пытаюсь выстроить адекватный диалог, а она только обвинениями в меня бросается: «Вот всегда ты так», «С тобой невозможно!», «Мог хотя бы изобразить радость». А я разве отрицал, что рад? Я ей стал объяснять, что ребенок – это очень ответственно… Она слушать не захотела, сказала: «Уходи». Я и ушел.

Он сильно сжал челюсти, вздохнул и продолжил:

– В последнее время она часто жаловалась, что я того ей не даю, сего не даю. Не слушаю ее, не поддерживаю, не сопереживаю. Но это не так. После каждого ее «Поговори со мной» откладываю дела и слушаю. Когда у нее проблема какая-то, я советую, как поступить. Мне кажется, все эти претензии беспочвенны. Но, может быть, я чего-то не понимаю. Короче, с того дня Лена со мной держится холодно, демонстративно отвечает только «да» или «нет», будто я на роботе женат.

Никита говорил твердо, смотрел прямо в глаза. Он выглядел спокойным и уверенным, но в глазах бушевала буря чувств. Я пыталась понять: допускает ли мой клиент вероятность, что отношения действительно могут закончиться?

– Ваша супруга сказала: «С тобой невозможно». Как вы себя чувствуете под прицелом такой претензии?

– Я понятия не имею, что именно со мной «невозможно». Я хочу наладить с ней отношения, поэтому и пришел.

– Да, это я слышу. Но что вы чувствуете?

Никита едва заметно нахмурился, будто не понял вопроса.

– Нормально я себя чувствую. Мне просто нужны ответы – как «починить» отношения с женой.

Запросы, с которыми приходят клиенты с замороженными чувствами (а именно этот вид непроявленности был свойственен Никите) часто идут «от головы». Такие люди ко всему относятся как к инженерной задаче: если что-то перестало работать, нужно «там шуруп подтянуть», «здесь приладить недостающую деталь» – и перезапустить механизм. Сидя у меня в кабинете, эти клиенты ждут «инструкции по сборке», даже не допуская мысли, что проблема может лежать в плоскости чувств.

– Как вам кажется, чего может не хватать вашей супруге?

– Да я вообще не понимаю, чего ей может не хватать. Я ей все даю. На ее желания и запросы обычно отвечаю «да». Она хотела квартиру – есть квартира. Стала говорить про дачу – окей. Купили землю, весной начинаем строить дом.

Никита искренне не понимал, что может не устраивать его супругу. Он рассказал, что в его родительской семье у отца и матери были четко регламентированные роли, с которыми те блестяще справлялись. Папа работал на заводе от звонка до звонка, его функцией в семье было добывание денег. Если же нужно было сделать что-то «мужское» по хозяйству, это не требовало напоминаний: прикрутить кран, вбить гвоздь, повесить картину. Мама же была воспитательницей в детском саду, а дома выполняла всю «женскую» работу: стирку, готовку, уборку. Все будто по учебнику. И для недовольства не было повода.

– Я не помню, чтобы родители говорили о чем-то по душам. Как-то не принято было. О быте – иногда, да и то не дольше десяти минут. А Лена спокойно может подойти ко мне в любое время со своим «Поговори со мной», и я ее слушаю часами. Она все равно жалуется, что меня как будто нет в ее жизни. Вот что значит – «нет»? А где я тогда?

Было похоже, что супруга Никиты стучится в закрытые двери его души. Фразы вроде «поговори со мной» – это попытка ощутить контакт. Вызвать у близкого человека чувства и убедиться, что она нужна и важна ему. Что он ею интересуется, ценит ее, что вовлечен в ее – и в их общую – жизнь. Но супруги говорили на разных языках: муж – на «рацио», а жена – на языке чувств.

При этом не имей Никита внутри себя ничего, что искало бы выхода наружу, он не оказался бы в кабинете психолога. Он отправил бы на консультацию жену – «Если тебя что-то не устраивает, ты с этим и разбирайся» – или сослался бы на отсутствие времени. Но нет, он здесь. А значит, в нем много жизни, которую он сам не осознает, но та непрерывно разворачивается внутри.

– Никита, а какими раньше были ваши отношения?

– Раньше постоянно что-то происходило. Мы встречались с друзьями, ходили то в театр, то на выставки. Много путешествовали… Она всегда была заводная в этом плане – могли сорваться на выходные в другой город. Мне столько движения по большому счету не нужно, я конструктор-проектировщик: люблю, когда все четко, ясно, подконтрольно и на своих местах. Но с ней было весело. А сейчас… она уехала к маме и говорит, что пока не готова общаться, что она «хочет отдохнуть от нас».

Новые ощущения создавали у Никиты и Лены чувство присутствия в мире, наполненном красками и впечатлениями. Когда декорации жизни постоянно меняются, это уводит внимание людей друг от друга и от их отношений. Но в итоге все это лишь ширма, за которой супруги прятали свое настоящее, думая, что они вместе, но на самом деле существуя параллельно. Реального живого контакта не было. Близости не было. И именно об этом пыталась сказать Никите его жена. Ее беременность – точка невозврата, когда сосуществовать по-старому уже невозможно. Не притворишься. Ведь ребенка не спрятать за ширмами концерта или прогулки в горах. На него придется посмотреть, им придется заниматься: уделять время, выстраивать с ним отношения. Малыш будет вызывать чувства. А именно этой сферы всячески избегал мой «замороженный» клиент.