– Пари? На что-то значимое, должно быть?

Её возмущённое восклицание заглушили звуки мелодии, которая внезапно изменила тональность и ритм, и Агата почувствовала, как в ней борются гнев, смущение и азарт – это был танец, больше подходящий народным гуляниям на площадях южными ночами, а не приёмам, пусть даже его и танцевали в особняках при свете свечей на помолвках и свадьбах и закрытых семейных торжествах.

– Позволишь? – и, не дожидаясь согласия, он повёл её в центр зала, по которому пробежал шепоток: другие гости не торопились присоединиться к ним.

– Ты продал душу демонам и теперь ничего не боишься? – попробовала угадать Агата, искоса поглядывая на сосредоточенное лицо Джонотана.

– Почти.

– Если ты не скажешь, я наступлю тебе на ногу.

Джонотан легонько ущипнул её, придерживая руками за талию.

– Я продал душу твоему отцу.

– Джонотан!

– А что? Продавать – так выгодно, а твой отец смыслит в торговле.

Он резко развернул её, алый атлас с пеной кружев нижних юбок плеснул волной вокруг её ног.

– Ты безумец, – прошептала она на выдохе, вскидывая руки и опуская их на плечи Джонотана: они были так близко друг к другу, что Агата могла разглядеть своё отражение в его глазах.

– Я знаю, что это твой любимый танец, – прошептал он в её приоткрытые губы, увлекая в стремительное движение вместе с набирающей темп музыкой. – Так что просто наслаждайся, побьёшь меня потом. Наедине, в более располагающей к тому обстановке.

То, что он говорил и делал, было самой вызывающей наглостью, а они уже давно не были юнцами, которым многое сходило с рук, и если бы хоть кто-то услышал это, Агата могла бы попрощаться со своей репутацией. Но Джонни это как будто вовсе не волновало.

Он поднял её руку, и, следуя фигуре танца, Агате пришлось несколько раз повернуться, задыхаясь от невозможности немедленно стукнуть его по груди и невозможности продолжить разговор. Уж конечно, не от того, что, когда он вновь привлёк её к себе, спасая от столкновения с другой парой, его губы словно бы случайно мазнули по её щеке, слишком близко к её губам.

– Что ты делаешь! – прошипела Агата, старательно улыбаясь и пытаясь отыскать взглядом отца.

– Это называется поцелуй, Агата, – совершенно серьёзно произнёс Джонотан, хотя в глазах у него плескалось лукавство и что-то ещё, незнакомое. – Знаешь, когда губами касаешься губ того, кто очень, очень тебе нравится.

Дождавшись, когда присоединившиеся танцующие пары сошлись вокруг них, Джонни сжал её талию так, что она буквально впечаталась бёдрами в его, и, склонившись к уху, прошептал:

– Обещаю, я покажу тебе, что такое настоящий поцелуй. Но не сейчас, когда твой отец так пристально следит и я рискую отдать… если не душу, то жизнь слишком рано.

– Конечно, чего не сделаешь ради пари… – Агата гневно сверкнула глазами, подбирая достаточно весомую угрозу.

– О боги, так вот о чём ты! – рассмеялся Джонни, будто только сейчас вспомнил, о чём она говорит. – Ты серьёзно?! Кто тебе рассказал?

Резкий поворот развёл их в разные стороны, чтобы свести снова через несколько изматывающих минут.

– Какая разница?

– Агата… – он серьёзно глянул на неё, благо что танец позволял это сделать. – У того дурацкого спора давно вышел срок давности. Это была величайшая глупость.

– Конечно, глупость. Потому что ты проиграл по всем статьям, Джонотан ди Арс! Надеюсь, твоё наказание было достаточно унизительным.

– Я не успел его принять, но не потому, что не держу слова. Другие неприятные события заставили покинуть дом. Но если ты позволишь, я попрошу второй шанс.

– Снова заключишь пари?

– Хорошая идея. Готов поспорить с тобой, что ты первая попросишь себя поцеловать.

– Ты проиграешь.

– Спорим?

– Ха, – фыркнула Агата. – Не отделаешься новой срочной поездкой по делам. На что?

– Как истинному джентльмену, мне будет достаточно твоего поцелуя, но если за… скажем, месяц ты не будешь умолять меня, то я готов выполнить любое твоё желание. Ты даже не обязана называть его прямо сейчас.

И он отступил, разрывая контакт и вновь поворачивая под рукой, лишая возможности ответить.

Как хорошо, что она любила танцевать и у неё были замечательные учителя!

Она даже не сбилась с шага, а движения остались такими же плавными, хотя сердце готово было предательски выскочить из груди, а щёки, кажется, алели теперь так, словно она выпила вина.

Запах Джонотана, неожиданно чувственный, пьянил ничуть не меньше. Агата уловила бергамот и, кажется, морскую соль, точно он только что сошёл со своего корабля.

Зазвучали финальные аккорды, Агата ещё надеялась, что Джонотан позволит ей просто чинно присесть в реверансе, но нет, он притянул её за руку и придержал за талию, подчиняясь ритму танца. Агата отклонилась к полу, прогибаясь и запрокидывая голову. Её грудь согрело тёплое дыхание, как будто бы тесного контакта их бёдер было недостаточно.

Было щекотно, страстно, горячо, а в груди жарко билось сердце.

Но, замерев вниз головой, Агата увидела отца, шедшего прямо к ним. И его вид, насколько она могла судить даже в такой позе, не сулил им ничего хорошего.

Джонотан

– Кирия прекрасно танцует, истинная дочь своего края, – восхищённо произнёс смуглый мужчина, подошедший к ним вместе с обманчиво-спокойным кириосом ди Эмери.

Одет он был, как и остальные гости, по столичной моде, но лёгкий акцент и неторопливость движений вкупе с чрезмерным количеством сверкающих драгоценными камнями колец на пальцах обеих рук выдавали в нем выходца с Востока больше, чем смуглая кожа и тёмные настолько, что казались чёрными, внимательные глаза.

Джонотан отметил и спокойную позу, и лёгкую, почти незаметную усмешку в глазах, когда он оценивающе, пристально разглядывал раскрасневшуюся от танца Агату. Словно посол чувствовал её смущение и растерянность не меньше, чем сам Джонотан.

– Благодарю, – коротко ответил ди Эмери, глаза его метали молнии. – Надеюсь, некоторые культурные различия не заставят вас думать о моей дочери как о легкомысленной особе.

Он улыбнулся холодно, сдерживая свою злость за этой напускной вежливостью, и Джонотану невольно захотелось сделать шаг вперёд, чтобы закрыть собой словно заледеневшую от тяжёлого взгляда Агату.

Кириос ди Эмери не был магом, но обладал даром не подчиняться чужому влиянию, что вкупе с хитростью и изворотливостью делало его опасным союзником и пренеприятнейшим врагом.

– Агата, мой партнёр с Востока – Хайрат ибн Али. Будь добра, займи нашего гостя, – просьбы в его голосе не прозвучало. – Думаю перед поездкой тебе тоже будет полезно узнать о некоторых тонкостях, а господин Хайрат – интересный рассказчик.

– С превеликой радостью, – тот слегка поклонился, приложив руку сначала ко лбу, а потом, сжав в кулак, к груди; кроваво блеснули рубины на красивых, по-женски изящных руках, явно не знавших тяжёлой работы. – Благодарю вас за оказанную честь.

– Не стоит благодарности. Мы сотрудничаем, и я полностью вам доверяю.

Джонотан слегка нахмурился, перехватив недоумевающий взгляд Агаты. Значит, не только ему показалось, что договорённости явно шире обычных торговых.

– Посол, прошу меня извинить, – кириос величественно кивнул гостю. – До отплытия остаётся совсем немного времени, а капитан прибыл только сегодня.

– О, так вы и есть капитан моего дорогого друга! – посол отвлёкся от пристального изучения застывшего профиля Агаты и с живым интересом посмотрел на Джонотана. – Наслышан, наслышан. Говорят, вы один из лучших, если не лучший, во всём торговом флоте этих земель.

Агата взглянула на Джонотана, так выразительно сощурив глаза, что он усмехнулся. Да, о самом важном он сообщить не успел – что им предстоит провести несколько недель на одном корабле. На его корабле, под его властью. Хотел оставить это на десерт и сорвать с её губ восторженный вскрик, но всё раскрыл прежде времени этот восточный посол.