Мысли Сергея прервал звук открываемого замка. Дверь открылась, и появившийся комитетчик Переверзев приказал:

– Брагин, следуйте за мной.

Он провел Сергея до конца коридора и направил его по лестнице на первый этаж. Переверзев приветливо кивнул дежурному офицеру и, открыв наружную дверь, вывел Брагина во внутренний двор учреждения. Перед воротами их уже поджидал микроавтобус «РАФ», в который посадили Брагина и вывезли со двора. Все стекла внутри салона были зашторены и Сергея усадили так, чтобы он не видел через лобовое стекло, какой дорогой его везут. Машина двигалась по городу минут пятнадцать и, наконец, остановилась. Послышался лязгающий звук роликов открываемых ворот и «РАФ» въехал во двор изолятора.

Брагина завели в трехэтажное здание, стены которого были окрашены в мрачный, серый цвет. С левой стороны располагалась дежурная комната. Показав удостоверение и отдав сопроводительный документ, Переверзев провел арестованного по коридору. Затем они свернули и, спустившись в подвал, уперлись в закрытую дверь. Переверзев нажал на кнопку звонка и через минуту их впустили в глухое помещение. Сотрудники КГБ приступили к своему ритуалу: сфотографировали Сергея в анфас и профиль, описали особые приметы, «откатали» пальцы на предмет отпечатков. Затем дежурный лейтенант подвел прибывших к металлической двери. Второй служащий остался сидеть за столом. За дверью находился длинный коридор, по обеим сторонам которого в основном размещались двуместные и одноместные камеры. Остановились напротив двери под номером три. Дежурный, позвякивая связкой ключей, открыл замок и Брагин вошел в плохо освещенную, одноместную камеру. Лейтенант приказал ему снять пиджак, а затем обыскал, прощупав швы и карманы одежды. Забрал все документы и вещи: часы, ремень и приказал вытянуть из ботинок шнурки. Затем потребовал приспустить брюки вместе с трусами до колен. Сергей отказался обнажать свое тело и отступил назад.

– Брагин, – обратился к нему Переверзев, – вы обязаны выполнить это требование, так положено, в противном случае мы применим силу.

Сергей нехотя расстегнул брюки и двумя большими пальцами, захватив резинку трусов, спустил одежду до колен.

– Присядьте пять раз, – приказал лейтенант. Задержанному опять пришлось подчиниться. Дежурный осмотрел Сергея со спины и, убедившись, что он ничего не прячет в заднем проходе, разрешил натянуть брюки. Затем он приказал Брагину открыть рот и, ухватив его за нижнюю челюсть, грубо покрутил ему голову из стороны в сторону. Закончив обыск, лейтенант отступил к двери. Брагин задал Переверзеву вопрос:

– На каком основании меня арестовали?

– Тебя задержали на двадцать четыре часа, есть постановление, подписанное начальником отдела. Остальные вопросы задашь полковнику Шаронову.

– Когда он здесь появится?

– Понадобишься, вызовет.

Дверь камеры с грохотом закрылась. Сергей прошел и сел на откинутые нары. Два деревянных столбика, вместо табуреток, располагались посреди камеры. Стены были покрыты бетонной крошкой, что называется под «шубой». В торцевой стене вмонтировано маленькое зарешеченное окно. В углу, на бетонном постаменте возвышалось что-то похожее на унитаз, с постоянно журчащей водой. В другом углу располагалась эмалированная раковина и тусклый кран из латуни для умывания. Рядом на стене, висел шкаф без дверок, с облупившейся краской, предназначенный для хранения продуктов. Над дверью, в зарешеченной нише, пряталась лампочка, тускло освещавшая камеру круглые сутки. «Ну вот, приехал. Когда-то я работал с заключенными, а теперь сам оказался на их месте. Правда, после побега Сергея мне пришлось "покуковать" два дня на таких вот нарах, но тогда я отвертелся. А теперь, что меня ждет? Видимо, Шаронов больше не предрасположен со мной лояльничать. Неужели его так приперло, что срочно понадобился Ирощенко. Нет, вероятно, здесь дело серьезное, иначе бы он не торопил меня. Ладно, что толку гадать, дождусь прихода Шаронова, все равно он меня отпустит, ведь если я соглашусь ему помочь, из камеры это сделать будет невозможно».

Екатерина и Настя находились в Нахаловке на квартире и с минуту на минуту ожидали прихода Анатолия Брагина.

«Саша с Владимиром, наверное, уже к Рубцовску подъезжают, – размышляла Екатерина, – вечером нужно обязательно созвониться с сыном и сообщить о результате. Господи, Алена опять будет волноваться, не успела к одному месту привыкнуть, как опять уезжать. Хоть бы Сережу отпустили, тогда ничего не придется менять. Наташа наверно получила срочную телеграмму, вечером Сергею передаст. Если мужа до завтра не выпустят, свяжусь с Василием Семеновичем, нужно будет передать ему пакет с документами, но это уже сделает Толя. И будем ждать. Только не ясно чего ждать в первую очередь, либо Сережа выйдет, либо сработает компромат на Шаронова. Как все-таки тяжело, когда кругом неопределенность и на душе неспокойно. Вот, так и раньше бывало с ребятами. Нужно все-таки запастись терпением…»

– Мам, – голос дочери отвлек Екатерину от мыслей, – а в чем могут обвинить отца, он же ничего такого не сделал, за что его арестовал этот бешенный полковник?

– Настя, этот, как ты выразилась, полковник с больной головой просто задержал его по недоразумению, ты же знаешь, когда арестовывают, предъявляют обвинение или, по крайней мере, говорят, в чем подозревают задержанного.

– Да, я знаю об этом, потому и спросила. Должна же быть хоть какая-то причина для задержания. Знаешь, что меня беспокоит, ведь он раньше работал в системе и тем более был адвокатом и вдруг его забрали. Мама, может, тебе стоит объяснить мне кое-какие вещи, а то ведь как-то не честно получается с вашей стороны. В чем-то незначительном вы мне доверяете, а когда дело касается серьезного, ты всегда мне говоришь, не переживай, все обойдется, все будет хорошо.

– Ты мне о сегодняшнем случае говоришь или тебя еще что-то беспокоит?

– Мам, скажи, почему Волков должен бояться кого-то из своих бывших дружков, он, правда, раньше состоял в банде?

– Дочка, почему ты так решила?

– Но ведь два парня действительно поджидали его у входа, а Саша попросил меня увести Волкова через черный вход. Зачем все это? Помнишь, вчера за столом, дядя Володя обещал рассказать мне о какой-то тюремной битве.

Екатерина вздохнула тяжело и приобняв Настю за плечи согласилась кое-что рассказать.

– Хорошо, Настя, давай поговорим, но только прошу тебя, никому из знакомых об этом не рассказывать. Эта история давняя и коснулась она многих, в том числе и всех твоих близких. Помнишь, тебе рассказывали, как наш дедушка с Сашей встретились случайно в тайге с группой заключенных, бежавших из-под стражи. С тех пор и тянутся все эти события. Главарь бандитов Аркан продыху не давал Саше, в том числе и нам, пока наши парни не взялись за него основательно.

– Я тогда и не предполагала, что дядя Валера и есть Аркан, если бы дядя Сережа Крутов не привел меня в этот дом, век бы не знала этого бандита. А дядя Володя от него нашего Сашку защищал?

– Да, Настя, Владимир не раз спасал Сашеньку от гибели, да и сын оказался ему полезным. Они тогда очень сдружились. А что может быть превыше настоящей дружбы, столько лет прошло, а они остались верными друзьями. Нам тогда всем пришлось объединиться, мы старались творить справедливые дела: дедушка охранял лес от браконьеров, твой отец, брат Саша, и Толя и с дядей Сережей до сих пор разыскивают опасных преступников. Ведь ты сама помнишь, как оказалась в нашей семье, разве мы могли бросить тебя в беде. Поверь, Настенька, ты нам пришлась по душе, и нам было не все равно, что с тобой случилось в жизни.

– Мам, я все понимаю, и очень благодарна вам с отцом за все, что вы для меня сделали. Я плохо помню свою мать, иногда, кажется, а была ли она вообще, ведь я тогда была еще ребенком. Почему-то плохое больше вспоминается, чем хорошее. Правда Марию Михайловну и подруг своих по интернату, вспоминаю добрым словом.

– К сожалению, дочка, плохое очень сильно врезается в нашу память, ведь в такие моменты мы испытали либо страх, либо сильное волнение и это запомнилось на всю жизнь. Но и счастливые моменты всплывают в памяти, и от этого у нас появляется хорошее настроение. А о чем ты вспоминаешь с улыбкой?