Когда умерла моя золотая рыбка, Мистер Вжик, мы спустили ее в унитаз. Когда умер мой котенок Тигрик, я попыталась спустить в унитаз и его тоже, и нам пришлось вызвать сантехника, чтобы он прочистил засор в трубе. Вот такая беда. Несчастный Тигрик. Когда умерла я сама… Не буду вдаваться в подробности, но, скажем так, некий мистер Изврат Макизврат из работников морга увидел меня голой, выкачал из меня всю кровь и предался бог знает каким извращенческим плотским утехам с моим девственным тринадцатилетним телом. Может быть, я и впрямь изощряюсь в остроумии, но и сама смерть – это сплошная большая хохма. После всех перманентных завивок и уроков балета за мамины деньги меня вылизал разгоряченным языком какой-то пузатый развратник из морга.

Могу вас уверить, что мертвым приходится отказаться от претензий на личные границы. Просто поймите: я умерла не потому, что мне было лень жить. И не потому, что хотела наказать родителей. Как бы я их ни ругала, не думайте, будто я их ненавижу. Да, первое время я оставалась поблизости и наблюдала, как мама, сгорбившись над ноутбуком, жмет на клавиши Ctrl+Alt+L, запирая дверь моей комнаты в Риме, моей комнаты в Афинах, всех моих комнат по всему миру. После этого она закрыла шторы, включила кондиционеры и электростатические фильтры воздуха, чтобы ни единая пылинка не осела на моих куклах, одежде и мягких игрушках. Я, конечно, скучаю по маме и папе сильнее, чем они сами скучают по мне: они любили меня только тринадцать лет, а я их – всю жизнь. Уж простите, что не задержалась подольше, но мне не хочется, будучи мертвой, наблюдать за живыми со стороны, вымораживать комнаты, мерцать светом, раздвигать и задергивать шторы. Не желаю быть обычной вуайеристкой.

Да, это несправедливо, но земля превращается для нас в ад именно потому, что мы ждем, что она будет похожа на рай. Земля – это земля. Смерть – это смерть. Скоро сами поймете. И нет смысла скорбеть.

Ты здесь, Сатана? Это я, Мэдисон. Только не думай, что мне не понравился ад. На самом деле тут даже прикольно. Гораздо лучше, чем я ожидала. Сразу видно, как тщательно ты проработал детали: бурлящие океаны обжигающе горячей блевотины, смрадные испарения серы и тучи черных жужжащих мух.

Если мое описание ада вас не впечатляет, считайте это моей недоработкой. В смысле, да что я знаю? Любой взрослый, наверное, обоссался бы со смеху, увидев стаи летучих мышей-вампиров и величественные каскады вонючего дерьма. Я сама виновата, ведь я всегда представляла себе ад как огненную версию классического голливудского шедевра «Клуб “Завтрак”», где, как мы помним, пятерых старшеклассников – компанейскую красотку-чирлидершу, бунтаря-наркомана, тупого спортсмена, умника-ботана и мизантропическую девочку-психопатку – заперли в школьной библиотеке в обычный субботний день в качестве наказания за какие-то мелкие проступки, только в моем представлении все книги и стулья полыхают огнем.

Да, может, вы мексиканец, старик или гей, но живой, поэтому считаете себя круче меня, только учтите, что у меня-то был опыт – реальный опыт пробуждения в первый день в аду, – и вам придется поверить мне на слово. Да, это несправедливо, однако забудьте про пресловутый туннель яркого белого света, где покойные дедушка с бабушкой встретят вас с распростертыми объятиями; другие люди, вероятно, рассказывали об этом благостном переживании, но учтите: они все еще живы или прожили достаточно долго, чтобы успеть поведать о своих впечатлениях. Я вот о чем: у этих людей было то, что вполне четко обозначается как «околосмертные переживания». Я же, напротив, мертва, из меня давно выкачали всю кровь, и меня пожирают черви. Так что, наверное, следует прислушаться к моему авторитетному мнению. А все остальные, как, например, знаменитый итальянский поэт Данте Алигьери, как сие ни прискорбно, преподносят читающей публике щедрые порции пафосных небылиц.

Вы, конечно, вольны пренебречь моим мнением, но потом пеняйте на себя.

Вы очнетесь на каменном полу в мрачной клетке из железных прутьев, и я настоятельно рекомендую ничего не трогать. Эти прутья до ужаса грязные и даже вроде бы склизкие от плесени и чужой крови. Если все же случайно до них дотронетесь, НЕ ПРИКАСАЙТЕСЬ к своему лицу и одежде, коли вам хочется сохранить презентабельный вид к Судному дню.

И НЕ ЕШЬТЕ конфеты, разбросанные по земле.

Я точно не помню, как именно оказалась в подземном мире. Помню шофера, стоявшего рядом с черным лимузином, припаркованным у обочины фиг знает где. Водитель держал в руках белую табличку с корявой надписью большими буквами: «МЭДИСОН СПЕНСЕР». Сам он – такие никогда не говорят по-английски – был в зеркальных темных очках и фуражке с большим козырьком, так что его лица было почти не видно. Помню, как он открыл заднюю дверцу, и я села в машину; после этого мы ехали долго-долго, и сквозь затемненные стекла ничего было толком не разглядеть, но, по ощущениям, это могла быть любая из десяти миллиардов поездок, которые мне довелось совершить между аэропортами и городами. Не могу утверждать, что именно тот лимузин привез меня в ад, а потом я проснулась уже в грязной клетке.

Вероятно, меня разбудил чей-то крик; в аду постоянно кто-то кричит. Если вам доводилось лететь из Лондона в Сидней, сидя рядом с капризным младенцем или в непосредственной близости от него, значит, вы уже имеете представление о том, как все будет в аду. Незнакомые люди, шумная толпа, бесконечные часы ожидания, когда не происходит вообще ничего, – ад покажется вам сплошным затяжным ностальгическим приступом дежавю. Особенно если в полете вам показывали фильм «Английский пациент». В аду, когда демоны объявляют, что собираются устроить для своих подопечных просмотр голливудского блокбастера, не спешите радоваться, потому что это всегда будет либо «Английский пациент», либо, увы, «Пианино». Но не «Клуб “Завтрак”».

А что касается вони, то ад не идет ни в какое сравнение с Неаполем летом, во время забастовки мусорщиков.

По-моему, в аду люди кричат, просто чтобы услышать собственный голос и скоротать время. Однако жаловаться на ад лично мне кажется слишком банальным и эгоистичным. Нас часто тянет на нечто заведомо неприятное, потому что почти в любой гадости есть своя прелесть. Например, замороженный пирог с курицей или готовые стейки-полуфабрикаты в школьном интернате, когда повариха берет выходной. Или любая еда в Шотландии. Осмелюсь предположить, что единственная причина, по которой мы получаем какое-то удовольствие от просмотра «Долины кукол», заключается в ощущении покоя от привычного, заведомо низкого качества, не претендующего на нечто большее.

А претенциозный «Английский пациент» отчаянно тщится казаться глубоким, но получается только мучительно скучным.

Прощу прощения, что повторяюсь, но земля превращается для нас в ад именно потому, что мы ждем, что она будет похожа на рай. Земля – это земля. Ад – это ад. А теперь хватит ныть и скулить.

Исходя из всего вышесказанного, если вам претит банальность, лучше не рыдать, не биться в истерике и не рвать на себе одежду, оказавшись в аду в неочищенных сточных водах или на ложе из раскаленных бритвенных лезвий. Это… лицемерие. Все равно что купить билет на «Жана де Флоретта» без дубляжа, а потом возмущаться, что все актеры говорят по-французски. Или приехать в Лас-Вегас и сетовать на тамошнюю вульгарность. Разумеется, даже в крутых казино с претензией на элегантность, с их хрустальными люстрами и витражами, неизменно грохочут пластмассовые игровые автоматы, призывно мигающие огоньками, чтобы завладеть вниманием публики. В таких ситуациях люди, которые ноют и стонут, наверняка полагают, что их мнение будет кому-то полезно, но на деле они только всех раздражают.

Еще одно важное правило, его не грех повторить: «Не ешьте конфеты». Впрочем, вы сами вряд ли соблазнитесь, потому что они валяются на грязной земле, и такие конфеты НЕ ПРЕЛЬСТЯТ даже толстых обжор и героиновых наркоманов: леденцы, затвердевшая в камень жевательная резинка «Базука», лакричные шарики «Сен-Сен», ириски с морской солью и «снежки» из попкорна.