– Но похуй туман и Википедию. Вот о чём я говорю! Всё уже было! – Лео заговорил быстрее, более эмоционально. Со стороны казалось, что он как будто повышает голос на Артёма.
– Закаты, звёзды, степи и горы, цветы и птицы, в целом – сама жизнь! Сказать бы об этом всём как-то красиво, свежо! Но как только я стараюсь влепить к этим феноменам какую-либо метафору, подобрать какое-то интересное сравнение, меня накрывает такое чувство неловкости и позора вселенского масштаба, что писать не хочется вообще. Ничего и никогда. Все мои потуги кажутся такими вторичными, такими очевидными. Всё получается таким искусственным, выхолощенным, манекенным. Да и любая тема, идея, концепция – на всём как будто стоит жирная, такая красивая сургучная печать со словами: «Забей. Уже было». В голову назойливо стучатся мыслишки типа: «Это было у Байрона и Лермонтова», «А это речевая фишка Платонова», «Кому вообще в наше время интересно читать про раздирающий небо закат и зияющие в пустоте звезды?», «Не вздумай поднимать тему буддизма, где-то в горах над тобой тихо посмеивается Виктор Олегович». Тьфу ты, бля!
Артём с сочувствием смотрел на друга, но теперь попросту не знал, что сказать. Он сделал попытку снова закурить, но вдруг понял, что не хочет этого делать. Артём чувствовал, что Лео зол и раздражён. И, конечно, он знал, что в первую очередь его друг злится на себя. Лео подошёл к окну и, кажется, совсем не ждал ответа. На улице было мерзко. Первый снег на обочинах проспекта уже успел почернеть. Холодный ветер с микродождём бил в лица прохожим, отчего их гримасы становились ещё злей. Хорошо было находиться тут, на кухне, под теплом тоскливого света от дешёвых лампочек. Теперь Лео видел не только улицу. Его взгляд то падал на собственное размытое отражение в окне, то снова переключался на внешний холодный мир. Лео попытался сосредоточиться только на отражении. Он увидел Артёма, который прокручивал в пальцах сигарету, затем его взгляд скользнул по раковине, заставленной посудой, потом переключился на пожелтевшую от жира плиту. А потом он увидел всю картину сразу, как будто всю кухню целиком. Опьянение будто исчезло, а вещи по отдельности больше не существовали в сознании Лео, а вместе составляли одно целое. Ни плита, ни раковина, ни сигарета, ни Артём, вообще ничто больше не могло перетянуть на себя внимание Лео. В этот момент даже само сознание было другим. Он видел кухню как будто полностью, такой, какой она была в своей сущности, без оценок и ярлыков, и сам Лео, казалось, был частью этой кухни, в которой мягко растворялось и куда-то далеко плыло чувство собственной самости, чувство «Я». Это состояние длилось недолго. После него сразу пришли привычные чувства и мысли. В голову Лео снова хлынули приятные воспоминания из детства. Летние каникулы у бабушки, похожая кухня, на которой они с дедом играли в карты, запах жареной картошки. В этот момент Лео почувствовал во всём теле лёгкую вибрацию, психоэмоциональное тепло, которое плавно растекалось от самой макушки до кончиков пальцев. Он попытался сохранить это тепло подольше, но и оно, лишь немного подразнив Лео, стремительно ушло и растворилось где-то уже за пределами его тела. Лео с досадой вздохнул. Артём хотел было что-то сказать, но Лео неожиданно продолжил, уже тихо, спокойным и немного уставшим голосом:
– Потом я веду внутренний диалог дальше. Спрашиваю себя: а вдруг это просто отсутствие интересных образов, новых и необычных идей в моей голове? Всё это из-за моей ограниченности. Вдруг у меня банально не хватает на это способностей. И я скорее соглашусь с этими мыслями, приму их сторону. Мне легче поверить в собственную бесталанность, чем в то, что наш родненький метамодернизм вовсе и не требует от нынешних творцов всего того разнообразия языка, жгучих рифм, нетривиальных метафор, богатства образов, нагромождения смыслов и так далее. В поэзии или прозе, кинематографе или музыке – неважно, пусть кинематографе – достаточно быть просто искренним. И люди к тебе потянутся. Читатели, слушатели, зрители – кто угодно. «Будь искренним – не выёбывайся», – я бы так сказал. Хороший слоган для метамодернистов, – подытожил Лео и выхватил из рук Артёма сигарету.
– Слушай, Лёня. Я понял тебя. Я, конечно, не секу в этом ни хера, ты же знаешь. Я никогда не загонялся по этому поводу, читал и читал, смотрел и смотрел, слушал и слушал. Анализировать не пытался. Мне либо просто откликается, либо нет. Я человек далеко не творческий, это тебе виднее, там, эпохи, меты, не меты, но с последними словами насчёт искренности я согласен.
Артём вышел из кухни, а когда вернулся, в его руках была ещё одна бутылка виски.
– Если бы ты меньше думал, может, и написал бы что. Конечно, если ты ставишь себе задачу переплюнуть Байрона или Платонова, стать великим… Хотя я ни одного, ни второго не читал, но хер с ними! Если ты так ставишь вопрос, то, наверное, это всё обречено на провал. Великие люди, бро, не думали, как бы им стать великими, а просто делали своё дело. Это я тебе как добротный разработчик базарю, но я же не мечтаю стать Пашкой Дуровым, – усмехнулся Артём.
– Ну я не только думаю. Я пишу. По крайней мере, пытаюсь это делать, – тихо ответил Лео. – Вот недавно рефлексировал, и получилось написать что-то про нас и нашу жизнь. Хочешь послушать?
– Конечно, давай заценю. Обещаю, что не буду к тебе слишком критичен.
– Иронизируешь…
Лео сходил в коридор за рюкзаком, достал блокнот и среди многочисленных заметок стал искать нужную. Артём наблюдал за этим процессом с интересом. Бумага и ручка казались ему не то чтобы чужеродными, но чем-то очень неудобным и древним. Лео пролистал до нужной страницы, мельком пробежал глазами по тексту и приготовился читать.
– Ну что, готов?
– Жги! – уверенно ответил Артём.
Когда наступило утро, друзья обнаружили, что для расслабления одной бутылки не хватило. Артём решил, что сегодня останется дома. Лео же, несмотря на ужасное состояние, необходимо было собраться и поехать в офис. Он с радостью обнаружил, что со зрачками всё в порядке. И в очередной раз успокоил себя мыслью, что всё случившееся было следствием эмоционального истощения. Друзья слегка прибрались на кухне, заварили лапшу, чтобы оживить желудок, и каждый молча, в своей голове, принялся анализировать вчерашний вечер. Похмелье напоминало о себе и вылезало наружу в виде тревожных мыслей о будущем у Лео и трясущихся рук у Артёма, который легко избавился от этого симптома, опрокинув пятьдесят грамм. Лео решил этого не делать. Артём и Лео ещё несколько минут сидели молча, пока Артём вдруг не вспомнил вчерашнюю сцену.
– Слушай, а прикольно ты это про всемогущий свайп.
Друзья переглянулись и на лице каждого впервые за утро начало вырисовываться что-то наподобие улыбки.
– Да-а, – протянул Лео. – Мне, если честно, и самому нравится.
Из дневника Лео Кузнецова.
О скоротечности. Наш мир – это бесконечная лента Тик-тока, в которой каждый отдельный ролик является маленькой человеческой историей, человеческой жизнью. Некоторым историям выпадает шанс быть рассказанными полностью, некоторым, по воле всемогущего свайпа вверх, суждено пропасть, так и не успев начаться, другим, напротив, выпадает случай стать образцом для будущих историй, расплодиться и создать вокруг себя бесчисленное количество копий и таким образом ненадолго, но продлить своё существование в ленте бесконечности. Вот окровавленный младенец плачет над улыбающейся матерью. Доктор рутинно обрезает пуповину, даруя маленькому тельцу первые мгновения свободы, но в следующую секунду крошечное сердце малыша отчего-то не выдерживает и лопается под давлением внешнего мира, неожиданно свалившегося на ещё чистую, непорочную душу, – свайп вверх. А вот молодой музыкант даёт квартирник и даже не подозревает, что его песни скоро станут лейтмотивами нескольких поколений, он, как говорится, ещё надолго залетит в рекомендации, а затем заснёт за рулём автомобиля, столкнётся с автобусом и – свайп вверх. Абсолютно все истории так или иначе ждёт неминуемый и беспощадный финал – по крайней мере, пока трансгуманисты не придумают, как всё это можно хакнуть, мы все бессильны перед лицом всемогущего свайпа вверх. Китайцы, сука, красавцы – создали приложение, моделирующее концепцию и суть человеческого бытия, да ещё назвали иронично так – ТИК-ТОК. Как будто ненавязчиво так напоминают нам о скоротечности и что часики-то тикают. Тик-так, тик-так, друзья, а дальше вы знаете – свайп вверх.
