Но шины остались неповреждёнными. Он во второй раз, смущённо и разочарованно, прислонил велосипед к ступенькам крыльца.

— Что читаешь?

— Письмо от твоей тёти Миранды.

— Что она рассказывает?

Взор Эдны скользнул по письму в поисках чего-нибудь, что могло быть интересно мальчику.

— Ей одиноко, с тех пор, как умерла бабушка и оставила её одну-одинёшеньку в большом доме.

Элейн погладила материнскую руку.

— Мам, она красивая? Она красивая?

Эдна задумалась.

— Пожалуй, да. Твой папа чуть было не женился на ней, вместо меня!

Она слабо усмехнулась такой нелепой мысли.

— Но заполучила-то его ты, а? — торопливо спросила Элейн с заговорщицким видом. Раздражённая Эдна метнула на неё грозный взгляд.

— Твой отец женился на мне, потому что любил меня, — с достоинством ответила она. — Не было никаких сомнений, кому он достанется.

Она погрузилась в письмо.

— Если ей одиноко, — спросил Джуниор, — может, ты попросишь её приехать и немного погостить у нас?

Мальчик опустился на верхнюю ступеньку крыльца, вытащил складной нож и попытался ногтем поддеть лезвие.

Эдна задумалась.

— Не знаю. Может, лучше сперва посоветоваться с папой.

Пухленькие пальчики Элейн пробрались через качельные подушки прямиком к книге сказок, украдкой подняли её с качелей и положили на подоконник за спиной. Девочка повернулась к матери, невинно округлив глаза.

— Лучше я пойду и посмотрю, не выздоровели ли мои заболевшие куколки, — сказала Элейн. Когда ей надоедало играть с куклами, те считались больными. Она спрыгнула с качелей на пол, так энергично оттолкнувшись, что качели яростно задёргались из стороны в сторону, а Эдна сердито глянула вверх, на цепи, взвизгнувшие в потолочных крюках.

Элейн очень мягко прикрыла за собой дверь и, через захламлённую гостиную, прокралась к выходящему на крыльцо окошку. Эдна вскрывала очередное письмо, а Джуниор испытывал лезвие ножа, срезая кромку с ботиночной подошвы.

Элейн, высунув от усилий язык из уголка рта, медленно просунула руку через прореху в сетке, стараясь не поцарапаться о торчащую проволоку. Она втащила книгу сказок внутрь и с ликованием вновь прижала её к груди. Девочка скорчила поглощённой чтением матери страховидную гримасу и понесла книгу наверх, в сомнительную святыню своей комнаты.

В кресле у торшера, как обычно, сидел Ральф Торп. Когда-то он был жизнерадостным и привлекательным; теперь же стал апатичным и осунувшимся. Он не произнёс ни одного осуждающего слова, пока искал свою незавершённую повесть с продолжением в одном из журналов, которые Эдна впихнула в газетницу, позагибав им уголки. Читал он в молчании.

Эдна сидела на диване, а рядом с ней стояла битком набитая корзинка для рукоделия. Эдна пришивала кружевной воротник к платью, держа его в руках.

— Вот пропасть! Опять вышло неправильно! Ну, мне начхать. Оставлю, как есть. Всё равно никто не заметит.

Ральф перелистнул страницу журнала и отложил его. Элейн увлеклась вырезанием бумажных куколок с последней страницы повести.

— Что это за обедом дети говорили про Миранду? — поинтересовался Ральф.

Эдна уставилась на него. В их взглядах не сохранилось даже остатка чувств — ни любви, ни ненависти.

— Сегодня от неё пришло письмо. Она говорит, что денег от маминой страховки уже не осталось и не знает, куда ещё обратиться. Разумеется, она намекает, что не отказалась бы приехать сюда и погостить у нас — и ведь нет никаких причин, почему бы так и не поступить, верно?

Ральф молчал и смотрел мимо неё, от воспоминаний его лицо помягчело. Эдна забеспокоилась.

— Наверное, она ещё по тебе сохнет! — презрительно усмехнулась она. — Помню, видела твою фотографию в её комнате, когда я возила Элейн в Ганновер, повидаться с ней.

Она весело улыбнулась, но глаза остались жёсткими и замкнутыми.

Её муж поджал губы.

— Кроме того, — добавила Эдна, теребя кружевной воротник, — ещё и дети: я не могу заботиться о них и при этом выполнять всю домашнюю работу. Я не становлюсь моложе и, в конце концов, мне нужен небольшой перерыв, чтобы отвлечься.

Её расчётливый взгляд огорошил Ральфа. Он поднял журнал и уставился в текст, скрывая лицо.

— Я всегда говорил, что тебе следовало бы нанять прислугу, — неуверенно пробормотал он.

— Да, помню. Но я пыталась экономить, занимаясь всем сама. Думала, ты оценишь.

Пальцы её мужа на журнале вздрогнули.

— Но теперь я поняла, что дальше так не могу. Так что… ну, я подумала, мы могли бы сэкономить и всё равно получить помощь в домашних делах, если пригласим Миранду приехать. Она может поселиться в мансарде — там всё равно полным-полно старья и это удержит её подальше от нас, если мы захотим пригласить гостей.

— Почему бы не отдать ей комнату Элейн, а ту переселить в мансарду?

Эдна в ужасе воздела руки.

— Ральф Торп, за что ты хочешь поступить так с собственным ребёнком!

— Тогда зачем поступать так с Мирандой?

Эдна покраснела и опустила взгляд на шитьё.

— Это совсем другое. Она старше — жара не будет докучать ей так же, как Элейн. Элен хрупкая.

Она с вызовом поняла глаза.

— Ладно — так мне звать Миранду?

Ральф пожал плечами, в его глазах мелькнуло страдание.

— Как хочешь.

Ликующая ухмылка Эдны бесила его. Ральф поднялся и направился к выходу, но в дверях остановился. Обернулся.

— Скорее, тебе нравится идея, чтобы она была тут, у тебя под башмаком и не имела бы даже собственного куска хлеба, точно?

Ральф доставил Миранду в старый дом на такси, в компании Джуниора. Когда машина с рёвом взбиралась по холму, Элейн умчалась прочь от маленьких девочек, с которыми играла вместе, второпях опрокинув крошечный столик и стульчик, со звоном пороняв крошечные жестяные тарелочки на землю и сорвав всё кукольное чаепитие.

Она понеслась по тротуару, вдогонку за такси.

— Папа! Эээй-хээй, пап!

Из машины Джуниор корчил ей жуткие рожи.

Такси резко затормозило перед домом Торпов. Ожидавшая на крыльце Эдна, вышла на аллею, складки на её обрюзгшем подбородке тряслись от тяжёлой поступи. Автомобильная дверца распахнулась и Джуниор вылетел наружу, плюхнув на траву кожаный саквояж.

— Привет мам! Мы привезли тётю Миранду, — важно и совершенно излишне объявил он.

Из машины вылез Ральф Торп, помог выбраться Миранде, вцепившейся в ручку корзины, обёрнутой газетами. Она уставилась на такой большой дом и держалась за пальцы Ральфа дольше, чем хотелось бы Эдне.

Пыхтящая Элейн подошла к ним и встала рядом с матерью, вцепившись в её платье, не сводя глаз с новоприбывшей. Девочка громко чавкала конфетой, шоколадная струйка стекала на подбородок.

— Элейн! Не трогай меня! Да ты посмотри на свои руки! — воскликнула Эдна, оторвав взгляд от всё ещё соединённых рук Ральфа и Миранды. Элейн отдёрнула руки, убрала их за спину и отошла от матери чуть подальше. Её любопытство переключилось на Миранду, такую же невысокую, как Эдна, но очень худощавую и казавшуюся гораздо старше. Кроткие серые глаза, в волосах виднелась седина. Облачена Миранда была в унылые старушечьи одёжки.

Элейн ткнула замусоленным пальцем. — Это тётя Миранда?

— Да. А ты не собираешься поздороваться с ней и расцеловать?

Такая идея явно пришлась Миранде не по душе, как и Элейн, но в голосе Эдны звучало приказание. Тётя нагнулась и девочка чмокнула липкими губками изжелта-блёклую бархатную щёку, оставив шоколадный отпечаток. Она в восторге показала на него.

— Смотри! От меня остался помадный след!

— Джуниор, отнеси сумку тёти Миранды на крыльцо. Потом можешь идти. Ральф, ты что, не видишь — у Рэнди тяжёлая корзина?

Но Миранда не отдала Ральфу свой багаж.

— Ну же, Рэнди!

Сёстры расцеловались и Эдна шагнула назад, оценивающе разглядывая Миранду.