Коленька Иванович вдруг показался в коридоре, в салфетке что-то выносил. Ну, тут и так понятно, только кому?

Он поднялся на технический этаж, ему открыли обитую железом дверь.

– А мы ждали, у нас всё готово к просмотру. – Оба специалиста по камерам наблюдения проследили за гостинцем. Директор положил свёрток на тарелку с крошками, пальцем ткнул – это ваше, приступайте. Сам устроился напротив монитора, мышкой запустил воспроизведение.

Тот самый Лампон, что-то на него нашло, стал вычислять новую жертву. Свита отлавливала малышню, поставляла для экспертизы. Лампон хватал очередного героя за уши и оттягивал, чуть не обрывая ушные раковины.

Малышня терпела. И вот Лампон обнаружил иную реакцию: уши не вернулись в первоначальное положение, так и остались торчать перпендикулярно.

– Жид! Посмотрите, братья! В наш дом затесался самый настоящий жид!

И голоса, точно эхо, покатили новость по этажам. Мамка примчала первой, оценила уши.

– Соцец, как ты мог? Мы же тебя сто раз проверяли. Ты нас всех обманывал, ну, скажи правду?

Несчастный превратился в кусок мела – белый до крови, отвердевший и такой постный, гадкий. Если и были у него до сего момента друзья, все от него отказались: ты и нас так долго обманывал?

Мамка понимала, что до возвращения директора нужно мальчика спрятать у себя, иначе поймают, за ноги растянут и будут бить дверями, пополам, или, как в прошлый раз, о двери. Тут за массой нужен глаз да глаз.

Соцец устроился на стуле, стал рассматривать картинки на стенах. Его точно кто-то подучил – не отвечай ни на один вопрос, и, может быть, вернёшься к нам: врач скажет, что диагноз поставлен неверный. Но в этом случае пострадает авторитет Лампона. Он будет гаснуть постепенно, к его словам уже не так серьёзно будут относиться.

Лампон это тоже понимал, поэтому сам гулял по спальному корпусу, ловил воспитанников и уточнял:

– Ты знаешь, что у нас появился жид?

– Знаю!

– Как его зовут?

– Соцец!

– Молодец! Иди, гуляй!

Корпус гудел новостью, каждый спрашивал себя: а я дружил с ним? Он мне что-то дарил? Точно, в рисунке поправлял пропорции, линию уточнил.

По лестницам началось такое движение, что пройти незамеченным никому не удавалось. За директором присматривал целый хвост, представители кланов и этажей. Он же должен когда-нибудь выйти, не идти же на штурм, ради одного вопроса: скоро ли Коленька Иванович выйдет? Только он умеет ответить на любой вопрос, а после угостить конфетой. За умные вопросы иногда даёт по две. Есть, куда стремиться.

***

Дежурные врачи подчинялись неприметному человечку, у которого и имени никто не знал. Всю неделю он где-то пропадает, но к выходным здесь, привозит препараты, ни с кем, кроме директора, не общается. И от директора ему надо не много: подготовлены списки воспитанников, кто давно не имеет степеней риска, по показателям готов к отправке.

Директор утверждал, и этих телят потихоньку приглашали к дежурному врачу, где они проходили последнюю процедуру. Через толстую иглу им вводили в вену какой-то состав, место укола огораживалось от глаз воспитанника, его предупреждали: придётся потерпеть.

За всю не такую уже и долгую историю, лишь раз случилась накладка. В детдом прибыли по ошибке кладовщиков не те чипы, а в чём разница, Коленьке Ивановичу сообщили по секрету: эти включаются на другой частоте, они для взрослых.

Пока воспитанники были на месте, неприметный человечек выбирал группу и отслеживал её поведение, по записям. Только после такой научной работы в тихую жизнь заведения вмешивались некие силы. Вспышки запланированной агрессии локализовали санитары, их предупреждали за четверть часа до начала опыта. Про штуки, какие бьются током, в спальнях рассказывали удивительные истории, после отбоя. И санитаров побаивались все: младшие повторяли за старшими, раз старшие замолкают при встрече с санитарами, то и нам не следует относиться без должного уважения.Про сами вспышки ярости слагались легенды и домыслы, и так, незаметно для камер, родился коллективный разум, который в красную пятницу принёс результат.

На пороге Коленьки Ивановича, без предварительного договора, появился тот самый человек. Бледное лицо его не обещало ничего хорошего.

– Недидим? – Директор потянулся к ящикам стола. – Всё в порядке?

Тело посетителя вдруг взвилось в воздух. Он оказался наколот на самодельные вилы, сделанные из уголков. Разгорячённые детишки умело повелевали куклой, ноги почти не доставали до пола. Из того, что успел заметить директор, сложилось верное мнение: бунт! Наблюдение проморгало подготовку к нему, столько стального уголка нельзя украсть и не вызвать вопросов. мало того, по своим каналам, Коленька Иванович получал сведения о подобных случаях. Каким-то образом воспитанники узнавали, что большая их часть пойдёт не в города, а на какой-то фронт, откуда никто не возвращается. Шесть восстаний за последние полгода.

Недидим полетел на пол, истекая кровью, прямо в кабинете; в проёме дверей появился Лампон, вооружённый шокером. Получается, санитаров обезвредили в первую очередь.Дверь к операторам тоже взломали, потому и не пришло предупреждение. Подвинув приятеля плечом, в кабинет протиснулся Ухарева.

– Мы за конфетами, Коленька Иванович, в честь праздника.

– И какой праздник, напомни?

– Мы хотим жить. – По сигналу Ухаревы, кабинет стал заполняться воспитанниками. Почти все вооружены железом.

– Кто же вам мешает?

– Все те, у кого есть вот такой пульт. – Ухарева вытащил из-за пазухи штатный пульт, которым можно повлиять на носителей чипа.

– Где вы его взяли?

– У тебя точно такой в столе.

– Первый раз слышу. А дай-ка я поищу, ты не против? – Директор прокрутил в голове варианты, как лучше поступить.

– Отойди от стола, я сам найду.

Вот, дождался! Коленька Иванович отступил к стене и дал бунтовщикам полную свободу. Ему ничего больше не оставалось, как идти на все требования, а потом, улучив момент, подать сигнал.

Телята обшарили ящики стола, пульта не нашли. А его там и не было, директор не дурак, тем более, министерство знакомит с последними новостями. Пока всё идёт по известному сценарию; шпана обезвреживает охрану и санитаров, мамок, скорей всего, заперли в одной комнате. Дух восстания заразил воспитанников, а мы ни о чём не догадывались.

– Кто-то уже погиб от ваших рук? – на всякий случай, уточнил директор.

– Не твоего ума дело. Тварь! – полиция восставших проводила обыск, как получила чьи-то инструкции: в кабинете где-то должно быть устройство, подающее «тревогу» на пульт. А когда примчат слоны, стены окрасятся в алые брызги.

Ухарева контролировал одну группу сыщиков, давал советы. Лампон первым хотел найти устройство, чтобы диктовать решение: я нашёл – он мой.

Будут бить, как мы научили. Нам придётся несладко, хотя бы первые минуты вытерпеть, иначе они только укрепятся в уверенности, что рассказы о системе обмана – чистая правда.

Ему как-то предлагали ампулу, чтобы не идти на пытки. Статистика говорит, от старших телят персоналу достаётся больше, малышня только делает первые шаги. Вид крови может остановить большинство, но встречаются экземпляры, которым только дай. И на лбу не написано, на что способен тот или этот воспитанник.

Недидим очнулся, вскрикнул от боли. Ещё копеечка в копилку бунтарей. Только и слышно: ищите, должна быть связь с пультом. И тогда прилетят солдаты, мы пожалеем, что родились на свет.

Ищите, ищите, – с серьёзным выражением на лице Коленька Иванович очень надеялся, что щенки сделают ошибку, сами подадут сигнал – достаточно сдвинуть красный ящик, замаскированный под гроссбух. Эту хитрость предусмотрели по его подсказке специалисты, посланные министерством после первого бунта. И в министерстве одобрили его идею:

– Что значит, опыт. Они будут рыться всюду, и сами сдвинут при обыске.

– Меня натолкнуло на идею одно из видео. Это про первое восстание. Телята устроили обыск у директора, все документы полетели на пол. Вот пусть тревожная кнопка и сработает.А фильмы, где следователи проводят обыски, лучше исключить из программы.