– А сам?

– На Солнце побывал я дважды, с разницей в двенадцать лет. Первый раз испытывал возможности кораблика. И в две тысячи четвёртом, второй. Стоило узнать, что на Солнце обновились запасы солнечной водицы. Подсказку получил. Как-то утром похлопал ладонями по лучам, и ощущения были такими, как хлопаешь по луже. Только не я один заметил. Захватчики тоже обнаружили, стали воду кораблями вывозить. Один корабль, я видел сам, больше Луны. Представляете, сколько крадут у нас, в каких количествах, не спрашивая разрешения? Да и кто запретит, если президенты и короли послушные марионетки? Так вот, в первый раз, я уже говорил, кажется, температура на поверхности абажура была в шесть тысяч градусов. А внутри стою – никакой температуры. Тени нет никакой, вообще, но от всего исходит тёплый свет, им можно умываться. Я туда, сюда! И те, кто наблюдает за хищением воды, руками разводят: мы не можем им запретить. Вот тогда я и подумал: а как же будут дела на Земле развиваться? На поверхности абажура уже двенадцать тысяч, у нас всюду среднегодовая температура растёт, и учёные только и могут, что выдвигать теории, ищут объяснения… Набил бы морды этим неучам. Иди и смотри, всё на ладони, что ты лепишь?

– Они туда и не собирались, – Сладков Саша, как обычно, поддерживает разговор, отдувается за всех.

– Знаний у них достаточных нет. Да и кто подпустит? Тут на планете столько баз чужих, вы и тут не имеете силы противостоять, что-то изменить. Всюду запреты, законы, секреты и допуски. Мы как-то на Алтае были, рядом с алмазными приисками. Охрана с автоматами, останавливает – у вас нет допуска. А мы с местным лешим уже были знакомы, вижу – маячит неподалёку. Говорю ему – так, на понятном языке: разберись с ними, не пускают. Минут через пять подходит один из охраны: можете ехать, всё нормально. И хотел я лешего чем-нибудь отблагодарить, нащупал конфету в кармане. Он ухмыльнулся: дёшево отделаться хочешь? Ладно, езжай, ничего не надо. Ему проще: помог – и записал в должники. В другой раз найду что-то ценное, а он тут как тут: "О, мне эта штука сильна нужна".

Дима принёс к костру одежду Найона.

– Смотри, она уже высохла!

– Вот, значит, у местного серебра есть такое свойство. Запомним.

Команда дождалась команды «отбой», разбрелась по палаткам. Здорово же он их нагрузил, на ночь глядя. Что ж, пусть потренируются с корабликом.

– Найон! Ты говорил, в космосе женщины очень красивые. Расскажи хоть немного.

Где-нибудь в городе вы бы так не смогли поговорить, то ли дело в палатках.

– Это да! У нас попадаются всякие, а там – просто глаза разбегаются. И, что интересно, никаких обязательств семейных. Живут-то, это где сам видел, типа общежитий. Такой тесноты нет, очень даже свободные комнаты. Если какой мамзеле захотелось пообщаться с лицом противоположного пола, она приходит под окна и поёт.

– Как ты в пещере?

– Ну, куда уж мне! Не с моими данными. А как затянет, так все мужики к окнам прилипают. Вот ходит она вдоль окон, ходит и поёт. Потом, вижу, кому-то кивнула. Ну, сколько нужно времени, чтобы спуститься на первый этаж?

– Две или три минуты.

– Секунды не прошло! У них есть, чему поучиться.

– Встретились, что потом?

– Она его к себе уводит. Я ещё ему вослед посмотрел: готовься, парень, если к утру жив останешься, я позавидую. И там все, как на подбор. Сама выбирает, сама рожает. С отцом может познакомить не сразу.

– А если вдруг она не понравится мне?

– Ты не сможешь устоять перед чарами тех женщин. Само совершенство, а ты побежишь, как собачка на поводке, только помани. Нет, что ни говори, но такая жизнь мне нравится больше. Это тут мы ничего не знаем, лишены элементарных прав. Вот земля, бьёт источник. Есть свободное электричество – хоть залейся, но специальные люди следят, чтобы ты пользовался «поданной» энергией, вносил плату. И за воду, которая даром течёт. Но они её в трубы, так ещё и водой из канализации разбавят. Суки!

– Что?

– Что слышал. Почему водозаборы охраняются уродами, и простой человек не сможет зайти и проконтролировать, чем нас поят? Много знать вредно. Мы на Земле не одни, есть наши братья, русалы. Чтобы рассорить нас навсегда, нужно людей согнать в города, собрать канализацию и сливать в реки. Кто виноват, что на твою голову льётся дерьмо? Люди! А ещё эти люди построили плотины и остановили реки. Будто для электричества. Хуй там! Никогда не верьте словам, что всё делается для вашего блага. Чернобыль и войны – всё по расписанию. И переписи населения – сколько вас, уродов, ещё осталось на Земле? Когда уже сдохните?

– Женя, хватит! – откликнулись другие голоса. – Так и до утра не заснём.

– Но серебро помоем, Найон?

– Будет видно.

Пока ребятки воевали с мыслями, Найон с Димкой взялись за исследование одежды. Покрытая серебром, на изломе не высыпается.

– Будешь теперь, как космонавт на Луне, весь блестящий.

– Наших никто не пустит на Луну, там воюют за каждый метр площади.

– Суки?

– А кому ещё? – Аверьянов оглянулся на костёр. Он почти догорел, редкий рывок пламени выплеснется над пепелищем, и снова тишь да гладь. – Зря я ботинки спалил. Надо было в ручье пополоскать.

Евгений перевёл взгляд на обувь помощника. Бывая в городах России с лекциями, Аверьянов возит с собой кучу всякого добра, по несколько сумок, когда с помощниками. Дима как-то незаметно стал личным водителем и телохранителем, что ему, здоровяку, четыре сумки поднять на любой этаж? Ради Жени, он готов на всё. Вроде, спас Аверьянов ему жизнь, но что и как – никто не говорит, как нет большой нужды. Они нашли друг друга, будто к этой встрече готовились всю жизнь.

– Давай на твоих проверим, а?

– Я бы с радостью, но у меня одна пара в запасе. Если с этой что, то я… Не знаю.

– У Лёхи три пары, кажись, от одной не обеднеет. Сходи тихонько.

– Ладно, попробую.

Но вернулся Дима не один, Лёха притащился следом. Напугал – выглянул из-за куста.

– Какой эксперимент на этот раз затеяли?

Аверьянов опустил в ручей ботинки, в руках, мол, ничего.

– Не спится что? – Он коротко глянул на Диму, дескать, я просил «тихо».

Тот стал оправдываться:

– Я сделал, как надо. Это чистое совпадение.

До конца ещё не понимая обстановку, Лёха сослался на голову:

– Полная перезагрузка мозга происходит, какое спать? Солнечный кораблик пока не поддаётся, я и так, и эдак.

– А ты хотел придти в первый класс и получить диплом? Потрудиться надо, правда, я и сам со справкой. Мне диплом ни к чему. – Аверьянов вернулся к воде, запустил руки. Стал шарить поблизости, не иначе, один башмак течением утащило.

– А что вы проверяете?

– Ты же видел, серебром одежду покрасило. Вот мы и подумали…

– Тревога! – Лёха первым заметил тарелку. Она зависла метрах в двуста по ручью, пилот не хотел привлекать внимания сразу, что-то затевал. Из брюха выпал шланг, усеянный светодиодами. – Сосут воду, суки!

– Наверное, серебро.

Аверьянов протянул руки к обоим, приглашая в круг. Они сцепились, уже зная, какие нужно произнести слова, вкладывая в них ярый, праведный гнев: мы поймали тебя на месте преступления, так получай!

– Сдохни, двигатель тарелки этой!

– Сдохни! Сдохни! Сдохни!

– А почему один? – Лёха просто хотел напомнить, что у тарелок встречаются и по два, и по три.

– Говорю «один» – значит, один.

Не отрываясь, они ждали изменений. На фоне тёмного, в сполохах звёзд неба, объект терялся, пока стоял на месте. Кто-то вёл отсчёт, словно отправлял в космос детище отечественного кораблестроения. Тарелка отчаянно шарахнулась в сторону, выровнялась по горизонту, снова ушла в крен. Затем, с лёгким наклоном, сверзилась на камни, хрустнуло что-то как кость куриная, объект перевалил на другую сторону скалы и затих.

– Подъём! – подал голос Аверьянов, чуть громче необходимого. Оказывается, никто и не спал, высыпали из палаток. Теперь уже довольно коротких «эй» и «тише», под крышу; это крыло скала предоставила в аренду. Сладков снимал на камеру подходы: