– Не нравится мне это, – пробормотал Гримбальд, глядя на еловые кущи по обе стороны дороги. Он убрал за ухо прядь волос и достал из повозки лук.

– Убийца гримлаков струсил? – раздался насмешливый голосок. – Мертвяка испугался?

– Я боюсь не трупа, а тех, кто его убил.

– Замолчите оба, – полушепотом ответил Никлас, указав на конец дороги, где за деревьями виднелась зубчатая стена. – Город близко.

– Может, это ополченцы его оперили? – предположил Барток. – Мой отец с такими ублюдками не церемонится.

Никлас спрыгнул на дорогу и подошел к телу. Гримбальд наложил стрелу на тетиву, продолжая внимательно всматриваться в чащу. Вокруг царила непривычная тишина.

– Почему здесь так тихо?

– Это из-за нас, – небрежно пояснил Барток, поднимаясь в кузове. – Птицы молчат и звери боятся.

Гримбальд кивнул как раз, когда Никлас переворачивал мертвеца.

Послышался изумленный вздох. Труп, некогда лежавший на дороге, теперь стоял рядом с охотником, приставив обломок меча к его горлу. С обеих сторон из укрытий поднялись грабители, сбрасывая с себя сосновые ветви и зеленые плащи. Лица многих были скрыты под тафтяными масками.

Гримбальд глазом не успел моргнуть, как повозка была окружена. В пути он хорошо отдохнул и мог без труда за один вздох сделать несколько выстрелов, но убить кого-то все равно не решился бы. В итоге все трое покорно подняли руки, позволив себя разоружить. Бандиты не сказали ни слова. Забрав оружие, шкуры и мясо, лесные жители растворились в чаще, словно их и не было.

Постояв на дороге некоторое время, старый йомен шаткой походкой вернулся к повозке. Никлас был в шоке, но не от страха, а от удивления. Гримбальд тоже был не в восторге, лишившись любимого ножа и единственного лука. Барток и вовсе чуть не плакал. У него отняли кошель и дорогой кинжал. Заметив это, Гримбальд ободряюще похлопал парня по плечу. Что ж, по крайней мере, теперь он не напьется до бездумья и не испортит отцу настроение.

Приняв вожжи, Никлас ударил старую кобылку так сильно, что та громко заржала. Повозка покатила вперед и вскоре свернула за покатый склон, поросший соснами. Слева потянулась высокая стена с бойницами.

– Ниргал их всех разорви! – выругался старый охотник, едва опасный участок дороги остался позади. Сорвав со лба повязку, он свернул ее в кулак и стал им потрясать. – Обобрали в двух шагах от города. Езжу в Готфорд двенадцать лет. Бывали грабежи, но чтоб так прогореть! Что происходит с людьми на этом проклятом острове?

– Не следовало Орвальду занижать плату подённым рабочим, – заметил Гримбальд. – Сам знаешь, кто в таких случаях первым выходит на большую дорогу.

– Знаю, знаю, – огрызнулся Никлас и немного подумав, добавил: – А ведь могли и убить.

– Хорошо, что лошадь не отобрали, – подал голос Барток, глядя на лесистые утесы справа.

– Да кому она нужна. Шора старше любого из вас. Таких держать себе дороже.

– Надо сказать моему отцу. Пусть найдет этих выродков! Жаль, что они не знали, кого грабят. Вот я бы им напомнил, тогда в следующий раз на пушечный выстрел к телеге не приблизились бы!

Никлас и Гримбальд одновременно посмотрели на него. Воцарилось молчание.

– Чего вылупились?

– Скольких бандитов повесили по приказу Вульфгарда?

– Ну, многих…

– Просто интересно, ты действительно хотел им представиться? – сквозь зубы спросил Никлас. – Думаешь, они испугались бы сопляка с кинжалом только потому, что его папаша шишка в ополчении? Встретив сына своего заклятого врага, что бы они с ним, по-твоему, сделали?

Барток вздрогнул.

– Вот бестолочь! Когда начнешь думать головой? Валялись бы сейчас на дороге, как тот труп.

– Только в отличие от него, мы бы сами не поднялись, – поддержал Гримбальд, представляя реакцию друзей, когда на площадь ввозят его бездыханное тело.

– Больше не просись со мной в город. Никогда! Я жить хочу, – проворчал Никлас, и, поглядев на Бартока, провел указательным пальцем по горлу.

До ворот каждый ехал погруженный в собственный мир. Никлас поминал разбойников самыми непристойным ругательствами. Барток перебирал в уме варианты расправы над сыном капитана ополчения. Гримбальд вспоминал последнюю встречу с друзьями.

У подъемного моста их остановили копейщики. Два воина в стальных шапках вышли вперед. В голубых сюрко, опоясанные короткими мечами ополченцы осмотрели пустую телегу. Никлас показал им засаленный пергамент с подписью капитана, а затем сообщил о разбое. Те в свою очередь окликнули часового сержанта. Из внутреннего помещения барбакана вышел усатый мужчина в длинной рубахе и, выслушав рассказ охотника, покачал головой.

– Сделаем все возможное, – вяло отозвался страж.

В таких случаях, как правило, обе стороны понимали, что сделать ничего нельзя.

Исполнив свой долг, Никлас подхлестнул кобылу. Они проехали по подвесному мосту над заросшим травой рвом и, миновав арку барбакана с двумя башенками, выкатили на рыночную площадь.

Попав в город, Гримбальд ощутил неприятную тревогу. На площади он увидел больше людей, чем видел на дворе Лендлорда в дни ярмарки. Постоянное население Готфорда не превышало две тысячи человек; но это были лишь те, чьи родичи поселились на острове несколько веков назад. Кроме них на кораблях в город прибывали и уплывали моряки, подёнщики, авантюристы, наемники, жонглёры, ваганты, торговцы, охотники, воры, убийцы, дезертиры, целители, проповедники и много кто еще. Тысячи и тысячи людей приходили и уходили ежемесячно. Это был настоящий муравейник, грязный, зловонный, но гостеприимный.

Десяток таверн, гостиниц, бордель и полсотни торговых лавок, на которых в праздничные дни можно было найти все что угодно, от домашней утвари до клинков из лунной стали, казались рогом изобилия для отщепенцев вроде них, привыкших питаться мясом, кореньями и ягодами. Горожанки носили дорогие платья, ополченцы чистую форму. Смуглые алмеры дефилировали в разноцветных тряпках, выставляя напоказ диковинное оружие. Торговцы из верхнего предела и вовсе одевались как придворные, расшивая джеркины и дублеты разноцветными лентами. Повсюду возвышались башни и двухэтажные дома с вывесками. На шпилях реяли королевские флаги с изображением красного дракона.

На первый взгляд город мог показаться неприступным. С трех сторон в два кольца его окружала высокая, каменная стена, внешние укрепления которой проходили через кирпичный бастион у южных ворот. На холмах темнели пушечные башни. Кое-где и на стенах виднелись эти ржавые колоды, стоявшие там с начала века. Несмотря на такую мощь, гарнизон Готфорда не превышал сотни бойцов, годясь разве что для отражения атак бандитов и пиратов. Люди были хорошо вооружены, но малоопытны, и Вульфгарду лично приходилось обучать их премудростям ближнего боя. Гримбальд слышал от Бартока, что капитан потратил немало лет, обивая порог ратуши с прошениями нанять учителей-фехтовальщиков, но так ничего и не добился. Губернатора Мариуса интересовали только поставки риклия и кладенцовой руды, а еще собственные подвалы, где стояли сундуки.

Слушая шум голосов и крики чаек, Гримбальд стал думать, когда ему лучше сойти. Долгое время взгляд его был прикован к верхушкам высоких холмов, усаженных яблоневыми садами. Самый большой из них называли «Кременгольским», а вершину его венчала круглая башня из темного кирпича. Он так увлекся, что не сразу увидел широкоплечего ополченца в хлопковом сюрко.

Соскочив с телеги, Гримбальд тотчас попал в медвежьи объятия. Фергус считался одним из лучших сержантов. Парень был на голову выше и раза в три крепче, коротко стриженый, со шрамами на руках и коротким мечом у пояса, который не боялся пускать в ход. На шее у стража висел точно такой же талисман, только его здоровяк с гордостью носил поверх сюрко.

Махнув на прощанье Никласу, Гримбальд зашагал вместе с другом в ближайший дворик, зажатый меж домами. Выбрав скамью в тени под кронами ясеней, друзья уселись возле искусственного пруда и завели беседу.