– Пусть так. На все твоя воля и повсюду твой свет, – прошептал он, приложив обе ладони ко лбу.

Когда Равиан и Корд закончили сборы, Тант уже стоял снаружи вместе с остальными. Многим не терпелось пойти вниз. Особенно ярко сверкали глаза тощего йомена Рика. Он был их проводником, скользким, как пиявка, но надежным. Ему не раз приходилось водить людей на север и потрошить погребальные пещеры. Остальных Тант взял в качестве носильщиков, включая трех прислушников из кеновии.

Рик и теперь пошел впереди. Следуя за проводником, они спустились в чахлый сквер у подножия и направились к храмовой площади. Девять огоньков недолго плыли среди остатков домов и вскоре пересекли арочный мостик под заставой. Черный храм возвышался над ними в три ступенчатых яруса, а еще выше луна наполняла ущелье мраморным сиянием.

По широкому коридору они попали в молельный зал. Храм казался просторным у входа, но внизу тоннели сужались. Спустившись по лестницам на четвертый ярус, они выстроились в цепочку.

Из глубин постепенно стали доноситься голоса Юллера и Себастьяна.

Сойдя еще глубже, Тант пропустил Рика вперед, а сам достал болу огненного вихря. За месяц они не нашли в городе ни одного кадавра, но за дверью могло поджидать все что угодно.

На пятом ярусе, самом узком и затхлом, Корд дернул его за рукав мантии:

– Эй, мастер Тант. Думаешь, меня примут? Я же оборванец.

– Чего? – переспросил он, позволив Холдену пройти мимо.

– Примут в новиции. Я учусь контролировать дыхание. Могу медитировать, но что с того? – пожаловался Корд, проведя факелом по стене. – Я сын рыбака и вязальщицы. Мои родичи тупые. Думаешь, я лучше?

– Нисмантами становятся не по праву рождения, Корд. Тебе двенадцать и ты способный парень. Придет время, и я представлю тебя аббату.

– А потом буду учиться до седин? Может, мне пройти по стезе?

Тант в смятении на него посмотрел, не понимая, откуда паренек об этом знает. Недавно один из братьев так и поступил. Ликир был одаренным, но жестоким юношей. В двадцать два года ему надоело учиться и он потребовал изгнать себя из обители. Это был опасный ритуал, в котором проверяли не только духовную, но и физическую силу будущего нисманта. Вместе с ним к «стезе практика» приобщились три брата. Неизвестно, что случилось в глуши, но вернулся Ликир один, а на его алой полуробе было слишком много алого цвета.

– И думать забудь! – Тант остановил мальчишку и прижал рукой к стене. – Ты меня понял, – Корд? Стезя практика – это самоубийство, а ты мне нужен живым.

– Я тебе нужен?

Неряшливый юнец заискивающе улыбнулся, но взгляд его беспокойно блуждал.

– У нас в порту много страстей сказывают о кеновии. Говорят, вы там детей в жертву приносите.

– Глупости! Нисмант ребенка не обидит, – произнес Тант, и криво улыбнувшись, добавил, – но для тебя мы сделаем исключение. Теперь не отвлекай. Впереди могут быть ловушки.

Они подошли к железным вратам. Правая створа была открыта. Все, кроме Равиана и Корда, проследовали за проводником. Тант тоже задержался, осмотрев фактуру врат. Каждая створа была поделена на семь частей и похожа на стеллаж, на котором вместо книг рядились черепа. Тант провел по одному из них пальцами. Минуло пятнадцать лет с тех пор, как он впервые увидел эту дверь во сне, и вот теперь она была открыта.

Снизу раздался прерывистый грохот, заглушивший воспоминания. Тант сорвался с места, нутром чуя, что южане сотворили что-то дурное, и не ошибся. Вереница крутых ступеней привела его в передаточный зал с колоннами.

– Эй! Поглядите, что мы нашли! – послышался голос Юллера.

Мародеры стояли в центре прямоугольной залы, а рядом с ними на постаменте возвышался саркофаг, чья расколотая крышка лежала на полу.

– Во имя Нисмасса! Нет! – закричал он, направив руку с болой на южан. – Вы знаете законы! Саркофаги, урны и могилы вскрывать запрещено.

Себастьян первым попятился. Южанин носил зеленый джеркин с коричневыми буфами. Он был невысок, с густой щетиной и вечно таскал в чехле на поясе зеркальце своей нечестивой жены. Вздернутый нос и длинные золотистые волосы делали его красивым, а присутствие Юллера тупым.

– Так в нем ничего и не было, – пробормотал Себастьян, потянув соратника за собой, – кроме этих стекляшек. Это же не могила, ваше преподобие.

Тант осмотрел высокий зал и, не заметив ничего примечательного, кроме шести арочных проходов, подошел к саркофагу. Десять человек столпились вокруг него, высоко подняв факелы. Тант заглянул внутрь, дотронувшись до медного диска с зубцами, рядом с которым лежали пять нефритовых кинжалов.

– Останков и впрямь нету, – заключил Равиан, проведя пальцем по белому песку, – но если и были, то осталась только костяная мука.

– И хлеб мы не испечем, – с ухмылкой добавил Юллер.

Тант схватил шутника за край вязаной рубахи. Он коротко объяснил всем сразу и дуракам в частности, что в древних святилищах нельзя трогать предметы, особенно те, которые стоят на видном месте.

– Так мы проверили. Ловушек нет, – проворчал Юллер, заставив его разжать пальцы. – Уже месяц чахнем в этой заднице. По-моему, здесь безопасно.

– Почему у вас всегда одна голова на двоих? – вмешался Рик, обведя факелом плиты под ногами. – Тут могут быть нажимные пластины. Мы сейчас черти где, в сотнях миль от ближайшей дороги. Если просядет пол или плита блокирует выход, нам придется туго.

Остальные негодующе закивали. Тощий йомен знал, о чем говорит. Горная тропа, по которой отряд Ренье попал сюда, была разбита камнепадом. У них ушло две недели, чтобы отыскать ее, а затем еще пять дней, чтобы найти обходной маршрут. Даже если бы кто-то из прислушников успел переместиться в кеновию и позвать на помощь, отряд из Готфорда они могли ожидать не раньше, чем через неделю.

Пока Юллер и Себастьян спорили с проводником, Тант изучил медный диск, вмещавший в себя шесть символов. Эти же символы были выложены из белой мозаики над арками. Смекнув, что к чему, он взял факел и обошел зал, выкрикивая названия существ:

– Аист, змея, гнилоклён, дикобраз, лягушка, крокер!

– Что это? Загадка? – бормотал Равиан. – Может, эти животные были у них священными?

– Крокеру ни один дурак поклоняться не станет. Это сторожевые печати. Вистан предупреждал меня.

– Мастер, здесь явно не крокер, – вмешался один из прислушников, подходя к арке, над которой была улитка.

– Змея и гнилоклён опасны. Вот где беда, – простодушно заключил Корд, ухватившись за один из зубцов на диске. – Тут есть каменная засечка. Давайте проверим.

– Стой!

Тант предостерегающе поднял руку, но сын рыбака дотронулся до диска раньше, чем Холден успел его оттащить. Со стороны лестницы донесся глухой щелчок. Все затаили дыхание, но ничего не произошло. Равиан стал отчитывать мальчишку и в этот миг прозвучал вопль. Прислушник Силас, стоявший под мозаикой с аистом, схватился за руку, покатившись прочь от длинного лезвия.

К раненному подбежали Юллер и Себастьян. Корд в ужасе залепетал, мол, диск он не успел повернуть, а ловушка сработала сама. Тант заглянул в саркофаг и обнаружил, что мальчишка не лжет.

– Эй! Смотрите сюда! – крикнул Юллер, доставая из-за пояса секиру. – Похоже, Рик был прав.

Он подошел к тому месту, где стоял Силас и ударил оружием по плите. Окровавленное лезвие вновь проклюнулось из мрака. Тант мигом все понял. Запустив руку в саркофаг, он единожды повернул диск, позаботившись, чтобы деление с крокером поравнялось с каменной засечкой.

– Теперь проверьте у крокера.

Юллер все исполнил. Лезвие не появилось. Плиты не двигались. В книгах были упоминания о подобных местах. Созидатели специально изображали животных с острыми формами в тех проходах, где были ловушки. Делали они эти пометки для жрецов и строителей. Грабители в такие глубокие залы забирались редко.

– Вистан как-то раз нашел похожую ловушку. У аиста клюв, дикобраз с иглами, у лягушки острая морда, а гнилоклён с жалом. В этих залах точно есть ловушки.