Или отключился. В ту самую ночь, когда сумасшедший засранец, самый плохой парень универа, сделал со мною это в первый раз…

– Алька, ты сегодня с нами к Сому?

Маринка внимательно изучает свое отражение в зеркале пудры от живанши, делает и без того пухлые губы уточкой, обильно мажет прозрачным блеском. Тоже живанши, кажется. Она тут хвалилась на днях, что новую лимитированную коллекцию прикупила.

Я складываю лекции, посматриваю на экран сотового, медля с ответом.

К Сому мне не особенно хочется, там будет опять пьяная тусня до утра с дебильными играми и приколами, а завтра четыре пары, и две из них – старослав… У меня с Мариной Рашидовной и без того отношения напряженные, а если еще и неподготовленная приду, сто процентов заметит и вызовет опять перед всей группой позориться. Рассказывать особенности употребления юса малого и юса большого, блин… Или сравнительный анализ Радзивиловской и Лаврентьевской летописей с точки зрения эволюции языковых приемов… Б-р-р-р… Жуть, даже думать не хочется об этом.

К тому же, Олег еще днем намекал на романтический вечер… Надеюсь, это не очередную вписку у своего придурастого приятеля Сома он так обозвал?

– Не знаю… – нерешительно тяну в итоге, – завтра у нас сама знаешь, кто… Рашидовна.

– Ой, пофиг, – презрительно кривится Маринка, – вот я еще на эту старую деву, воняющую кошками, не ориентировалась!

В этот момент она пугливо оглядывается, проверяя наличие Рашидовны на горизонте. Потому как старая дева умеет передвигаться на удивление бесшумно и шустро. А еще мстительная и злопамятная, как драная дворовая кошка.

На первом курсе был такой случай, когда одна девочка, стоя в коридоре, презрительно высказалась о Рашидовне: «Старая дева, которую никто не трахает, потому и бесится»… Каким образом преподша по старославу оказалась рядом в этот момент, вообще непонятно. Но пострадали все. Те, кто просто рядом стоял и слушал, отделались мелочью: пять раз пересдавали языкознание, которое тоже было в ведении Рашидовны. До истерики, помню, девчонок доводила. Это же первая сессия, перед самым Новым Годом. И без того страшно до трясущихся поджилок, а тут еще и она со своими пересдачами. Ну а главной юмористке вообще не повезло. Ее ничего не могло спасти. Ни папа, вполне себе серьезный бизнесмен, ни его связи в ректорате, ни взятки и подношения самой Рашидовне.

Воздействовать на упрямую женщину, в предках которой водились и татары, и чуваши, и даже, говорят, поволжские немцы отметились, было нереально. В универе по ее специальности всегда наблюдался дефицит преподов, а уж по старославу, который она вела у всех филологов, журналистов и историков, вообще не было никого. Так что Рашидовна развлеклась по-взрослому, конечно.

Девочку вышибли из универа без права восстановления, на ее отца, посмевшего подойти к преподу с коробкой и бабками, завели уголовное дело за взятку.

Ну а первые курсы получили незабываемый старт во взрослую жизнь и до конца оценили смысл фразы проходящих мимо кабинета старослава второкурсников, когда стояли перед первой парой и еще не знали, какой ад предстоит: «К Рашидовне? Вешайтесь, сучки!»

Потому Марина, конечно, высказывалась, но предварительно заценив плацдарм. Мы все-таки на третьем курсе уже, как-то не хочется вылетать с волчьим билетом, потом фиг поступишь куда. Город у нас не то, чтоб маленький, нормальный город, миллионник, но престижных вузов не особенно много. Не наукоград все же, здесь как-то больше рабочие и шахтерские специальности в почете всегда были.

– Ну, как знаешь, – киваю я, так и не дождавшись звонка или сообщения от Олега и очень по этому поводу обидевшись.

Прекрасно знает же, когда у меня пара заканчивается, мог бы и побеспокоиться…

– Слушай, Альк, – Марина догоняет меня уже у выхода из аудитории, – а Олег не говорил тебе… Сом с Ксюхой не сошелся опять?

Я только плечами пожимаю. Откуда мне знать? Мы с Олегом вообще не разговариваем на такие темы. Да мы, можно сказать, ни на какие темы в последнее время не разговариваем… И дело не в том, что другим сильно заняты.

Думать о непонятках в отношениях со своим парнем я не особенно хочу, а потому ускоряюсь. Мне еще в буфет надо заскочить, хотя бы булку перехватить перед следующей парой.

– Аль! – кричит мне вслед Маринка, – мы еще поговорим потом, ладно? Может, передумаешь!

Неопределенно киваю, ускоряюсь.

По пути сталкиваюсь с незнакомым парнем, роняю сумку из рук.

– Ой, прости, – он наклоняется, поднимает, отдает мне, смотрит в глаза. Я тоже смотрю. Ничего такой. Высокий, волосы темные в беспорядке, улыбка такая… Залипательная. Не видела его раньше.

– Я Игорь, – улыбается он еще шире, – а ты?

– А я тороплюсь, – выдергиваю у него из рук сумку, делаю шаг в сторону, но он тоже двигается со мной, не пропуская.

– Прикольное имя, – шутит он, – Тороплюсь, давай свой номер.

– Нет, – я удивленно смотрю на него. Странный такой. Не знает, кто я. Явно новенький, не обломался еще. – Пропусти.

– Слушай, – он перестает скалиться, придерживает за локоть. А ничего такая хватка. Крепкая. Я, собственно, тоже не слабачка, удар хорошо поставлен, но из его пальцев вывернуться можно только через боль. Откуда он такой, нахальный? – Давай познакомимся. Я за тобой уже минут пять наблюдаю, ты очень даже. Оставь свой номер, погуляем вечером?

– Игорь, – я твердо смотрю в его глаза, – не надо меня трогать. И лучше отойди подальше.

– Это еще почему?

– Ты ведь новенький, так?

– Угадала, недавно перевелся.

– Ну вот и учись себе. А меня обходи стороной. Береги здоровье.

– А ты такая опасная? – он заигрывает, не отпускает, наоборот, тянет к себе даже. Ну что за дурак?

– Поверь мне, ты не хочешь это выяснять, – пытаюсь образумить парня, но тут с конца коридора раздается резкий свист, и я понимаю, что попала. И я попала, и мальчик Игорь попал… А ведь мог послушаться моего совета и сохранить часть зубов…

– Эй ты, пидор! – голос Олега разом покрывает все пространство коридора, – руки от нее убрал!

Так, выдыхай, Алька… Ты сделала все, что могла. И не твоя вина, что у мальчика нет инстинкта самосохранения.

Поворачиваюсь на голос своего парня и еще раз вздыхаю.

Он не один. Ну конечно, когда это Олег Востров, которого все с первого курса еще зовут Лексусом из-за его навороченной джиэсэфки красивого синего цвета, самый популярный парень универа, передвигался без своей гребанной свиты?

Он же у нас король. Ему не положено.

И его девочку тоже трогать не положено.

Смотрю на хмурое лицо своего парня, потом скольжу взглядом по физиономиям его дружков. Да, они явно солидарны с лидером.

Виталик Сомов, Сом, по которому сохнет моя подружка Маринка, веселый, обаятельный засранец, перетрахавший половину универа, скалится в предвкушении развлечения.

Еще один из их компании, Кирюша Вилков, которого все зовут непритязательно Вилком, жрет яблоко с совершенно дебильным выражением на морде. Судя по всему, ему вообще все до фонаря, плевать, кого бить. Он тупой, как мамонт, и такой же толстокожий.

Замыкает своеобразную «свинью» Горелов Захар, здоровенный мрачный придурок, с каменным лицом, темным от постоянной небритости, и странным погонялом «Немой». Странным, потому что он вполне говорящий. По крайней мере, матерится и рычит очень даже членораздельно. На его роже привычное выражение злобы.

Сейчас он смотрит на меня, словно в грудь бьет взглядом, я отвечаю вызывающе поднятой бровью и отворачиваюсь, не желая больше уделять внимание этому неандертальцу. Всем известно, что Немой плохо обходится с девчонками, по универу ходят упорные слухи, что он жуткий монстр в сексе… Б-р-р-р… И шовинист к тому же.

Наверняка решил, что я сама Игоря спровоцировала, вот и пялится, будто убить хочет.

– Ты плохо слышишь, сучара? – ласково улыбается Игорю Олег, – я сказал тебе отпустить девочку.

– За сучару ответишь, – ответно скалится Игорь и показательно сильнее сжимает мой локоть, хотя я уже дергаюсь, стараясь вырваться.