Реально?

Так уверен в собственной неотразимости?

Тогда он еще мерзопакостнее, чем я думала даже…

– Милая, – в дверь аккуратно стучится мама, – как ты себя чувствуешь?

– Нормально, – отвечаю я, тянусь и выключаю постоянно тренькающий телефон.

Не надо маме знать про мои напряги.

– А то тут Олег пришел…

Че-го? Как он вообще посмел???

Вскакиваю, на нерве распахиваю дверь.

Мама стоит, смотрит на меня встревоженно.

– Ты как себя чувствуешь, милая? – мама проводит ладонью по щеке, убирая волосы за уши, и мне на мгновение очень хочется прижаться к ее прохладным пальцам губами, обнять и слезливо, как в далеком детстве, пожаловаться на жизнь, на обидчиков своих, на несправедливость происходящего.

Но сдерживаю себя, конечно же.

Во-первых, как-то глупо взрослой девушке жаловаться на однокурсников, которые ее обижают… Смешно.

А на Олега нельзя.

По крайней мере вот так, без подготовки.

Папа с отцом моего бывшего парня состоят вместе в одном сообществе, «Ротар», «Ротан»… Не помню названия. Это что-то вроде городского вип-клуба для бизнесменов и серьезных людей. Такое место, где взрослые мужики собираются раз в месяц и, надуваясь от собственной важности, обмениваются ленивыми фразами, демонстрируя свою крутизну.

Правда, папа как-то это все по-другому называет: обсуждение жизни города, инвестиций, грантов и прочего, но я думаю, что они там просто понтами друг перед другом трясут. Милое такое, чисто мужское времяпрепровождение. И папа мой с папой Олега прямо задружился в последнее время.

Ему по должности нельзя вести коммерческую деятельность, но деньги вкладывать можно же. Особенно, если не самому, а его жене, моей маме, то есть, той еще бизнес-вумен…

А папа Олега – очень даже солидный мужчина, уже полгода как покровительственно называющий меня «невесткой», владелец самого крупного в регионе банка… Так что им друг с другом весело там, и, я подозреваю, все давно уже насчет нашего будущего с Олегом решено.

И моя новость про расставание будет неприятным сюрпризом. А если рассказать в подробностях, то папа может плюнуть на заманчивое инвестирование стопроцентных прибыльных проектов и вступиться за честь своей маленькой принцессы.

Я бы этого не хотела, если честно.

Наша с Олегом жизнь и любовь – только наше дело, и оно не должно отражаться на интересах родителей.

А, значит, новость надо преподнести максимально деликатно. И, желательно, без упоминания таких слов, как «тварь», «пидор», «дерьмо» и «похотливый скот».

Поэтому я держу себя в руках, мужественно улыбаюсь и киваю маме успокаивающе:

– Мам, все хорошо… Я спущусь сейчас.

Возвращаюсь к себе, смотрю в зеркало, ища силы для боя.

Ничего, Алька… Золотая медаль тоже не сразу нарисовалась. И чемпионство по теннису. И вообще. Ты – боец. Какого хера расклеилась, принцеска?

Причесалась, лицо вытерла, чуть-чуть подмазала синяки под глазами и вперед!

Олег в своей привычной манере очаровательного весельчака, которую так любит старшее поколение женщин, наши мамы, тети, бабушки, занимает маму легким разговором у нас в гостиной.

– Марина Владимировна, – слышу его приятный баритон, – не кокетничайте, вам больше тридцати никто в жизни не даст. И не просто тридцати, а роскошных тридцати! Таких тридцати, что фору любым двадцатилеткам дадут! Клянусь, я когда вас первый раз увидел, решил, что Аля не рассказала мне о своей старшей сестренке!

– Ох, Олег, – смеется польщенная мама, – ты далеко пойдешь с таким умением делать комплименты!

– Обижаете, Марина Владимировна! Это вообще не комплимент! Это – констатация факта!

Я спускаюсь вниз, и мама с Олегом замолкают, разворачиваясь ко мне.

Я смотрю на своего бывшего парня, такого красивого, улыбчивого, очаровательного… И не могу понять, где мои глаза были, когда связалась с этим дерьмом?

И как у него хватает наглости после всего сидеть здесь и делать комплименты моей маме?

Наверно, что-то такое отражается в моем взгляде, потому что Олге подрывается и торопливо идет к лестнице:

– Малыш… – мама не видит его лица, а потому Олег не считает нужным улыбаться, только голос звучит участливо, – иди ко мне!

Этот уродец уже понял, что я ничего не сказала маме, и теперь пользуется этим, вовсю играя на публику.

Мне ничего не остается, кроме как позволить ему обнять себя. Правда, поцеловать не разрешаю, шепчу еле слышно:

– Только попробуй…

Олег понимает по моему тону, что перегибать тоже не годится, потому не напирает.

– Ты на машине? – спрашиваю я громко.

– Да, конечно, малыш. Хочешь покататься?

– Нет, я себя неважно чувствую… Пойдем, провожу тебя.

Звучит грубовато, да и вообще наша встреча мало похожа на привычную, когда Олег обнимал меня, целовал, при родителях, целомудренно в щечку, но все равно было понятно, что с любовью и глубо-о-оким чувством… Ох, и дура я была…

Но мама, если и замечает что-либо, не встревает, она вообще отошла к задней двери и высматривает там сейчас нашу кошку. Все делает для того, чтоб не мешать нам, деликатная моя.

Олег, если и имеет что сказать, то все же благоразумно молчит, кивает, обнимает меня за талию, заставляя вздрогнуть от омерзения и сцепить зубы, и мы теплой, душевной компанией идем к выходу.

Я изо всех сил стараюсь, чтоб не стошнило от его прикосновений, он тоже изо всех сил делает вид, что все просто отлично.

На улице мы еще какое-то время идем, обнявшись, потому что камеры везде, и только когда выходим за ворота, я резко сбрасываю противную ладонь с талии.

– Рано, малыш, – говорит примирительно Олег, – еще в зоне видимости камер…

– Не могу больше, боюсь, стошнит, – шиплю я, стараясь держаться подальше от него.

– Что-то раньше тебя от моих рук не тошнило, – обиженно заявляет Олег.

– Ну я же не знала, куда ты их засовываешь, – парирую я, – зато теперь постоянно тошнит, стоит вспомнить…

Мы подходим к его лексусу.

Олег открывает дверь, я качаю головой, удивляясь наглости и скудоумию. Реально уверен, что я в его машину сяду?

– Ополоумел, что ли? – спрашиваю на всякий случай, но на положительный ответ не надеюсь.

– Хорошо, – кивает Олег, спокойно, без улыбки, смотрит на меня серьезно, – ты, я смотрю, не перебесилась еще?

– Только начинаю, – улыбаюсь ему, – лучше держись подальше.

– Малыш… – он неожиданно делает шаг ко мне, я синхронно от него.

– Стой, где стоишь, – выдыхаю, – а то реально стошнит.

– Слушай… А ты не слишком ли сурова? Ну, подумаешь, полапал я немного эту шлюшку… Был не в себе, ну прости… Папаша грузанул работой, еле вырвался, не хотел ехать, а Сом позвонил… Я подумал, что ты уже спишь, наверно, не стал будить…

Олег в этот момент выглядит реально виноватым. Типа, да, накосячил… Ну с кем не бывает? Прости, малыш…

Вот только тайминг немного сбился у мальчишки, наверно, позабыл, что, когда и как было. Скорее всего уже когда мне набирал и рассказывал про папашину подставу, все силы потратил, чтоб слышаться нормальным, а не ужратым. Вот и стерлись из памяти несущественные вещи.

От его звонка до моего появления у Сома прошло от силы полчасика. Ну вот что за бред? И, самое главное, на кой мне этот бред выслушивать?

И реагировать на него, силы свои тратить… Я их и без того дофига потратила за эти три дня.

– Олег, – перебиваю я его, – мне плевать, на самом деле, куда и что ты совал в других девок, пока думал, что я мирно сплю в кроватке. И мне точно так же плевать, почему ты это делал, почему ты решил вот так вот, легко, растоптать наши отношения… Может, их и не было, этих отношений, одна иллюзия с моей стороны… Но сейчас я просто хочу все закончить. Правда. Я устала за эти дни сильно, в том числе и от вас с Мариной. Я хочу спокойно учиться, а не слушать шипение за спиной… Просто попроси свою «шлюшку», как ты ее называешь, поменьше активничать в мою сторону. По идее, это мне надо злобой исходить, я пострадавшая сторона…