Кажется, Вселенная решила, что мне требуется перезагрузка в виде очередного испытания…

– Ну скажи мне, скажи, что я должна сделать? Зачем все это? – закричала я в потолок.

Ответа не последовало, а звук грубого голоса рикошетил от стен.

Я снова обвела взглядом свое тело и обитель, в которой проснулась в тот день, круговорот мыслей заструился во мне: «Почему я в этом теле? Откуда все эти пораженные участки кожи? Возможно, это все-таки не тюрьма, а он не заключенный. Ведь он может быть кем угодно, и даже… военнопленным, и его постоянно пытают! Не хочу узнавать, что такое пытки. Нет, этого я точно не переживу. Уж лучше тюрьма, но тогда на какой срок и за что?! А если его приговор – это… Не хочу, не хочу, не хочу!» Черный, липкий страх растекался внутри, застилая глаза и рассудок. В какой-то момент я просто перестала соображать, инстинкт самосохранения перевесил все здравые мысли, бросая это тело к двери.

– Я хочу домой! Хочу быть собой! Спасите! Кто-нибудь! Боже, ты слышишь меня? Услышь меня, прошу! Откройте дверь, выпустите меня!

Несмотря на жгучую боль во всем теле, прострелы больного правого плеча и пульсирующие огнем пальцы, я все сильнее колотила в дверь, разбивая руки и ноги в кровь о ржавый металл. Все мое существо со всего размаху бросалось на неприступную глухую стену. Грохот ударов заполнял пространство. Голос срывался на дикий крик в судорогах отчаяния:

– Выпустите меня! Вы слышите? Выпустите меня отсюда! Я ничего не сделала. Люди, или кто там есть! Вы слышите? Откройте эту чертову дверь! Я хочу выйти!

Судороги страха, конвульсии ужаса давали силы стучать и стучать в непробиваемую броню.

Через какое-то время дверь распахнулась, отталкивая меня к центру комнаты и пропуская людей в форме с надетыми на лица гримасами ненависти. Я видела, как они замахнулись на меня дубинками, сознание пронзили яркие вспышки боли, и не осталось ничего, кроме них…

Следующая неделя пролетела в веренице рабочих будней. Я так и не решилась пойти и попрощаться с мистером Олдом. Не смогла пересилить страх. А еще я не хотела отпускать его. Знаю, что это глупо, но мне казалось, что если я не пойду, то он останется для меня живым, что так останусь живой и я.

Сегодня последний на этой неделе рабочий день, я предвкушаю наступление выходных, которые поминутно и во всех подробностях распланировала еще вчера. Уныние и скорбь отступили, и ощущение радости жизни вернулось ко мне. Я порхаю по кафе, улыбаюсь и заражаю отличным настроением всех, кто встречается мне на пути. Не считая, конечно, угрюмого мужчины – сегодня он задерживается в темном углу дольше, чем обычно, испепеляя меня взглядом. Начинаю его немного побаиваться. Может, стоит рассказать о нем кому-нибудь? Только вот кому? Наверное, сложно будет объяснить сотруднику полиции, как меня настораживает, что один мужчина утром приходит в кофейню выпить кофе. Или что мне кажется, будто я вижу странного мужчину, на которого больше никто не обращает внимания. Пожалуй, не стоит.

Несмотря на очередную разбитую чашку, угрюмого мужчину и шестичасовой рабочий день без перерыва, я, сдав свою смену, скидываю в танце рабочую форму, натягиваю легкую кофту, беру рюкзак и выпархиваю за дверь.

– Привет, – говорит Альберт, поджидая неподалеку от дверей кафе, как я думаю, именно меня.

– Привет. А я думала, ты решил больше не пить кофе, – ухмыляюсь я. Его не было в кафе все эти дни, и, честно сказать, мне его очень не хватало. А позвонить я не отважилась.

– Сложная неделька выдалась. Но от кофе я бы не отказался. А это тебе. – Он протягивает мне небольшой бумажный пакет.

– Что это? – спрашиваю я удивленно и не спешу брать подарок.

– Загляни, и увидишь. – Он настойчиво протягивает мне нечто в этом коричневом экологически безопасном крафте.

Принимаю сюрприз с опаской, словно в нем может быть что-то запрещенное, после чего одним глазком заглядываю внутрь. Там лежат три пачки того самого печенья, которое я упустила по его вине в прошлую нашу встречу.

– Ого, да тут запас на месяц. Спасибо, не стоило, конечно, – довольным, но немного скованным голосом отзываюсь я. При этом чувствую, как тепло, словно глоток горячего какао, растекается внутри.

– Ну уж нет, конечно, стоило! Я просто был в магазине вчера, увидел его на полке, вот и решил взять про запас.

– Ну тогда спасибо. Не придется карабкаться на верхние полки. – Я ощущаю, как непроизвольная улыбка меняет форму моих губ.

– Ну так что насчет вечернего кофе?

На моем лице явно читается, что я не могу даже думать о кофе: нос собирается гармошкой, губы как будто становятся жеваным мякишем.

– Ладно, ладно, забудь про кофе, – смеется он. – Может, по бокалу вина?

– Уже лучше, – улыбаюсь я. – Но мне надо забежать домой, если ты никуда не торопишься.

– Никуда. Могу подождать тебя у подъезда или в кафе. Или заехать за тобой позже?

Беру его под руку, чуть наклоняю голову и с театральным видом произношу:

– Пойдем уже, подождешь в гостиной. Ты все равно у меня уже был.

Чувствую, как его мышцы напряглись. Кажется, мы оба вспомнили наш неудавшийся вечер.

– Все хорошо, – успокаиваю я и тяну его за собой.

Альберт расслабляется, на его лице появляется нежная улыбка, и мы, словно парочка из какой-нибудь парижской мелодрамы, идем по улице, нас обдувает прохладный ветерок, щеки чуть горят румянцем, а руки соприкасаются.

В квартире я вытаскиваю бесценные упаковки печенья, ставлю чайник и иду в спальню принарядиться. Выйдя из комнаты, вижу, как Альберт разглядывает журнальный столик, на котором, как всегда, в хаотичном порядке или, скорее, в строгом беспорядке лежат распечатки газет, статьи, всякая пока что бесполезная информация, откопанная в интернете.

– Ты что, подрабатываешь частным сыщиком? – приподняв левый уголок губ, спрашивает он.

– Нет, не совсем. Просто это долгая история. Пойдем? – Стараюсь не реагировать на его интерес ко мне и моим вещам.

Он кивает и идет в коридор.

Мы выбираем уютный маленький ресторан недалеко от дома, располагаемся за угловым столиком у окна и сразу заказываем воду и сухое красное вино.

– Что будем есть? Выбрала? – с интересом поглядывая на меня из-за меню, спрашивает Альберт.

Я все еще разглядываю картинки блюд, выбирая что-то особенное, что должно подойти под мое настроение: не тяжелое и не жирное, вкусное, заставляющее рецепторы языка посылать в мозг сигналы удовольствия.

– Я бы, наверное, предпочла закуски и легкий салат. Не знаю, может, возьмем сет с брускеттой?

– Доверюсь твоему вкусу, – с мягкой улыбкой отвечает он.

К нам подходит официант и смотрит на меня заинтересованным взглядом.

– Добрый вечер. Что будете заказывать?

– Так, я бы попробовала брускетту с сыром бри, апельсиновым джемом и рукколой. Можно еще с лососем, перцем чили, авокадо и, конечно, с моцареллой, базиликом и оливковым маслом со специями. Каждой по две.

– Отличный выбор, – хвалит официант. – Что-то еще?

– Ассорти из сыров с медом, грецким орехом и виноградом и маслины на закуску. А еще я увидел у вас в меню запеченный артишок по-домашнему, – добавляет Альберт.

– Да, это наше самое популярное блюдо, очень советую.

– Отлично, тогда и его.

Мы отпускаем парня и смотрим в окно – на опустившиеся сумерки, покрывающие все поверхности своими темными чертами, на людей, спешащих куда-то, на машины, скользящие по улице. Кажется, стекло отгораживает нас от всего мира, закрывает этот семейный ресторанчик куполом тепла, света и уюта. Здесь, за маленьким столиком с белой скатертью, расставленными приборами и бокалами с рубиновым вином, не существует другого времени, мыслей, проблем, суеты. Все кажется простым, ясным, каким-то безмятежным и чистым. Словно жизнь превратилась из темного бесконечного туннеля в прямоугольную комнату с выбеленными стенами, одним окном и одной дверью.