— Я спрашивал тебя об этом с самого начала, но чего ты хочешь? Зачем ты это делаешь?

— Чтобы всё исправить, — честно отвечаю я. — Ты не невинный человек, но ты невиновен в этом конкретном преступлении. Я могу это доказать, но не верю, что кто-то из нас будет в безопасности, когда я раскрою факт взяточничества. Нам нужно выбраться отсюда, прежде чем мы сможем очистить твоё имя.

Он смотрит мне в глаза и какое-то время не говорит ни слова. Но я вижу, когда его решение принято, и он кивает.

— Веди.

Я сверяюсь с часами на стене и вижу, что до того, как это произойдёт, у нас осталось всего несколько секунд, я поворачиваюсь к Лео.

— Ты мне веришь? — спрашиваю я, и адреналин поднимается у меня по шее.

— Есть ли у меня выбор?

— Нет, — отвечаю я и толкаю его за спину.

По сигналу звучит сигнал тревоги, и каждая дверь камеры в блоке А открывается.

Сиенна

Я провожу за собой розовую ленту, иду по коридору. Тигр прыгает позади меня, пытаясь наброситься на неё, и это меня смешит. Я подхватываю его, когда добираюсь до лестницы, и несу вниз, а затем снова ставлю на лапы, чтобы он мог снова гоняться за лентой.

— Я надеялась, что ты появишься. — Маргарет улыбается, используя лопаточку, чтобы снять печенье с противня и положить его на решетку для охлаждения. Я иду за одним, и она предупреждает меня, как наседка: — Осторожно.

— Мне нравится, когда ты готовишь печенье. От него в доме чудесно пахнет и создаётся ощущение домашнего уюта. — Этого здесь больше нет, и я не уверена, вернётся ли оно когда-нибудь.

Я с каждым днём начинаю ненавидеть это место всё больше и больше. Я не знаю, то ли из-за обиды, что меня держат здесь одну, то ли из-за того, что не хватает волшебства моей матери.

— Ты хандришь, поэтому мне нужно было что-то сделать. — Она указывает на одно печенье, давая мне понять, что его можно взять.

Я откусываю кусочек и думаю, что на прошлой неделе я бы сказала, что нет ничего вкуснее печенья Маргарет, но это уже не так. Кай теперь занимает это место, и мне приходится делать сознательное усилие, чтобы не сжать ноги вместе, когда я вспоминаю, что мы сделали.

— Могу я спросить тебя о маме и папе? — говорю я, садясь на высокий стул за кухонной стойкой. Тигр кувыркается у моих ног, а я продолжаю крутить ленточку.

— Ты можешь спрашивать меня о чём угодно, ты это знаешь, дорогая. — Она скатывает ещё один шарик теста для печенья и кладёт его на лист.

— Папа рассказывал, что понял, как только увидел маму— она будет его навсегда.

Я протягиваю руку и касаюсь медальона на шее. Иногда я задаюсь вопросом, хорошо ли то, что я её не помню. Я до сих пор вижу боль и от её потери в глазах моего отца. Это тяжёлое горе, которого я бы никогда не хотела испытать.

— То же самое было и с твоей мамой. — Она улыбается, глядя мимо меня, как будто пытается увидеть далёкое воспоминание. — Но это не всегда было легко. Твой отец жил этой жизнью, а твоя мать была дочерью проповедника.

Мой рот открывается. Ладно, я не знала этой части истории.

— Я не предвидела такого поворота. — Думаю, именно по этой причине я никогда не встречала никого из семьи моей мамы.

— В конце концов она выбрала любовь, и эта любовь существует до сих пор. — Мои глаза начинают слезиться. — Единственное, с чем твой отец не смог бороться, отняло её у нас, но даже если это было всего на несколько лет, ей удалось прожить их историю любви без сожалений. Она подарила твоему отцу дочь, и я думаю, это единственная причина, по которой он не последовал за ней в могилу.

— Я предпочту несколько лет настоящей любви, чем вечность, в которой я никогда её не испытаю.

— Я согласна. Найти вторую половинку доводится реже, чем я думаю, люди понимают. Они соглашаются на то, что, по их мнению, сработает, но, когда это родственная душа, ты это понимаешь. — Маргарет подмигивает мне. Я смотрю, как она берёт противень с печеньем и ставит его в духовку, прежде чем помыть руки. — Я начну готовить ужин через несколько часов. — Она обходит остров и целует меня в макушку. — Когда дело касается твоей собственной жизни, ты должна делать свой выбор и не беспокоиться о том, что подумают другие люди. У нас только одна жизнь, Сиенна. Сделай её значимой.

С этими словами Маргарет оставляет меня одну на кухне обдумывать её слова. Это разбило бы мне сердце, если бы мой отец был против моих с Каем чувств. Если кто и должен понять, так это он.

Тигр плюхается и ложится на ленту, и я больше не могу её пошевелить.

— Ты наигрался? — спрашиваю я, спускаясь со стула и поднимая его. Я беру для него пару угощений и ещё одно печенье для себя и возвращаюсь в спальню. Я очень надеюсь, что Кай сможет позвонить мне сегодня вечером.

Заходя в спальню, я останавливаюсь, когда вижу Марко, выходящего из моей ванной комнаты.

— Что происходит? — я подхожу и кладу Тигра на кровать. Он делает несколько кругов вокруг, прежде чем плюхается на неё, закутывается в одеяла и кладёт голову на лапы.

— Проверка безопасности. Что-то случилось? — его лицо пустое, и он ничего не выдаёт.

— Что? Есть ли кто-нибудь на территории? — я раздумываю, стоит ли мне схватить Тигра и пойти в безопасную комнату, но это не всегда лучший план побега.

Он подходит к двери моей спальни и закрывает её. Что, чёрт возьми, происходит? Моё сердце начинает колотиться, потому что здесь никогда не должно быть никого.

— Присядь. — Он хватает меня за руку и ведёт к кушетке в конце кровати.

— Ты пугаешь меня.

— Сиенна, я просто хочу, чтобы ты знала, что всё будет хорошо. Ты же знаешь, что я всегда буду охранять тебя, не так ли? — он проводит пальцами вверх и вниз по моей челюсти. Он слишком нежен, и это только ещё больше меня нервирует. Он всегда такой стойкий, что редко можно увидеть у него какие-либо эмоции. Даже когда папу арестовали, он был очень спокойным и собранным.

Он убирает руку от моего лица и берёт пульт, лежащий на сиденье рядом со мной. Когда он включает телевизор, там показывают последние новости.

Я задыхаюсь и поднимаюсь на ноги, когда вижу тюрьму на экране. Огромная часть её сгорела дотла и рухнула на землю. В носу щиплет, и слёзы начинают течь по моим щекам. Я не хочу в это верить, но он, должно быть, здесь, чтобы сообщить плохие новости.

— Мой папа?

— Мне жаль детка. — Он притягивает меня к себе и заключает в свои объятия.

Рыдания сотрясают моё тело, и я не знаю, как долго плачу, пока он держит меня. Я не могу сдержать слёз, когда Марко подводит меня к кровати и помогает лечь. Я могу только молиться, чтобы с Каем всё было в порядке, потому что не думаю, что смогу вынести потерю их обоих.

Вскоре усталость берёт верх, и я погружаюсь в сон.

Я резко просыпаюсь, не зная, сколько времени прошло, но за окном всё ещё темно. Я сажусь и ахаю, когда вижу Марко, сидящего в кресле рядом с моей кроватью.

— Мне грозит какая-то опасность? — спрашиваю я, оглядывая комнату.

— Нет, но мне нравится наблюдать за тобой. — Улыбка тронула его губы, и впервые он заставляет меня чувствовать себя неловко.

Когда я пытаюсь натянуть на себя одеяло, то понимаю, что штанов нет, и на мне только футболка и трусики. Моя голова поднимается вверх, а его улыбка смягчается.

— Я хотел, чтобы тебе было более комфортно. Моя работа — заботиться о тебе.

Назовите это женской интуицией или как хотите, но я знаю, что здесь что-то не так.

— Эм, спасибо, — говорю я, совершенно не имея в виду этого.

— Нам нужно поговорить, Сиенна. Скоро всё изменится, и нам нужно решить, какую роль ты будешь в этом играть.

— Роль? О чём ты говоришь? — моё сердце начинает колотиться, когда я пытаюсь сохранить нейтральное выражение лица. Это то, в чём я не очень хороша.

— Да, твоя роль здесь, в поместье. Кто-то должен занять место твоего отца. Он сказал мне, что если с ним что-нибудь случится, то это буду я. — Теперь я знаю, что Марко лжёт. Или, по крайней мере, я так думаю.