Том обнял Джуди за плечи.

– Ничего, как-нибудь прорвемся!

– Кстати, о прорыве: как там Кейт?

– Пишет, что все оказалось гораздо сложнее, чем она думала. Похоже, что это уже не война племен, а систематический геноцид. Правительство Бангладеш пыталось расселить в горах Читтагонга своих подданных и выгнать оттуда мирных крестьян-буддистов. Кстати, они пытаются отобрать у Кейт визу.

– А я даже не знала толком, где это находится, пока Кейт туда не отправилась.

Пожелав Тому спокойной ночи, Джуди медленно пошла по коридору.

Она заметила, что из-под одной из дверей пробивается луч света. Заглянув внутрь, Джуди увидела, как Тони, с которого уже градом лил пот, разучивал перед зеркалом новые движения.

– Все еще здесь, Тони?

– Да. Вот готовлю на завтра новые упражнения. Вы думаете, девушки справятся? Мне кажется, они уже к этому готовы. А вы как считаете?

Каждый, кто задерживался на работе дольше, чем она сама, вызывал восхищение Джуди.

– Приняв вас на работу, Тони, я совершила самый мудрый поступок в жизни, – произнесла она, в то время как Тони продолжал совершать круговые движения перед зеркалом.

– А мой приход к вам – лучшее, что сделал я. Вы видели мою фотографию в «Нью-Йоркер»? Мамаша демонстрирует ее всем и каждому.

– Это великолепно, Тони. Я не сомневалась, что ваша мама будет довольна. И все наши сотрудницы вас очень ценят.

Тони вытер лицо полотенцем.

– Вы правду говорите? Девушкам действительно нравится?

– Конечно. А что вас удивляет, Тони?

– Ну, все это женское внимание. Оно как-то кружит мне голову.

– Да бросьте! – рассмеялась Джуди. – С вашим-то телом! Женщины, должно быть, на вас гроздьями виснут.

– Ой, да вы просто не представляете, каким я был дохляком еще несколько лет назад! Поэтому я и стал заниматься гимнастикой.

– Вы сильно продвинулись с тех пор, – улыбнулась Джуди, поворачиваясь к двери. – Ну, счастливо! Не задерживайтесь слишком поздно.

– А я и не смогу. Веду сегодня мамашу немного поразвлечься.

– Какая счастливая мысль. Желаю удачи.

– А мы можем поторговаться насчет цены? – громко, никого не стесняясь, спросила мать Тони. Нарядные посетители ресторана обернулись на нее, весело перешептываясь. И только вышколенные официанты сохраняли невозмутимый вид.

– Здесь собирается самая модная публика, мама! – Тони надеялся, что она хотя бы не станет устраивать скандал. – Я хотел отвести тебя в какое-нибудь действительно славное местечко.

– Славное местечко! Модная публика! – она презрительно фыркнула. – Теперь, когда ты получил наконец работу, тебе бы надо подкопить деньжат, а не пускать их на ветер! – Она швырнула элегантную книжечку меню на стол. – Да я могу все это сготовить за десятую часть цены! Мы с отцом никогда не транжирили. Ах, какой это был аккуратный человек!

Тони не помнил, чтобы его отец был аккуратным человеком. Все ранние воспоминания Тони были связаны с тем, как он, совсем еще малыш, спрятавшись под столом, в ужасе вслушивался в дикую брань родителей.

– Ты что будешь, мама? Я собираюсь попробовать салат из крабов.

– Салат из крабов! Да где это слыхано? В нем же никакой питательности. А помнишь, Тони, как ты любил цыплят?

Тони прекрасно помнил жирные пятна от жареных цыплят, наляпанные по всей кухне. Цыплята были тогда самой доступной едой в семье. Мальчик их ненавидел.

– Отлично, мама. Я возьму себе цыплят. А тебе что заказать?

Ее темные глаза тупо уставились в меню.

– Я, пожалуй, попробую гамбургер. И почему, Тони, ты не хочешь позволить мне навести порядок в твоей новой квартире?

Обустройство нового жилища сына было ее идефикс.

– Там только что закончен ремонт. Краска еще не высохла! – молниеносно парировал Тони. Он все еще никак не мог понять, отчего эта женщина, не разменявшая еще шестой десяток, но выглядевшая на двадцать лет старше, любое удовольствие превращала в пытку для окружающих и в первую очередь для сына.

– А почему ты сам не занялся ремонтом? – Она подняла глаза от меню. – Так высоко вознесся, что не хочешь даже и собственные стены покрасить? – Она схватила меню и размахивала им перед носом сына. Тони поднял руку, словно защищаясь от удара. – Ты всегда был лентяем! Тебе лишь бы валяться и ничего не делать!

Наконец она угомонилась, и, до того момента как принесли заказанные блюда, за столом воцарилась тишина. После ухода официанта мать Тони подозрительно тыкнула вилкой в гамбургер.

– Мясо сырое!

– Это континентальный стиль, мама! Гамбургер недожарен.

Тони почувствовал приступ дурноты, а голос матери, между тем, становился все громче. И она говорила, говорила без умолку… Это тоже напоминало ему трапезы детства. Мать всегда жаловалась, что отец опаздывает, а тот в свою очередь ругал ее стряпню. Голоса переходили на крик, потом начинался визг, и кончалось все тем, что тарелки с обедом швырялись об стену. Семья сходилась вместе только за едой, и, кажется, оба – и мать и отец – спешили воспользоваться предоставленной возможностью и палили друг в друга из всех орудий.

– Мама, нельзя немного потише? – взмолился Тони.

– Так-то ты разговариваешь с матерью!

– Мама, я только хотел доставить тебе удовольствие.

– Не перебивай меня, а то пожалеешь, что на свет родился!

Тони стало дурно. Он вдруг вновь ощутил себя маленьким мальчиком, беззащитным перед приступами ярости собственной матери, ее садистским желанием мучить ребенка только потому, что на нем лежит неискупимая вина детства. Каждый день маленький Тони слышал этот визгливый голос и в ужасе убегал из дома, если только мать не находила какой-нибудь, пусть даже самый ничтожный предлог, чтобы задать ему трепку.

Открыв дверь в квартиру, Тони аккуратно опустил сумку с мамашиной стряпней в люк мусоропровода. Потом включил видео и лег на кровать, рядом с которой на тумбочке, стояла фотография Джуди в серебряной рамке. «Скажите пожалуйста! Если я никуда ее не приглашаю, значит, я ею пренебрегаю. Если приглашаю – швыряю деньги на ветер!»

– Интересно, Спирос когда-нибудь уймется? – проговорила Лили, доставая из очередной корзины с орхидеями бриллиантовый браслет, и швырнула его на софу. – Если бы я носила все его браслеты, они бы мне уже достали до локтя.

– Везет же некоторым, правда, Марк? – усмехнулась Джуди, поднимая браслет и примеривая его на свое маленькое запястье.

Марк, не отрывая глаз от огня в камине, пожал плечами:

– Одна такая побрякушка могла бы в течение нескольких лет кормить целую африканскую деревню.

– Только, пожалуйста, не читай нравоучений, – раздраженно прервала его Лили. Она взяла у Джуди браслет и кинула Марку. – Пожалуйста, можешь отдать его африканцам! Мне он не нужен. Я же знаю, что это не подарок, а взятка. Спирос предполагает, что, получив такую корзину, человек тут же должен вскинуть лапки кверху и забыться в приступе благодарности. Эти браслеты он дюжинами заказывает у Картье. Для него они меновый товар.

– Как бусы и зеркальца, на которые конкистадоры выменивали золото ацтеков? – усмехнулась Джуди.

– Вот именно! – Лицо Лили казалось еще более выразительным из-за грима: все утро она пыталась скопировать грим Мистингетт. Фотография знаменитой певицы все еще лежала на туалетном столике рядом с зеркалом.

– Ты бы лучше умылась, а то опоздаешь на концерт, – заметила Джуди.

– Действительно. – Лили встала и отправилась в ванную.

– Тебе еще понадобится косметика? – прокричала вслед Джуди, намекая, что неплохо было бы все это убрать из гостиной.

– Она страшно неряшлива, – заметил Марк. – Видела бы ты, во что она превратила мою квартиру.

– Я не обращаю на это внимания. Порядок-беспорядок… Какая, в конце концов, разница? Лили захотела переехать ко мне, чтобы наши с ней отношения могли укрепиться. – Она легко коснулась длинных загорелых пальцев Марка. Тот тихо отодвинул руку.

– Том сказал мне, что, поселив Лили в своей квартире, ты играешь с огнем. Сенатор Рускингтон может использовать это против тебя.