– Научили нас жить? Теперь помогите материально, – вместо благодарности смущала парней своими репликами Сонька. В ответ мальчишки тащили нам в помощь различные мелкие приспособления в виде проволочных крючков для ведер или деревяшек, выпиленных в виде противоугонных брусков.

Суета, смех и наставления в рабочем муравейнике заставляли ощущать тебя частью чего–то большого и мощного, вселяли уверенность, что нет невыполнимых задач и с любой работой можно справиться.

Половина времени обеденного перерыва прошла в очереди в столовой, проглотив довольно сносный, по местным меркам, обед, мы минут пятнадцать пребывали в сытом беспамятстве. Василий скомандовал подъем, и вот мы вновь шагаем на объект.

До конца рабочего дня наша бригада извела весь куб бетона в тщетных попытках заставить вредный раствор остаться в щелях на потолке. Но едва ты наклонялся, чтобы зачерпнуть новую порцию раствора, как предыдущая вываливалась и шлёпала тебя по затылку, что ещё хуже, норовила высыпаться за шиворот.

Не смотря на непривычное время препровождение, цементную пыль и наличие засохшего бетонного раствора от ушей до пяток, мы уставшие, но довольные возвращались домой, мечтая о душе, вкусном ужине и вечернем отдыхе.

Дойдя до улицы Бендера, встретили Василия в компании двух мужчин, одетых в цивильное, и молодой женщины, на плечах которой была накинута куртка ССО «Комсомолец». Расстроенный вид командира ясно дал понять, что плохи дела в нашем королевстве. Через минуту мужчины попрощались, обменявшись рукопожатием с Василием, и вместе с гостьей, исчезли с нашей улицы.

Василий подошел к нам, словно деревянный солдат с застывшей на лице миной непоправимого горя.

– Вась, что случилось? – Алька взяла командира за локоть, – расскажи нам, а то не знаем, что и думать.

– Девчата, вам придется переехать, – глядя на носы своих сапог скорбным голосом произнес Василий, – требуется сегодня освободить вагончик.

– Боже! – с облегчением вздохнула Жека, – я уж решила, что наши космонавты погибли при выполнении полета.

Первая волна беспокойства схлынула, ничего страшного не произошло, но тут же начались вопли отчаяния, о том, почему именно нам надо переезжать и покидать столь полюбившееся гнёздышко.

Василий, как мог утешал наш «курятник», зная, как мы радовались так удачно обретенному дому. Я заметила, что в голосе командира нотки отчаяния не убавлялись, а напротив усиливались. Почувствовав неладное, попросила командира не скрывать от нас всю правду. Тогда и стало понятно, что главный сюрприз ожидал впереди.

– Девоньки, единственный вариант – вагончик по улице Кисы Воробьянинова, тот, возле радиорубки, с выходом на площадь, – Вася схватился руками за голову и стало похоже, что он ожидает небесной кары.

– Василий, ты не переживай, – Сонька присела в поисках ключа от вагончика, – не собираемся мы тебя камнями забрасывать.

– Кто наш дом забирает? – грустно поинтересовалась Алька, – чтоб им не спалось в нём.

– Приезжал сам командир регионального штаба ССО, он и отдал распоряжение, – Василий присел на скамейку возле входа, – сопровождала его комиссар студенческого отряда московского университета. – Барышня очень несговорчивая, я пытался переиграть, чтобы её студенты поселились в свободном вагончике у рубки, но она наотрез отказалась. – Я виноват! Изначально вагончик номер один по улице Кисы Воробьянинова был отведен нашему отряду, но, когда мальчишки заселились, остался свободным только этот вагончик. – Я понял, что для девочек проживание в этом домике будет неудобным. Квартирьер разрешил поселиться в свободном вагончике, но предупредил, что прибудет еще один отряд, и договариваться придется нам самим. – Я был уверен, что договориться – не проблема.

Досада раздирала нас в клочья, но ничего не попишешь, нужно съезжать. В наших головах даже мысли не было, чтобы не подчиниться. Не знаю, как в нынешние времена разрешилась бы эта дилемма, но на закате эры социального равенства и социальной справедливости члены общества добровольно соблюдали установленные правила. Правило одно: слово командира – закон для всех. Спасибо дедушке Марксу, что он не делал ставку на конкуренцию на производстве, и мы понятие «конкуренция» применяли лишь на занятиях по политэкономии. Командир принял нас в отряд, не потому что мы самые умелые. Откуда у восемнадцатилетних девчонок навыки и умения? Нас приняли в отряд, потому что поверили, что мы станем самыми лучшими. Командир брал ответственность за своих бойцов, подводить его мы не имели права. Иерархия в отряде должна быть нерушима, иначе пострадает весь отряд.

Василий позвал парней, и те лихо перенесли наши скромные пожитки на новое место. Новый вагончик был далеко не новый, грязный и запылившийся, на полу стояла банка из–под консервированных овощей, до краев набитая окурками. Вагончик использовал по своему усмотрению диск–жокей Евгений, он хранил там оборудование, пока оснащали радиорубку.

Чумазые мы сидели в рабочей одежде посреди грязного жилища. Мысли наши были черны, досада наша пухла, как на дрожжах.

– Давайте что–нибудь делать, иначе я лопну от злости, – Жека протянула мне ведро, в ореховых Женькиных глазах стояли слёзы. – Лина, пошли за водой!

– Жека, плохи наши дела, раз ты про ужин забыла, – я поднялась в поисках мыльницы и полотенца, – давайте пойдем, поедим.

– И жизнь заиграет новыми красками, – печально продолжила Алька.

Сонька, сорвавшись с места, молнией вылетела наружу.

– Меня подождите, я быстро, – долетел до нас Сонькин голос.

Вернулась Соня через пару минут, держа в руках бумажный постер с джинсовой парочкой.

– Подумала, что Москва обойдется и без лишнего уюта, – горя зелеными глазами сообщила Соня, – Василий пошел ключ сдавать, едва успела.

Мстительно усмехаясь, мы двинулись на ужин.

Спустя несколько часов, когда солнце скатилось с небосвода, а площадь Дружбы наконец опустела, мы лежали на койках, но сон не шёл, не взирая на усталость.

– Давайте этим новоселам в вагончик пчёл напустим, – казалось, я даже в темноте видела огонь в глазах Соньки, – чтобы они сами сбежали.

– Хорошо, – довольно отозвалась Алька, – если не сбегут, то во сне точно вздрагивать будут.

– Я осиное гнездо в лесу видела, – решила поддержать я подруг, – только не знаю, обитают там осы, или оно брошенное.

– Что вы, девчонки, мелочитесь, – Жека подняла голову с подушки, – давайте сразу медведя подселим им, лес в двух шагах.

Так в мечтах о мести ни о чём не подозревающим москвичам закончился наш первый рабочий день.

– Слушайте, надо у Зины дополнительную простынь попросить, – Жека, прыгая на одной ноге, пыталась другой попасть в штанину брюк, – на двери занавеску не помешало бы, не то физкультурники вместо зарядки на площади будут смотреть утренний стриптиз в вагончике номер один по улице Кисы Воробьянинова.

После этих слов Алька свалилась с постели.

– Девчонки, мы же шторку с окна забыли снять!

– А я думала, обойдемся без мордобоя, – я смотрела на окно, за которым практически вплотную виднелась глухая стена соседнего вагончика. – Ладно, вечером на разборки пойдем, – решила я, откидывая за плечи заплетенные в косы волосы.

Отложив до вечера наши многочисленные идеи о неизбежной расправе с новосёлами – захватчиками, мы отправились на объект.

Сапоги и каски ждали нас на рабочих местах, свежий бетонный раствор улыбался в виде лужи на входе в птичник, и мы, не теряя времени, приступили к выработке навыков по заделке швов. Пол вокруг лесов и лестниц был весь в кляксах бетона – следы вчерашнего нашего умения забрасывать раствор в щели. Как ни странно, но сегодня наши старания начали приносить первые плоды, и бригада начала движение вперед, переставляя леса и лестницы.

Дело близилось к обеду, девчонки посматривали на часы, собираясь перед уходом освобождать ведра от остатков бетона.

– Полина, – ко мне обратился Серега, между собой мы прозвали его «Мак» за умение краснеть, – после обеда вы себе раствор заказывайте сами, сколько вам нужно, а этот мы сейчас уложим.