#4 Пролив сосуд скудельный содержанья, презрев «эго» смердящее на дне, оставив «я» с грехом наедине, душа вовне встречается с молчаньем. И слова сокровенного звучанье из бездны ожиданья будет ей — душа, проникшись тайн в их глубине, голубкой миру явится с признаньем: – Он, претворенный из Себя в Себе, непреходящий из судьбы в судьбе, Он твари каждой пресуществованье; как Сын, Он одесную сел Отца, когда принес, пройдя путь до конца, Добра и Зла иное толкованье. #5 Добра и зла иное толкованье — Фаворский свет в долине забытья… Кто у зеркал кривых небытия Здесь слез не лил средь грез чередованья? Сквозь миражи нас, странников, в изгнанье несет по жизни утлая ладья — средь плеска волн земного бытия, вне берегов любви и состраданья… В земле иной в иные берега превоплощенная войдет река — сны наяву пригрезятся однажды… Сны сладостны, да горек вкус плодов — всю горечь их с неутоленной жаждой мы зачерпнем из тьмы в обрывки снов. #6 Мы зачерпнем из тьмы в обрывки снов нездешний свет… Тот свет исполнит чашу слез откровенья лишь по вере нашей — по пробужденью каждый ли готов, молясь смиренно, внять хуле врагов, стремясь на свет за правдой вящей? В час предрассветный сны и грезы слаще — не слышит спящий, как гремит засов… Встречай! Войдя неслышно и несмело, душе печаль предстанет Дамой Белой под звон венчальный всех колоколов… Пред нею, скинув ветхие одежды, бледнея, явим наготу Надежды, но откровения не вспомним слов… #7 Но откровения не вспомним слов — слова Любви в устах неизъяснимы; чтоб жертвой стать невосполнимой, Любовь приходит всем смертям назло. Пусть под луною скорбно ремесло: земным богам служить неутомимо — лишь те сердца сольются воедино, чьи уголья песками занесло. Но если Слова прикровенна тайна, как не грешить, не каясь непрестанно и где искать спасенья от огня, что жалит на пороге ожиданьем? Пусть да пребудет Свет Восьмого Дня за смутной к яви пробужденья гранью! #8 За смутной к яви пробужденья гранью, из персти в бездну выскользнув сквозь страх, у Врат Забвенья отрясая прах, нагая та вернется из изгнанья. И как ни тяжко в скорби пониманье, что время вышло каяться в грехах, взлетают «pro» и «contra» на весах — какой же стыд хранят воспоминанья! Тем видится ясней в печали многой дорога от порога до порога — путь восхожденья до паденья ниц, — отринутым… низвергнутым десницей не отвернуть… не спрятать свои лица, очнувшись там – вне сумрака границ. #9 Очнувшись там – вне сумрака границ, где строй небес не заслоняют грёзы, как отпустить, смежая веки, слезы из заточенья в омутах глазниц, не выдав тайны трепетом ресниц, молчаньем уст все заключив вопросы?.. Иных миров шумят так близко грозы, горят сполохи яркие зарниц. Всё уже путь… всё лествица короче… Над бездной в бездне радуга легла. Да не застит глаза земная мгла — так близок Ты воочью, Авва Отче, для вглубь тебя распахнутых зениц вовне уюта склепов и гробниц! #10 Вовне уюта склепов и гробниц, где лица так светлы и безпечальны, разоблачимся пред величьем тайны, оставив струпья в складках власяниц. Влачатся вереницы колесниц — грядущего в былое путь недальний, — пути исповедимы изначально, случаен только облик у возниц. Лишь нетерпенья брачные кареты спешат к невестам, в белое одетым, томящимся на дольнем берегу. Наряды белые исчезнут в водах леты — там их до времени Наяды сберегут, чтоб Божьей Милости свершить обеты. #11 Чтоб Божьей Милости свершить обеты, Ей заключая полноту времён, День Судный плача днём восьмым продлён в исполненный даров кивот завета. Вошедшие в нетленное одеты, Очес Представший в славе вознесён — печалью состраданья осенён Им каждый сущий, страждущий ответа. И в радости неизречим восторг, превоплощенный в чаяний чертог — итог итогов, вечностью хранимый. Среди сиянья радужных огней, где тайнопись путей исповедима, Мы проплывем тенями средь теней. #12 Мы проплывем тенями средь теней — пришедшие не в честь, уйдут во-славу, — не временем, но вечностью, по праву, продолжен путь в огонь Огня Огней. Обетованья неба там ясней, где глас небес путь указует правый — чем явственней миражи переправы, былого жажда жалит тем сильней: – «…склонись… напейся…», – там ручьи журчали; – «…в тени устройся…», – молвили цветы; – «…летим со мной…», – звал мотылёк, – «…что ж, ты?..» Пройдя сквозь морок сумраком печали, минуй точило гнева и страстей, став воплощеньем преизбытка дней. |
