– Егор… я тебя очень прошу… не прогоняй меня, пожалуйста…

Твою дивизию…

Один раз уже не прогнал, и вон оно что вышло…

– Как там Гена? – чуть помолчав, спрашиваю я.

Наташка тоже молчит, но потом отвечает:

– Да нормально… Спрашивает, когда перевод придёт…

– Скажи, что приказ у Чурбанова на столе лежит. Как только ремонт в доме доделают, сразу подпишет.

– А с твоими как?

– И с моими примерно так же. Отца ждут уже на работе, ну и маму тоже. На самом деле, им только не говори, там были проблемы… э-э-э… Ну, по типу, как с Мариной, только масштабом поменьше… В общем, надо было решить.

– Настолько серьёзно? – замирает она.

– Нет… По типу, но намного проще. Всё удачно решилось, так что Толик и Павлик наводят порядок, каждый по-своему. Но ехать уже скоро можно будет. Прямо вот-вот. Скажи Ларисе, что туалет и ванную сделали прямо в доме, сантехника и плитка импортные, всё по последнему писку моды.

Наташка щёлкает языком.

– Можно подумать, она всю жизнь во дворцах до этого жила. У нас здесь-то ты сам видел, какое убожество. Ничего, с милым рай в шалаше.

– Ты чего, поругалась с ней?

– Я?! – вмиг вскипает она, но тут же заставляет себя остыть. – Нет. Чего мне с ней ругаться? Нормально всё.

– Слушай, ну тебя же не заставляют к ней, как к матери относиться. Просто подруга отца.

– Подруга, ага. Они жениться собрались. Спрашивала, одолжу ли я ей своё свадебное платье.

Блин, Лариса! Просили тебя с этими разговорами лезть. Тут про свадьбу ещё вообще ничего неизвестно…

– Ясно…

– Слушай, Егор. Я не хочу здесь торчать. Чего я здесь делаю вообще? Отец с утра до вечера на работе, а я с Ларой дома сижу. У меня вообще-то сессия на носу да и вроде на работу выходить надо… Или ты всё отменил?

Блин… я думаю об этом…

– Нет, пока ничего не отменял.

– Пока? Ну ты что, правда что ли? Ну, Егор! Зачем ты лишние проблемы создаёшь? Нет, честно, ты сам посмотри, как это выглядит. Детский сад! Мы ведь уже всё сказали друг другу, обо всём договорились и поклялись… Я ведь люблю тебя! Я и венчаться готова, завтра креститься поеду в Кировский. И ты ведь меня любишь! Ну что ты делаешь, а? Хочешь, чтобы мы всю жизнь несчастными были?

Несчастными… Найдёшь ты своё счастье, какие твои годы…

«Всего один лишь только раз цветут сады в душе у нас, – несётся из кухни сладкий голос Анны Герман. – Один лишь раз, всего лишь раз»…

– Гена пьёт? – неуклюже меняю я тему.

– Блин, Егор, твою дивизию! Пьёт! Что ему делать ещё? Ладно, ясно всё с тобой, я тоже пойду с ним напьюсь. В стельку. До свидания.

Она вешает трубку.

А звезды тихо падали

Когда цвели сады

О будущем загадывал

О свадьбе думал ты

И я уже не прятала

Своих счастливых глаз

Украдкой мама плакала

От радости за нас…

Я захожу на кухню и вырубаю радио. Не надо, Аня, не сыпь мне соль на перец… Блин! Чё так погано-то?

Я переодеваюсь и сбегаю вниз.

– Погнали, братья, разомнёмся.

– На базу? – спрашивает Алик.

– На неё родимую. Намну я кому-то бока сегодня. Что скажете?

– Если Витьку только, – усмехается он. – Пока у него рука ещё не до конца фурычит.

– Ага, – фыркает Виктор. – Я одной левой вас обоих уделаю.

– Чего? Помолчал бы, инвалид…

Да, правильно, нужно, чтобы каждая минута, каждый миг, каждая секундочка были заняты делом. Чтобы никакого безделья и бесцельного прокручивания глупых мыслей. Нужно работать, идти вперёд, шагать семимильными шагами.

У меня есть задачи, глобальные, блин, задачи, а всё остальное – буллшит и шелуха! Не для того я сюда прилетел, чтобы растрачивать жизнь на праздность и удовольствия. Я ведь не просто юноша. Я хрононавт, ёпрст. Хроник, блин… Как, Гена, только в другом плане… Мысли перескакивают с Гены на Наташку, возвращая к теме, которая и так не выходит из головы…

Я работаю на ковре, как одержимый, бьюсь будто это мой последний и решительный бой. Отдаю все силы и выкладываюсь по полной, но тренер недоволен.

– Ты зачем жилы рвёшь? Это что, последняя тренировка в твоей жизни? Зачем силы не бережёшь? Тебя через десять минут любой доходяга сделает.

Правильно говорит, разумно, да только хотел бы я посмотреть на доходягу, который решит меня сделать. Что от него останется?

– Ты, Егор, приезжай почаще, – продолжает он. – Регулярность занятий – это залог успеха. В смысле, что нужно постоянство, понимаешь? Так что давай, приходи по расписанию. Ты у меня чемпионом станешь, у тебя, между прочим, настоящий талант.

Утром появляюсь на работе без опоздания, даже чуть раньше.

– Ну надо же, вы только посмотрите! – иронизирует Ирина. – Его величество решили нас почтить своим визитом. Пойдём, товарищи уже все на местах, прикажу им падать ниц. Пока ты там нежился на морях они к шухеру готовились. Давай теперь ноги в руки и входи в курс дела, через час совещание. Анатолий за тебя уже всю работу сделал, пока ты там в Геленджике своём из пустого в порожнее переливал. Вообще не понимаю, зачем ты мне такой нужен? Выгоню я тебя, наверное.

– Ох, и я рад тебя видеть, – пытаюсь я выдать лучезарную улыбку. – Очень рад. И что это за шухер такой? Что за совещание?

– А то, что ты херово работаешь! Неэффективно. Уже квартал прошёл, а результата ноль.

– Как это ноль? – возмущаюсь я. – Мы ведь уже в стольких…

– Тихо-тихо! Грамотный какой. Вот и объяснишь товарищам из ЦК партии и нашему первому секретарю, а я-то и сама всё знаю. Иди, готовься.

– О! – радуются коллеги. – Егор! Сто лет, сто зим.

– Каких сто, – отбиваюсь я. – Несколько дней всего отсутствовал. Что это вы так соскучились?

– Просто по голове никому получать неохота, – усмехается Яна Авдеева. – А ты тут как раз вовремя появился. Будешь мальчиком для бития.

– Так, – прищуриваюсь я. – Выкладывайте, всё что знаете.

– Да особо и выкладывать нечего, – говорит Анатоль. – Старым товарищам, ой простите, старшим товарищам, со Старой площади кажется, что мы очень медленно раскачиваемся и недостаточно эффективно выполняем заветы съезда и конкретно Леонида Ильича. Такими темпами, говорят они, мы будем создавать организацию ещё пять лет, и то не факт, что создадим. Вот они и собирают совещание для того, чтобы придумать план, как переломить ситуацию.

– Вот оно что, – качаю я головой. – Ситуацию они хотят переломить…

– А на самом деле, – понижает голос Толик, – это всё белыми нитками шито. На совещании будет полковник Толстиков, он замзав молодёжного отдела ГлавПУР. А начальник отдела погранец, сечёшь? И Толстиков, кстати, тоже погранец.

– И? – хмурюсь я.

– И… – передразнивает меня он. – Погранвойска это что? КГБ. А нас кто взял под крылышко и даже лично сюда приходил? И с тобой, кстати, разговаривал. Ну?

Понятно… Суслов. И что мы должны по результатом совещания получить? То, что товарищ Суслов херово работает. Несмертельный косяк, но, как ни крути, косяк. Рановато вам, товарищ Суслов о месте генсека думать. Сначала в ведомстве своём идеологическом порядок наведите.

– Анатоль, – качаю я головой. – Ты откуда это всё знаешь, а?

– Во-первых, – шутливо-назидательно отвечает он. – Я работник ЦК ВЛКСМ, значит должен интересоваться политикой. Априори. А, во-вторых, я у папы поспрашивал. Он вообще всех знает. По работе со многими пересекается.

– Политикой или подковерными интригами? – с усмешкой уточняю я.

– Напрасно ты, Егор, подтруниваешь. Пренебрегать анализом информации в наше время не стоит. Это политическая близорукость. Вот мы с тобой оценили, откуда ветер дует и можем попытаться предугадать последствия, правильно? Правильно. Для того, чтобы нанести ощутимый удар по оппоненту, нас надо с землёй сровнять и доказать, что этот самый оппонент допустил ошибку. Как-то так. Я ожидаю предложений по реорганизации, переподчинении или передачи функций кому-то другому.