Я надеюсь, что это привлечет его внимание. Я увижу лучик жизни под толстой коркой льда. Он смотрит на меня долгим взглядом, а затем отпускает, его рот упрямо сжимается.

— Вы думаете, что я лгу, — шепчу я, — потому что я слышала, когда детектив МакКриди сказал, что свидетель описал черный плащ, и я видела веревку в вашей лаборатории.

— На данный момент не имеет значения, что я думаю. Главное, что ты свободна. Полиция связалась с детективом МакКриди, который убедил их не выдвигать обвинений.

— Тогда почему не он пришел освобождать меня?

— Он пытался. Они настаивали на том, чтобы я пришел и взял на себя ответственность за тебя сам.

Я открываю, а затем закрываю рот.

Прости, пожалуйста. Вот что я хочу сказать. Мне очень жаль, Дункан.

В этот момент он не Грей, и даже не доктор Грей. Не только босс Катрионы. Я впервые вижу его как личность, не определяемую его ролью в моей жизни. Это похоже на первый раз, когда встречаете учителя вне школы, и вы в шоке от осознания того, в обычной жизни он не только учитель.

Это человек, который был унижен из-за меня. Унижен перед теми самыми людьми, которым он пытается помочь, теми, которые требуют его присутствия, только, чтобы они могли поиздеваться над ним.

Как полицейский, я уже имела опыт попыток помочь кому-то, кто не хочет помощи от «таких, как я». Здесь все намного хуже, потому что в моем случае я знаю, что у многих есть причины не доверять полицейскому. Здесь же мучители Грея просто считают его жутким и странным, а каждый, кто подвергался издевательствам в школе, прекрасно знает, каково это.

Грей вырос с этим. Потому что он незаконнорожденный. Потому что он не белый. Можно предположить, что жизнь уже приучила его к унижению. Но это не так. Я вижу, как он возводит вокруг себя стены, защищаясь.

Он продолжает дело своей жизни, несмотря на насмешки и издевательства. В какой-то момент он сказал: «К черту их мнение» и решил делать то, что хочет. Я восхищаюсь им, но я не настолько наивна, чтобы предполагать, что его не задевают эти уколы в его адрес

— Извините, — говорю я наконец, потому что не могу не сказать хотя бы этого.

В этот момент его подбородок дергается, губы сжимаются сильнее и он сухо отвечает:

— Это не имеет значения.

Они изменят свою точку зрения. Я хочу сказать ему это. Я хочу сказать ему, что тысячи будущих детективов оценят работу, проделанную им и многими другими. Тысячи невинных людей выйдут на свободу благодаря ему, а для сотен тысяч жертв восторжествует справедливость.

— Когда-то все будет по-другому, — бормочу я себе под нос.

Он резко поворачивает голову и хмурится, но я не думаю, что он услышал мои слова. Он просто на взводе и как будто ожидает насмешки. Я расправляю плечи и открываю рот, чтобы сказать, что он делает потрясающую работу, даже если мое мнение мало что значит.

Не успеваю я заговорить, как констебль снова появляется, ухмыляясь.

— Все готово. Теперь просто следуйте за мной. Я собираюсь провести вас в обход. Не хотелось бы, чтобы вы слишком близко подходили к моргу. Вдруг увидите что-то, что вам понравится.

Рот Грея сжимается. Я продолжаю надеяться на его острый ответ. Я знаю, что он способен на это. Но он выбирает молчание в качестве своей защиты, и все, что могу сделать, это следовать за ним.

Глава 22

После позорного шествия мимо кабинетов в подвале, мы поднимаемся по лестнице, а затем продолжаем идти мимо кабинетов уже на первом этаже. Все вывалились, чтобы посмотреть. Грей идет, его взгляд устремлен вперед, а я иду рядом с ним. Когда он резко останавливается, я прослеживаю за его взглядом и вижу знакомую фигуру, сидящую в приемной.

Грей ускоряет шаг.

— Айла. Я думал, что…

— Сказал мне, чтобы я оставалась дома?

— Нет, я сказал тебе, что могу справиться с этим сам.

— Конечно, можешь, — говорит она спокойно. — Но я никогда не была в этом конкретном месте и хотела взглянуть на него, вдруг могу что-то сделать от имени королевского женского общества по благоустройству полицейских участков. Я думаю, что здесь не помешали бы новые стулья. Возможно, цветы для стойки регистрации.

Она шутит, это очевидно. Я прикусываю щеку, чтобы не улыбнуться, а Грей закатывает глаза, но слегка расслабляется. Однако офицер рядом с нами обращает на это серьезное внимание.

— Новые стулья были бы как нельзя к месту, мэм, — говорит он.

— Я уверена, что вам многое может пригодиться, — говорит она, — особенно крысолов. Мне кажется, я видела, как что-то мохнатое юркнуло там, — она бросает взгляд в сторону. — Это интересное здание, однако. Явная историческая ценность.

— Это так, мэм.

Она поворачивается ко мне.

— Я взяла на себя смелость забрать твои вещи, Катриона. Теперь мы можем уйти.

Я киваю, она берет меня за руку и выводит на улицу, а Грей следует за нами. В тот момент, когда за ней закрывается дверь, она поворачивается к брату.

— Я собираюсь пригласить Катриону на чай, — говорит она. — Я знаю, что у тебя есть дела. Мы встретимся дома.

Грей колеблется.

— Я не думаю, что вы найдете приемлемую чайную в этой части города.

— Тогда мы найдем не приемлемую.

Он выдерживает паузу, его взгляд переходит с Айлы на меня, прежде чем он говорит:

— Хотя я уверен, что Катриона провела не слишком приятную ночь, я не совсем уверен, что она заслуживает чая.

Я напрягаюсь. Это почти рассмешило меня. Я не заслуживаю чая? Не самое выдающееся оскорбление.

Но дело не в этом. Дело в недоверии, скрытом в этих словах. Он не уверен, что на меня действительно напали. А если и уверен, то, возможно, думает, что я это заслужила, по крайней мере, в том смысле, что на меня напали дважды, и это не может быть простым невезением. В любом случае, он уже не считает меня человеком, которому стоит доверять, а особенно оставлять наедине с собственной сестрой.

— Я настаиваю, Дункан, — говорит Айла, а затем добавляет более мягко: — Пожалуйста.

Я снова ощущаю неловкость в их отношениях. Айла — старшая сестра, но она полагается на Грея как на «мужчину в доме», даже когда этот дом в равной степени и ее тоже.

Теперь, когда я знаю их более глубокую личную историю — он ее сводный брат, незаконнорожденный, позорное пятно — меняет ли это моё отношение? Нет. Они ведут себя как обыкновенный холостяк и его старшая овдовевшая сестра, без всяких «сводных братьев и сестер» или «неудобных обстоятельств». Это хорошие отношения, которым стоит позавидовать.

— Если ты настаиваешь, — говорит он.

Она встречает его взгляд, ее голос становится мягким, когда Айла отвечает:

— Да. Спасибо за понимание.

— В нескольких кварталах отсюда есть приличная чайная. Вы можете дойти туда пешком — здесь безопасные улицы. Затем поймайте, пожалуйста, экипаж до дома.

Он достает монеты из кармана, это заставляет ее криво улыбнуться.

— Нет необходимости платить за мой кэб, Дункан, — прежде чем тот успевает сомкнуть кулак, она выхватывает одинокий соверен из числа мелких монет, на его ладони. — Но если ты настаиваешь…

Они обмениваются улыбками.

— Увидимся дома. Я понимаю, что дела по дому это твоя ноша, но я хотел бы обсудить…, - он бросает быстрый взгляд на меня.

— Конечно.

Он показывает в какую сторону нужно идти, чтобы найти чайную, а затем предлагает проводить нас, но Айла шутливо отталкивает брата. Он уже собирается уходить, когда останавливается.

— Ты нашла свой медальон, — говорит Грей, и я резко оборачиваюсь, чтобы увидеть медальон на ее шее.

Она кивает.

— Нашла.

— Хорошо. Я слышал, что ты потеряла его, и я был обеспокоен.

— Его положили не на свое место, вот и все.

Они прощаются, и мы с Айлой идем в другом направлении.

— Вы забрали медальон из участка, — говорю я. — Я беспокоилась, что он мог пропасть, — я оглядываюсь на Грея, его длинные ноги уже унесли его за пределы слышимости. — Из-за него я оказалась в участке.