— Может ли это любимое существо быть человеком? — спросил Джордж, и все рассмеялись.

— Кто знает? Это может быть запах Бекки, Джордж.

Она покачала головой, и слабая улыбка тронула уголки ее губ, когда она посмотрела на него.

— Так неловко.

— Ты любишь меня, — тихо прошептал он ей на ухо.

Я думал точно о том же самом.

Должен быть способ избавиться от этого заклинания.

— Ты в порядке? — спросила меня Елена.

Я улыбнулся и кивнул.

В конце концов прозвенел звонок, когда мы записывали наши любимые запахи.

У Елены их было много: Дождь, когда он начинается, в тот момент, когда он обрушивается на землю. Запах, который сохранялся только в лесах. Яблоко с корицей. Мой запах.

Я улыбнулся, увидев это.

Мы готовились к Искусству войны, и Елена начала сражаться больше как я, и меньше как Люциан. Она оставалась на ногах половину урока. Вначале Елена могла быстро вырваться из моих объятий.

Я ненавидел остаток дня, потому что у меня едва хватило времени пообедать перед нашим наказанием.

Мы перешептывались, пока я провожал Елену в библиотеку.

— Я просмотрел список, который составил Дэвид. Может быть, он и прав, Елена. Нет ничего плохого в том, чтобы найти то, что может успокоить этого ублюдка. Это могло бы выиграть нам немного времени, и если ты увидишь книгу, содержащую информацию, которая может оказаться недостающим ингредиентом, просто возьми ее с собой. Лучше захвати несколько книг из запретной секции.

Она рассмеялась.

— Красть книги?

— Это ради благого дела. — Я пожал плечами.

— Если меня поймают, ты тоже возьмешь вину на себя?

— Да, я возьму вину на себя. — Огромная ухмылка изогнула мои губы, когда я пошел назад. Ей действительно нужно было начать принимать тот факт, что она была правительницей этого мира.

Я побежал в Колизей, где нашел Фреда, садовника, занятого ремонтом западной стены.

— Блейк, — сказал старик с длинными седыми волосами и комплекцией индейца.

— Фред.

— Для этого мне понадобится большой парень.

Я усмехнулся и снял рубашку и брюки, чтобы измениться.

Остаток дня прошел на самом деле приятно.

Фред не был обычным садовником. На самом деле он был проницательным, честно говоря, ему следовало бы быть профессором в этой школе.

Мы проговорили весь день о всевозможных волшебных вещах. Я даже спросил Фреда, не знает ли он что-то, что могло бы помочь нам с Саадедином, но он никогда раньше ни с кем не встречался и был, как и все мы, бесполезен в этом плане.

Когда солнце начало садиться, трещины в западной стене были заделаны. Обычно он просто поддерживал ее с помощью магии, но мастер Лонгвей попросил его оставить это в этом году ради каторжных работ.

Я покачал головой и вернулся в кафетерий.

Я должен был признать, что был опустошен.

Я не видел, куда иду, и чуть не сбил с дороги другого человека.

— Прости, — быстро извинился я и обнаружил Табиту.

— Все в порядке, — улыбнулась она.

Я просто оставил ее там и пошел в буфетную, чтобы получить ужин.

Я пришел одним из первых и плюхнулся за столик, готовый приняться за дело, когда Табита появилась снова.

Пожалуйста, только не это снова.

— Итак, как у тебя дела?

— Я в порядке.

— Ты выглядишь опустошенным. Уверен, что с тобой все в порядке?

Мне не нужно было читать мысли Табиты, чтобы понять, о чем она думает. Она все еще втайне надеялась, что чары рассеются.

— Я устал, Табита. Просто чинить стену Колизея — тяжкий труд.

— Ты уверен, что это не заклинание, Блейк? — Она полностью проигнорировала мой комментарий о стене Колизея.

Я хмыкнул.

— Это не гребаное заклинание. Я был неправ.

— Ты никогда не ошибаешься, Блейк.

— По этому поводу ошибался.

— Ты даже больше не «ты». Каждый может это видеть.

— О, пожалуйста. У меня нет на это времени. Принимай вещи такими, какие они есть, пожалуйста. Я все еще остаюсь самим собой. Просто меньше похож на идиота.

— Я не сдамся.

— Табита, все кончено. — Я помялся. — Елена теперь — моя жизнь. Она единственная, кто отгоняет тьму. Почему ты не можешь просто принять это?

— Потому что я люблю тебя. — На ее глаза снова навернулись слезы.

— Ну, я тебя не люблю. — Я ненавидел быть грубым по отношению к ней, но это был единственный способ, чтобы она оставила меня в покое.

— Не говори так, ладно? Мы оба знаем, что это такое, Блейк. Ты просто должен бороться с этим.

— Я говорил тебе много раз, Табита, это не то, что ты думаешь.

— Тогда объясни мне?

Я поднял щит.

— Я даже Елене этого не объясняю, Табита. Так почему, черт возьми, ты думаешь, что я стал бы делиться этим с тобой? Просто знай, что это не гребаное заклинание. Я до сих пор помню все, что делал, не только с тобой, но и с той девушкой тоже. То, что я испытывал к тебе, было всего лишь вожделением, и все. А теперь, пожалуйста, я устал, я хочу поесть и хочу лечь спать.

Табита фыркнула.

— Этого недостаточно. Я никогда не перестану бороться за тебя.

— Как скажешь, Табита. Пожалуйста, уходи, — сказал я, и она сердито посмотрела на меня.

— Иногда ты бываешь придурком. Я осталась с тобой…

— Да, ты уже говорила это раньше, как ты терпела это со мной. Сколько раз ты хочешь, чтобы я извинился?

— Хорошо, — сказала она и встала, направляясь к другому столику.

Я слегка нахмурился, но потом Елена села, и я понял, что часть Табиты чертовски боялась Елены.

Черт, она, должно быть, это слышала. Я вздохнул.

— Извини за это.

— Она ведь не сдается, не так ли?

Я снова поставил щит.

— Нет, Табита все еще думает, что я под твоими чарами, — прошептал я, усмехнулся и покачал головой. — Я не знаю, что с ней делать. Я действительно думал, что она уже поняла это.

— Сколько раз она пыталась заговорить с тобой подобным образом?

— Елена, не надо. Это только заставит тебя беспокоиться о ненужном дерьме. У тебя на уме другие важные вещи. Я придумаю способ заставить ее увидеть.

— Рада, что я — это не ты.

Я рассмеялся.

— Табита в конце концов поймет.

— Единственный способ, которым эта девушка поймет, — это если ты вольешь это ей в глотку.

— Я много раз обращался с ней как с дерьмом, Елена. Последнее, чего я хочу, — это быть с ней еще более грубым. Знаю, она тебе не очень нравится, но позволь мне разобраться с этим. Она придет в себя. Обещаю.

— Дело не в том, что она мне не нравится. Она просто очень упрямая и блестящая. Два опасных качества, Блейк.

Я нахмурился:

— Чем это опасно?

Она рассмеялась.

— Просто будь осторожен, ладно? И нет, я тоже не из ревнивых.

Я улыбнулся.

— Это не то, что я слышал. Ходят слухи, что ты взбесилась, когда обнаружила, что Люциан и Арианна в некотором роде созданы друг для друга.

— Это было по-другому. — Она отвела от меня взгляд. Это всегда будет он. Что бы она ни чувствовала к Люциану, я гадал, почувствует ли она когда-нибудь то же самое ко мне.

— И вообще, где она, черт возьми?

— Кто, Арианна?

Она кивнула.

— Король Калеб потерял доверие к школе. Теперь у нее наставники в замке. Мне действительно жаль ее. Она скучает по этому месту.

— И откуда ты это знаешь?

— Я думал, ты не из ревнивых. — Я улыбнулся.

Я тоже улыбнулась и прищурено уставилась на меня.

— Ладно, не говори мне.

Я рассмеялся.

— Арианна время от времени пишет мне смс, спрашивая, что нового, как у тебя дела и так далее.

Елена подняла брови.

— Как у меня дела?

— Она не так уж плоха, Елена.

— Хорошо, если ты так говоришь.

— Насколько нам известно, вы двое могли бы стать действительно хорошими друзьями, если бы выросли по эту сторону.

Она рассмеялась.

— Я действительно в этом сомневаюсь.

— Да? Ты была бы совершенно другой, Елена. Твои мама и папа были членами королевской семьи, и у них была бы только одна дочь, которую они хотели очень, очень давно. Так что ты бы на самом деле была избалованным ребенком.