Дмитрий Павлович прожил еще семь лет. Крупных разработок, однако, у него уже не было. 28 июля 1938 года белокровие свело его в могилу.

Читатель, если ты увидишь летающую лодку (любую), знай – она тоже обязана существованием гению киевлянина Григоровича.

Закончив рассказ, Панас предложил:

– Может, прервемся, прогуляемся до маяка на мысе Маргопуло, тут рядом совсем? – свежий воздух нашим мозгам не помешает.

Никто не ответил вежливым отказом.

Когда вернулись в гостиницу, Донна сказала Панасу, видимо, продолжая начатый на променаде разговор:

– Что вы такое говорите? Да я вам запросто расскажу историю, в которой будет русская женщина, связанная с Севастополем и Киевом одновременно.

– И кто же это?

А вот слушайте.

В июле 1942 года в Москве на улице Богдана Хмельницкого, в здании ЦК ВЛКСМ знаменитый русский советский писатель Борис Лавренев нарвался на жесткую отповедь со стороны миловидной женщины с «кубарями» младшего лейтенанта и орденом Ленина на габардиновой гимнастерке.

Писатель хотел написать о ней книгу, а она, мягко говоря, не очень. Дело было не в скромности, а в пренебрежительном отношении Лавренева в своей будущей героине, которую звали Людмила Павличенко. Всей стране она была известная как снайпер номер один, как героиня, уничтожившая из своей СВТ 309 фашистов на оборонительных рубежах под Севастополем, незадолго до этого павшим под ударом 11‑й армии Манштейна.

Лавренев же видел в ней только лишь продолжение своей Михрютки из знаменитого рассказа «Сорок первый». Он, уроженец Херсона, литератор с еще дореволюционным стажем и бывший поручик артиллерии белой армии Сергеев (Лаврентьев – это псевдоним), только в конце Гражданской войны стал воевать на стороне красных, поэтому кое-какие штампы в голове у него остались с прежних времен.

Павличенко же на войну уходила после 4-го курса Киевского университета – почти дипломированный историк.

Ко времени их встречи Людмила стала, говоря сегодняшним языком, лицом Отечественной войны советского народа против фашистских захватчиков. Недаром, американцы, склонные к гиперболизированию всего и вся, дали ей на страницах своих иллюстрированных журналов прозвище «Леди смерть».

Путь к этому не самому, скажем прямо, приятному для любой женщины званию был не прост.

Людмила родилась 12 июля 1916 года в Белой Церкви под Киевом в семье петроградского слесаря Михаила Белова, заброшенного в те края судьбой.

Он прошел через бои Гражданской войны, а после нее стал сотрудником НКВД. Когда Людмиле было 14 лет, отца перевели в Киев, где она прошла стандартный для многих советских юношей и девушек довоенных лет путь – работала на заводе «Арсенал» шлифовальщицей и училась.

Впрочем, это только официальная версия, рассказанная самой Павличенко. Возможно, повороты в судьбе девушки были связаны с первой и очень сильной любовью Людмилы. У нее был «нравный», волевой характер и она проявила его уже в шестнадцать, когда выскочила замуж. На закате жизни Людмила Михайловна так вспоминала об этом:

«Дворовые развлечения закончились, едва мне исполнилось пятнадцать лет. Причем кончились внезапно, в один день. Оглядываясь назад, я могла бы сравнить его с концом света, с добровольным ослеплением, с потерей рассудка. Такова была моя первая школьная любовь. Память о ней осталась со мной на всю жизнь в виде фамилии этого человека – Павличенко».

Супруги расстались, едва поженившись. У юной 16‑летней мамы на руках остался сын Ростислав, который вырос в семье Беловых, окончил МГУ и стал офицером КГБ.

Вполне в духе того времени Людмила Павличенко, заработав трудовой стаж, задумалась о высшем образовании.

Ее мать хорошо знала иностранные языки и привила любовь к ним дочери. Она видела Людмилу переводчиком с английского – этим языком она занималась с ней с раннего детства. Но самой Людмиле всегда нравилась история. Возможно, из нее вышел бы замечательный, скажем, археолог, но война решила все по-своему.

В армию она ушла добровольцем с готовой армейской специальностью на руках: увлекаясь модным в предвоенные годы стрелковым спортом, Павличенко еще и курсы снайперов окончила в самый канун войны.

Надо сказать, в войну Красная армия вступила, не имея той стройной системы обучения снайперов, с которой войну закончила. Поэтому успешные снайперы первого года войны были одновременно и бойцами, и наставниками, и пропагандистами – порой приходилось убеждать командиров в необходимости создания условий для учебы и боя снайперским расчетам.

Поэтому трудно переоценить роль самых успешных снайперов первого года войны – Владимира Пчелинцева и Людмилы Павличенко.

Примечательно, что они воевали на разных полюсах советского-германского фронта, в разных условиях. Пчелинцев под Ленинградом с 1941 года по середину 1942‑го (то есть за год) убил 154 врага, Павличенко, воюя в Молдавии, под Одессой и Севастополем, довела свой счет убитых гитлеровцев до 309.

Молва о суперметком снайпере Приморской армии, оборонявшей Одессу летом 1941 года, шла в народ широко еще и благодаря командарму, знаменитому Ивану Ефимовичу Петрову. Он первым в Красной армии приказал давать снайперам один выходной в неделю, предоставлять им дополнительное питание «на рабочем месте», организовал даже слет снайперов во время героической обороны Одессы.

Мастер оборонительных боев, человек, которому пришлось взять на свои плечи основные тяготы безнадежных, обреченных оборон двух баз Краснознаменного Черноморского флота, Петров, как никто другой, понимал важность снайперской работы в позиционной войне. Под Севастополем он назначил Людмилу Павличенко командиром снайперской группы и поручил готовить кадры.

Времени на учебу было совсем немного.

Но первый же выход снайперов Павличенко в тыл немецким позициям на Мекензиевых горах показал правоту командарма – семь снайперов, проведенных по тайным тропам к расположению немецкой пехотной роты местным егерем, уничтожили из засады за считанные минуты около 60 вражеских солдат и офицеров.

Таких выходов с осени 1941 по лето 1942‑го было немало, так же как и сопровождений пехотной роты, подавления долговременных огневых точек противника и снайперских дуэлей. В них Людмила неизменно выходила победителем, хотя под Севастополем, как она сама признавала позже, у германцев было немало отличных снайперов.

Оборона Севастополя принесла ей не только славу.

Как-то ее поставили в пару со снайпером одной из рот 25‑й Чапаевской дивизии, в рядах которой Людмила воевала почти с начала войны. Звали его Леонид Киценко. Молодых людей сблизила не только служба, но и любовь.

Кто-то скажет, что война не место для нежных чувств, но жизнь берет свое. Леонид и Людмила собирались пожениться, даже подали рапорта начальству с просьбой разрешить брак. Но весной 1942 года при артобстреле Леонид собой закрыл любимую от осколков. Спаси его не удалось. Больше замуж Павличенко не выходила, а погибшего мужа помнила до самой смерти.

Неизвестно, как сложилась бы судьба снайпера Павличенко, если б ее не ранило в июне 42-го. Падения Севастополя она не увидела, не попала и в число тех, кого флот не смог эвакуировать на Кавказ. Ей повезло. Ведь, как она сама писала не раз в своих воспоминаниях, «снайперов в плен не брали ни немцы, ни мы – пристреливали на месте».

К тому времени, когда Главное политическое управление РККА решило поберечь жизнь самого результативного снайпера, да еще и женщины, на счету Людмилы было 309 убитых гитлеровцев. Ей присвоили офицерское звание, наградили орденом Ленина и наметили в делегацию, которая должна была отправиться в США.

Формально – на Всемирный студенческий фестиваль, но фактически – агитировать, готовить американское общество к быстрейшему открытию второго фронта в Европе. Именно поэтому в «студенческую делегацию» СССР вместе с комсомольским функционером включили двух лучших снайперов РККА – Пчелинцева и Павличенко. Так решил Сталин, которому в ответ на вопрос о втором фронте Рузвельт прислал приглашение на студенческий форум.