Я в недоумении. Зачем бабуля оставила тапочки у балкона? И почему от них такие следы? Или это была не бабуля? Но кто?

И словно ответ на все эти вопросы из коридора раздаётся сердитый голос бабули, которая, видимо, только пришла и сразу, с порога, взялась выражать недовольство. Мол, где её тапки? И что это за чёрные следы по всему полу? Я что выходила в подъезд? Тогда почему не разулась, знаешь же, что там сажа повсюду?

Я медленно соображаю, что в этом странном происшествии с тапками-следами она винит меня. И начинаю оправдываться, мол, это не я, я спала и никуда не ходила. И это не ложь, я действительно ничего за собой такого не помню.

Бабуля не верит мне, но более не ворчит и принимается за уборку. Я же, ребёнок дошкольного возраста, довольно скоро прихожу в себя и погружаюсь в очередной пока ещё беспечный день.

Чуть позже бабуля приносит разгадку чёрных следов – соседи со второго этажа, где живёт моя подруга, доложили. Я, мол, в ночнушке и тапочках стучалась к ним рано поутру, спросила, не у них ли бабуля и, получив удивлённое "нет", спокойно пошаркала (тапочки-то велики) вверх. Дальше было, скорей всего, так. На четвёртом и пятом этажах подошвами я собрала сажу от пожара в подъезде на днях (еë ещё не успели убрать, очень сильно горело, выгорел весь щиток, думали, что в квартиры проникнет огонь, обошлось). Зайдя в квартиру (надо же, дверь не захлопнула, или взяла с собой ключ?), я прошлепала грязными тапками аж до балконной двери, упёрлась в неё, может, стукнулась даже, сняла злополучные тапки и спокойно отправилась досыпать. Но тогда почему я не помню ни зги? Заспала? Или даже и не просыпалась? Я опять ходила во сне???

***

Я люблю ходить в степь. Слава богу у меня для этого есть веская причина – погулять с собакой. Иначе молодая да хоть и не очень уже женщина, шастающая в одиночку по степям, выглядела бы как минимум подозрительно. К тому же алиби нужно для мужа, ему не нравится, что я бываю в одиночку там, где вполне могу стать жертвой какого-нибудь алконавта-нарика-маньяка-зека, по отдельности или всё вместе. А так, я с собакой, чего мне бояться? Разумеется, в этом тревожном мире, бояться всегда чего есть, но, ежели перефразировать известную пословицу, маньяка бояться – в степь не ходить. А мне это вряд ли подходит. Да и потом, где ещё можно так вольготно погулять любимицу?

Благо, во всех трёх местах в Майкудуке, где мне довелось обитать, степь была в шаговой доступности. В двух из них она начиналась за линией, то есть нужно было перейти железнодорожные пути, чтобы оказаться собственно в степи и на природе. И там же к вполне себе живописности прилагались камышовые болотца разной протяженности и глубины. И бонусом повдоль маршрута то слева, то справа, в зависимости от направления, тянулась с изрядным изгибом второстепенная железнодорожная ветка, по которой нечасто пускали, как правило, бесконечный состав, который мы с мужем, когда нам случалось ходить туда вместе, называли "змея".

– Смотри, вон товарняк.

– Фигасе он длинный.

– Похоже конец вон уже.

– Не, не конец, ещё едет.

– Ничо се, это сколько же в нём вагонов?

– Дофига.

Мы доходим до места, где ветка даёт крутой поворот. Конца составу всё ещё не видно. Я удивляюсь тому, как эта жёсткая конструкция изящно вписывается в такой внушительный изгиб. Мне нравится это размеренное "тудук-тудук" по рельсам. Оно мне чем-то отдаёт всегда, чем-то знакомым. Возможно стуком сердца?

Однако, как я уже говорила, чаще всего я бываю здесь в одиночку с собакой, и больше всего мне запомнится последняя моя степь. Последняя в моем проживании в Казахстане, последняя, которой я доверяла свои боли-печали и радости, последняя, что мочила меня неожиданным летним дождём и палила неизбежным, без шанса хоть где-нибудь спрятаться, солнцем. Последняя и потому особенно памятная.

***

И последние будут первыми. Сколько раз мне приходилось слышать эту фразу. Сотни, наверное. Но впервые так, чтобы запала в сердце и заставила задуматься, я услышала её в церкви. Католической. Так случилось, что крещеная в Православии, познавать премудрости религий и читать Священное Писание начала я в католической духовной семинарии, где на договорной основе обучала будущих священников аглицкому языку. Уж больно нравится мне этот устаревший вариант "английского". Не помню, где впервые услыхала это слово, но твёрдо помню, что связалось как-то сразу с "ангельским" оно в моëм мозгу. Да только на ангела даже в те, молодые-наивные времена, я уже далеко не тянула.

Ну так что там с последними?

Смысл церковно-теологический был мне понятен вполне, потому как в моём совсем недавнем советском прошлом (закончила среднюю школу я в 90-м, аккурат до развала СССР), "кто был никем, тот станет всем" из популярного пролетарского гимна не только было на слуху повсеместно, но и стабильно находило применение, самое что ни на есть практическое, все семьдесят лет с небольшим до окончания этого прошлого.

По крайней мере, так нам всем казалось. Другое дело, что всего на всех, кто был никто, видимо, всё ж не хватало, иначе бы вряд ли мы опрометью ломанулись бы за загнивающей "морковиной", услужливо протянутой нам Западом, да за заплывшим жиром гипертрофированным америкозовским окорочком.

Но мне всегда казалось, что сказанное Сыном Божьим имело смысл не столько социально-богословский, сколько бытийный и психологический. Это я, разумеется, умничаю сейчас, но если по-честному, что именно кроется в этих словах, мне по сей день не особо понятно.

Вот взять хотя бы пресловутые очереди в СССР, коих я была частым стояльщиком. Подходишь к такой с хвоста и отчаянно спрашиваешь "Кто последний?", понимая уже, что сейчас этим самым последним этой жуткой "змеи", или, что ещё хуже, непонятного столпотворения, станешь ты и что ты же почти радостно крикнешь на тот же вопрос "Я последний!", лишь бы только не быть в безнадежном хвосте. Вот ты только что был последним, и вот уже нет.

А когда случится быть первым в очереди, так это удача неимоверная, всё равно что Фортуна тебе подмигнула. Как-то сразу становится жалко тех, кто следует за тобой, особенно дальше стоящих – им ещё ждать и ждать, а ты уже скоро ДОМОЙ.

А с другой стороны, что мне собственно в это "домой" торопиться? Что такого там меня ждёт? Какая великая радость? То, что есть у меня теперь батон "Докторской" на тормозок? Или что новые туфли назавтра напялю на шпильке на фабрику? И ничего, что там я сменю их на тапочки, кто-нибудь всё равно да приметит, пока буду цокать в цех от проходной. Это я не про себя, конечно. А про мам и пап. Им стоять в таких очередях случалось чаще.

Очередь сама по себе – это целое мероприятие с целой кучей эмоций. Расскажу про свои, подростковые-детские.

Нехотя приближаешься к столпотворению. Обречённо становишься в хвост. Начинаешь выглядывать с очень слабой надеждой куда-то вперёд на предмет продвижения очереди, не пошёл ли процесс. Параллельно выслушиваешь агрессивные или ехидные выяснения на предмет кто за кем. В ужасе озираешься, когда кто-то вдруг усомнится в твоём праве на нахождение тут либо въедливым "ты за кем занимала? ", либо резким и подозрительным "я что-то не помню тебя". Изумлённо шарахаешься от рискнувших нагло пробить себе путь прямо к цели локтями и грубыми огрызаниями, они, мол, тут занимали уже. Очень хочешь уйти, хотя б ненадолго, просто воздуху глотнуть свежего, но понимаешь, что по возвращении можешь быть не узнанной никем, или тебе очень мало обрадуются, как никак на одного больше ждать. Переминаешься с ноги на ногу, ищешь на что б опереться, смотришь на старушек и не понимаешь, откуда берётся их стоицизм. Вслушиваешься невольно в диалоги знакомых, столкнувшихся в очереди, радуешься за кого-то чужого или сопереживаешь, в зависимости от содержания. Думаешь всякую ерунду и удивляешься, как одна мысль вытаскивают другую, казалось бы мало с ней связанную, как тянучка из думаний превращается в калейдоскоп, не всегда впрочем радужный, что на время как будто выдергивает тебя из реальности и утаскивает в воображаемый мир, пока чей-нибудь грубый окрик или тычок не впихнут тебя снова в ряды нервнождущих. Начинаешь завидовать тем, кто уже приобрёл долгожданное и направился восвояси. Ловишь шкурное в мыслях, мол, значит, очередь уменьшилась на пятерых человек. Лишь бы кто-нить ещё не прибавился, кто-то вечно спешащий и "раньше уже занимавший". Подползаешь вместе с другими ближе и ближе к заветному месту, где всё наконец-то сбывается. Здесь особенно жарко и в смысле температуры и в смысле накала страстей. Цепко держишься за своё место и пристально смотришь за задними, чтобы не проскочили вперёд. Ещё шаг, ещё два человека, ну и вот оно, счастье, хватай и скорее оттуда, прочь, на воздух, свободу, подальше, забыть и быстрей насладиться добытым.