Сергей Иванцов кивнул, вдруг вспомнив слова подполковника Фролова – бравого старого служаки, с которым он когда-то, охотился на экипаж подбитого “Шторьха”. Слова подполковника, сказанные им, после успешного лесного рейда, тогда поразили и неприятно удивили Иванцова.
“Иногда у меня складывается впечатление, что нацистам помогают какие-то тайные, темные силы, поставившие своей целью испытать нашу цивилизацию на прочность», – сказал тогда подполковник, с удрученным видом. – Проверить чем, в самом деле, является человек. Узнать его истинные возможности. Его отношение к этому Миру. Его место в извечном противоборстве Добра и Зла”.
Иванцову, в тот момент показалось, что подполковник преувеличивает технологическую мощь врага, теперь же, побывав на Эйсберге, многое увидев и услышав от своего университетского приятеля, Сергей вспомнил, оброненную Фроловым фразу. Теперь эта фраза показалась советскому пленному офицеру мрачной, пугающей истиной, которая только открывалась перед ним во всей своей многогранной и опасной реальности.
– Ты еще многое увидишь, Иванцов, – сказал вдруг Хардангер и Сергею вновь показалось, что немец читает его мысли. Видит его насквозь.
Впрочем, тот же самый подполковник Фролов, который в представлении Сергея был образцом настоящего русского офицера старой закалки, говорил и другое. Нечто, более обнадеживающее.
“Даже в самом опасном противоборстве, – сказал тогда же Фролов, сидя напротив старшего лейтенанта в здании школы, когда они дожидались группу оперсостава СМЕРШа, – можно выиграть, если ты будешь держать достигнутые позиции мертвой бульдожьей хваткой. Бульдожья хватка – это то, перед чем отступит даже более умный, коварный и сильный враг, в случае, если его сила воли слабее твоей. История битвы при Ватерлоо свидетельствует о правоте моих слов! Даже хваленый, гениальный Бонапарт, не выдержал настоящей бульдожьей хватки, с которой держал позиции фельдмаршал Артур Веллингтон! Вот вам пример настойчивости и упорства. Пример мужества и самообладания”.
“Буду держаться и не сдавать позиций, – решил для себя Сергей Иванцов. – Хотя у Фролова и в самом деле старорежимные замашки… Вспомнил какого-то Веллингтона… Как будто у нас нет достойных примеров…”
Сергей попытался вообразить себя герцогом Веллингтоном, которому предстояло сойтись в смертельном противоборстве с самим Бонапартом, однако почти все его силы уходили сейчас на то, чтоб унять предательскую дрожь в руках.
“Хардангер конечно не Бонапарт, а чертов Фрейслер – не французский маршал времен наполеоновских войн. Однако то, с чем столкнулся мир в лице этих господ, опаснее любого, самого опустошительного нашествия прошлых веков. Фрейслер, Хардангер и им подобные – это представители иной цивилизации. Некое враждебное людям племя. Иная раса, отказавшаяся от всего человеческого. Поклонявшаяся иным, враждебным, и незнакомым идолам, требующим человеческих жертвоприношений.” – Размышлял Сергей, наблюдая за тем, что происходит вокруг, с едва скрываемым страхом и, одновременно, почти с отвращением.
Знаменитая немецкая скрупулезность, с которой экипаж подводной машины выполнял свои обязанности, горящие глаза Хардангера, надменные лица, с которыми все здесь смотрели на пленника, все вызывало в Иванцове скрытый протест, и желание помешать их планам, во что бы то ни стало.
Наконец, “ныряющее блюдце” было готово к погружению.
– Мы спустимся на дно, посредством набора морской воды в балластные цистерны? – спросил русский, пытаясь отвлечься от мрачных мыслей и для того затеяв разговор с Хардангером.
Хардангер, пробурчал что-то о магните, управляющим чугунной дробью. Дробь здесь использовалась в качестве балласта. Электромоторы управляли гребными винтами. А, для обеспечения плавучести был использован бензин. Сказав это, Курт отмахнулся от русского и уставился в иллюминатор.
“Все-таки, подполковник Фролов был недалек от истины, – уныло подумал Иванцов. – В моих представлениях, немцы всегда выглядели немного комично, с их грубоватым акцентом, культовой педантичностью, избыточной серьезностью в лицах, железной дисциплиной и тупостью, доведенной до совершенства. С их лязгающими, чадящими и громыхающими машинами в английских, американских и французских карикатурных комиксах. С их неискоренимым варварством, успешно сохранившимся с тех пор, когда они наводили ужас на римских солдат и офицеров, покоривших почти весь мир, но потерпевших жуткое поражение в мрачном Тевтобургском лесу. Теперь, в их руках имелась небывалая техническая и военная мощь. Они использовали невероятные по новизне идеи, и самые современные технологии для достижения бесчеловечных, варварских целей. Их самолеты, подводные лодки, ракетные установки и вычислительные машины, поражали воображение знатоков. Может быть, в самом деле, им помогают некие таинственные, враждебные человечеству силы? Чем еще объяснить, сложившуюся на всех фронтах ситуацию? Чем объяснить, что прекрасно обученные и вооруженные войска Британской империи, имея превосходство в людях и артиллерии, танках и самолетах, терпели в Северной Африке поражение за поражением, и лишь создав пятикратное превосходство в силах, с грехом пополам одолели немцев? Что прославленный на весь мир английский солдат теряет обычное для него самообладание, при воспоминании о Роммеле и его африканском корпусе? Чем еще объяснить, что Красная Армия, сумевшая разгромить нацистов в Московской битве, затем вновь попала в критическое положение, и даже после победы под Сталинградом, на русско-германском фронте идет небывалая по масштабам война, которой не видно конца и края”.
Тем временем подводный аппарат продолжал погружаться. Сергей Иванцов, прильнувший к иллюминатору по примеру Хардангера, увидел в свете прожекторов, как из непроницаемой мути подводного царства нарисовались контуры длинного сигарообразного корпуса. Это была субмарина, специально помещенная здесь, накрепко зафиксированная на дне и превращённая в стационарную, промежуточную станцию! Станцию между нашим миром, и тем неведомым, пугающим Сергея местом, где начиналась граница Необычайного.
“Ныряющее блюдце” приблизилась к бывшей субмарине, которую Курт Хардангер назвал подводной базой. Пристыковалось к ней в районе комингс-площадки, и после удаления воды из шлюзовой камеры, Хардангер, Иванцов и остальные члены команды, переместились через аварийный люк на борт переоборудованной подводной лодки.
Конструкция субмарины была, в самом деле, сильно изменена, теперь в ее носовой части, там, где когда-то располагался торпедный отсек, находилось особое помещение. Вход туда закрывала мощная бронированная дверь, с предупреждающей об опасности надписью. Прошло минут сорок, прежде чем, в превращенную в подводную станцию субмарину, прибыли остальные люди команды Хардангера. Наконец появился Крайпе, с которого напрочь сошел лоск отважного экспедиционера. Немецкий археолог и доктор оккультных наук выглядел откровенно измученным, жаловался, что его укачало, что его тошнит от запаха водорослей и машинного масла. Говорил он это негромко, обращаясь только к Хардангеру, но Иванцов стоял поблизости и прекрасно слышал, о чем они говорили. Когда же доктору Крайпе попытались вручить какой-то миниатюрный, почти игрушечный пистолет, доктор отчаянно замахал руками, утверждая, что боится оружия, и что непременно себя поранит. Суету вокруг научного руководителя экспедиции прекратили, только лишь после того, как из-за бронированной двери раздался металлический лязг.
Именно из-за этой двери, на глазах пораженного Иванцова, трое, облаченных во флотские робы мужчин вывели весьма необычного типа, одетого в белый скафандр, от которого в нос старшего лейтенанта ударил специфический “резиновый” запах. Пока облаченному в скафандр субъекту помогали раздеться, Иванцов исподволь наблюдал за происходящим вокруг него действом. Команда, готовившаяся к рейду через тоннель в область, где обитали неведомые человечеству призраки, нервозно готовилась к выходу. Одноглазый полковник, доктор Крайпе и Курт Хардангер, оживленно переговаривались с, человеком, которого только что вывели из-за бронированной двери. Как только с этого типа стащили тяжелый шлем, напоминавший аналогичное средство защиты средневекового крестоносца, он тут же встряхнул головой, задорно поглядел на Хардангера и попросил закурить.
