Глава 6
“Луна высоко тусклый свет дает,
Далёко волк в последние мгновения воет.
Тоска не в первый раз ручьем течет,
И сердце не в последний раз накроет”.
“ – Нана[1], почему умирают молодые? Разве они тоже не могут обзавестись семьей, стать родителями? Потом у них были бы внуки. А внуки для бабушек и дедушек самое любимое из всего, что может быть. Так ведь?
Мальчик пытливым взглядом посмотрел на мать.
– Так, мой волчонок.
– Но многие не получают этого. Это потому, что они сделали что-то плохое и Господь наказывает их?
– Всевышний рано забирает к себе лучших, чтобы уберечь от грязи этого мира, волчонок. Не всегда смерть является наказанием. Самые доблестные стремятся к ней вопреки всему, лишь бы стать ближе к Господу, но прежде совершают благие деяния, чтобы достойно предстать перед Ним в День Суда. А некоторые смерти боятся, и есть за что. Их жизнь прошла в грязи, они следовали голосам удовольствия и наслаждений, тем самым отрекаясь от Господа. Он спросит у них о прожитом, но им нечего будет ответить – неверные предпочли временную обитель вечной жизни. А павшие на пути Милосердного, сгорая с Его именем на губах, прося одарить их светом Рая, будут стоять в первых рядах, и не будет это место стоить ни одного из временных наслаждений. В тот день они все поймут, но будет поздно.
Речь заставила мальчика уйти в глубокие размышления. Никогда раньше он не слышал подобных слов, которые заставили бы задуматься настолько сильно. Мальчику казалось, что в этот момент он понял, ради чего люди должны жить. Во имя Кого. Он почувствовал просветление, снизошедшее на хрупкий детский разум в этот момент.
– Нана… – спустя время он задумчиво обратился к матери. В голосе мальчика не было привычной детской беспечности и непринужденности. Женщина тихо отозвалась, не ожидая услышать то, что сын выдаст.
– А я хочу умереть, пока не повзрослел. Ведь лучших Всевышний возвращает к себе, так же ты говорила?”
Хамза распахивает глаза. Судорожное дыхание сопровождается гулким стуком сердца, отбивающим свой ритм прямо в ушах. Он давно не видел подобных снов, откидывающих его в прошлое. В этот период жизни, когда солнечный свет наконец начал пробиваться сквозь завесу тьмы в его сердце, он не хотел счесть его вещим. Но неожиданность пугала, Хамза словно ощущал надвигающуюся беду, которая поглотит самое ценное.
Судорожное дыхание постепенно уступило место спокойствию. Разум начал проясняться, а Хамза – думать здраво. Он не смог бы уснуть, когда кровь его бурлила в венах, а картины сами рисовались перед глазами, стоит их прикрыть. И уже через полчаса, дождавшись, пока через открытое окно донесется до него зов муэдзина, совершив утреннюю молитву, ощутив прилив сил, он вышел из дома.
* * *
Машина остановилась у ворот кладбища. Стоило переступить порог, как сменился воздух, а тишина приготовилась оглушить. Хамза медленно прохаживался по знакомым узким тропам, глядя на каменные плиты разных размеров. Он начал все чаще замечать малые из них, говорящие о том, что под этой землей похоронено немало детей. “А я хочу умереть, пока не повзрослел. Ведь лучших Всевышний возвращает к себе, так же ты говорила?” Хамза уже присел на прохладную землю между двумя могилами, на чьих каменных плитах были выведены до боли знакомые имена. Никогда прежде он не чувствовал столь острую необходимость находиться здесь, как сейчас. А минуты текли, пока он безмолвно разговаривал с родными людьми, рассказывал о жизни, о том, сколько накопилось с момента его пребывания в этом месте в последний раз. О том, как он меняется. Как его меняет, сам того не подозревая, один человек, и что Хамза не властен над этими изменениями. Он встал и напоследок пригладил камни, словно это помогло бы ему ощутить забытые теплые прикосновения. Хамза ушел, обещав вернуться, несмотря ни на что.
В машине он написал Джаннат:
Ответ поступил спустя несколько минут и неизменно сочился сарказмом:
«Приедешь и украдешь? Нет, спасибо, не наскучила птице свобода.»
«Красть мне тебя точно не придется. И… подожди, ты назвала себя «птицей»?
В таком ласковом тоне?
Да ты горный ястреб, не меньше.»
«Тогда найди «птичку», которая будет отчитываться о местоположении. Ястреб независим и свободен.»
Хамза со смехом отложил телефон и двинулся к предполагаемому месту ее пребывания. Переступив порог, он глазами начал искать знакомое лицо и заметил в невзрачном углу.
Джаннат была облачена в белое. Цвет лучшим образом подходил белоснежной коже ее лица, светлым ресницам и бровям. Перед ней лежала раскрытой книга, настолько увлекшая ее, что улыбка сама расползалась на милом лице, заражая смотрящего. Хамза с неудовольствием заметил, что любовался ею не он один. Парень за соседним столиком не сводил с нее глаз и нагло улыбался, будто бы Джаннат могла обратить внимание на такого как он. «А на тебя обратила?» – пронеслось в мыслях.
Хамза стремительно подошел к столику и сел на стул напротив, ограждая девушку от чужих глаз. Она недовольно изогнула бровь, и, увидев его, на миг опешила, но быстро взяла себя в руки:
– Тебя отсюда никак не заставить уйти, я это знаю, но пересядь хотя бы на другой стул, ты заграждаешь весь свет.
– И тебе доброе утро, Луноликая.
– Я серьезно, Хамза, – она с нажимом поставила ударение на его имя и тон ее не был шутлив.
– Хочешь, чтобы на тебя и дальше продолжали смотреть? Нет.
Удивленная Джаннат посмотрела поверх его плеча (а ей это стоило усилий, так как даже в сидячем положении этот атлант был немалых размеров). Она заметила неприятный взгляд и противную улыбку на лице, которая вмиг вызвала у нее отвращение. С победным выражением лица она вернулась к Хамзе. Над ней словно зажглась лампа в момент осознания:
– Ты что, ревнуешь? – хитро улыбнулась она.
– Не думаю, что тут нужен ответ, – угрюмо ответил Хамза.
– И все же, мне он нужен, – не думала униматься Джаннат.
– Да. Своим не люблю делиться, – прозвучал твердый и не терпящий возражения голос.
– И каким «своим» ты не захотел делиться на этот раз, Отелло?
Лицо Джаннат было полно напускного непонимания. Хамза понял ее игру. Он даже не помнил, когда в последний раз с ним осмеливались вести игры.
Он непринужденно откинулся на спинку стула и перетащил книгу, лежавшую перед девушкой, к себе.
А Джаннат до сих пор не могла найтись в ответе, ее удивила прямота и слово, которого она, может быть, и ожидала, но не была готова услышать.
– «Абрек Зелимхан». Любишь историю? – Хамза разглядывал обложку книги.
– Болею историей, но только нашей.
Хамза был удивлен этим открытием, девушка раскрывалась перед ним настолько многогранно, что даже он не мог совладать с накатывающими чувствами. Поистине, они его затягивали.
Разговор молодых людей постепенно охватил обычаи и традиции народа. На вопрос «Что из них цепляет тебя больше всего?» Джаннат без раздумий ответила:
– Во время танца, когда джигит приглашал девушку, на которой хотел жениться, он вскидывал вокруг ее талии руки, готовый поплатиться жизнью, если случайно коснется. Это был своеобразный риск во имя проявления любви, который никогда не оставлял меня равнодушной.
– Действительно красиво. Шена йезачух са д1адала а дукха дац-кх.
