— Он жил у твоей мамы? — спросила, не глядя на меня.
— Нет. Со мной в лофте.
Ангелина только бровь демонстративно выгнула и…
— Бедный мой мальчик, — погладила по голове собаку. — Тяжело тебе пришлось.
Естественно, бедный мальчик совершенно не я. Ну что же, заслужил. Но за Шреком я добросовестно ухаживал, у меня всегда с собой дежурный пакет для его фекалий.
— Ты очень плохо обо мне думаешь, — констатировал, аж хрен падать начал.
— Я думаю о тебе ровно так, как ты заслуживаешь.
Упал окончательно.
— Мантуров, — повернулась ко мне и оглядела недовольно, — ей-богу, надень штаны, а!
Мля! Так меня еще рожей не тыкали. Вроде ничего такого, а чувствую себя обосранным.
В гардеробной схватил белье и домашние штаны, когда вышел, в нашем полку прибыло: Шрек носился, а Егор за ним бегал. Такая кутерьма завязалась. Ангелина тихо посмеивалась. На меня никто не обращал внимания. Никогда еще так остро не ощущал себя лишним.
— Все, спать! — скомандовала Геля.
— Я сь тобой, — Егор забрался на кровать и накрылся одеялом. Шрек тоже попытался забраться на белоснежные простыни.
— Нет-нет, — жена помотала пальцем перед его коричневым носом. — На коврик, — тот послушно лег.
— Можно и мне на коврик? — прошептал я, останавливаясь за ее спиной, так, чтобы наши бедра соприкоснулись. Ангелина повернулась и жестко указала мне на дверь. — Спокойной ночи, — присел на кровать рядом с сыном. Егор зажмурил глаза и отвернулся, но отметил мое присутствие:
— Пасивец.
— Па — это уже хорошо, — с улыбкой коснулся тонких детских волос. — Над сивцем будем еще работать, — и поднялся. Ангелина держала дверь распахнутой. — Сладких снов, жена, — хотел погладить щеку. Она дернулась. Геля пресекала любые попытки войти с ней в физический контакт. Когда-то ждала моих ласк, хотела, жалась любовно. Когда-то…
Утром я проснулся рано. В министерство нужно. На кухне слышалась возня и соблазнительно пахло выпечкой. Ангелина жарила кружевные блины. Шрек рядом. Егора не было. Интересно, он сова или жаворонок?
— Доброе утро, — подошел к жене и взял за руку. Телефон на стол положил.
— Тимур… — Ангелина попыталась вырваться, но замерла. Я надел ей на палец обручальное кольцо. Пришлось новое купить. А вот мое при мне. То самое, которое в день свадьбы надела мне на палец.
— Покормишь меня? — спросил негромко. Мне нужно завоевывать эту женщину заново. Нахрапом не получится. Нужно терпение. Сегодня ночью я точно определился с чувствами: меня тянет к Ангелине. Сильная любовь не проходит окончательно. Я забыл жену. Похоронить воспоминания под толстым слоем пепла и горечи пытался. Сейчас она рядом, и чувства пробились наружу. Если она любила меня так же сильно, как я ее, то любовь проснется.
— Тебе звонят, — холодно кивнула на завибрировавший телефон. Черт, Марьяна.
Глава 16
Тимур
Марьяна, блин. Ангелина увидела. Я уж молчу, что, наверняка, себе надумала. Жена уверена, что изменял ей во время нашей совместной жизни. Не удивлюсь, если решила, будто с Марьяной у нас давний роман. Это абсолютная неправда. Я, может, и мерзавец, но не до такой степени, чтобы приводить в дом к жене любовницу и смотреть, как они мило общаются.
— Это неважно, — сбрасываю звонок, смотрю на Ангелину, ловко наливавшую тесто в блинницу. Она не обращала внимания. Хоть бы уж сковородкой двинула, что ли!
— Тимур, — раздраженно вздохнула, нарушая молчание, — мне глубоко фиолетово, с кем ты общаешься. Продолжай, может, она покормит. Я не нанималась в обслугу.
— Раньше это называлось «жена», — сухо заметил я.
— Я светская жена, — и, скрутив кружевной блинчик, отправила его в рот. Телефон снова ожил. — Твое «неважно» снова звонит, — улыбка такая, что аж яйца в штанах сжались от морозности.
Черт. Игнорировать — подозрительно. Ответить тоже трындец. Я отошел и принял вызов. Марьяна поверхностно в курсе о произошедшей бюрократической ошибке относительно развода. Естественно, она еще в Сочи звонила, но я решил, что поговорю с ней лично. Она вроде адекватная, но с женщинами нужно быть всегда начеку.
— Слушаю?
— Тимур, что происходит? Ты привез Ангелину в Москву?!
Альберт Ромович, очевидно, на хвосте принес. Ожидаемо.
— Я позже перезвоню.
— Тим… — но я уже оборвал звонок. Повернулся к жене: специально не вышел из кухни, чтобы не подумала, будто мне есть что скрывать. Правда, я настолько привык в телефонных разговорах быть нейтральным, что трактовать можно в любую сторону. Только с теми, кому безоговорочно доверял, мог вести открытые разговоры.
— Геля, у нас с Марьяной ничего нет, — почему-то начал оправдываться. А какого хрена вообще?! Я ж не спрашивал, сколько мужчин у нее было после меня! И вообще, кто был тот хрен моржовый на байке?! Может, и ей объяснить мне, м? Я хотел бы знать, но терпел, крепился и молчал.
— С чего ты взял, что мне это интересно? — дернула плечом. — Мантуров, я больше не влюбленная восторженная дурочка, и ты больше не единственный в моей жизни. Мне не сделать больно твоими похождениями. Потому что мне все равно.
Глаз нервно дернулся. Меня часто преследовал тик, когда ситуация выходила из-под контроля. Полгода мучился после развода с Гелей. Пришлось транквилизаторы пить, когда седативы перестали помогать. Вот и сейчас эта красивая вредная женщина равнодушно заявляет, что спала с другими мужчинами. Я, млять, вообще-то муж! И груши я никогда не любил.
— Поем на работе, — буркнул и пошел в гараж. Накормила меня дорогая жена чужими херами. Стервозина. Да, Ангелина абсолютно новая, безжалостная и беспощадная. А я со старыми дырками.
Вчера загнал в гараж свою новую черную ламбу. Теперь она соседствовала с Гелькиным Порше панамера. Три года крошка стояла: нужно ее в сервис отогнать и посмотреть, что делать с тачкой. Жене нужна машина: помощнее и побольше, теперь не одна ездить будет. Взять ей Ламборджини, как у меня, только красную. Геля брюнетка — ей шли все оттенки этого цвета. Черт, ждать, вероятно, придется месяца три в хорошей комплектации.
— Здорово, Роман Андреевич, — набрал директора «Berg auto», — нужна Lamborghini Urus, полный фарш, турбированная и желательно вчера. Есть что-нибудь интересное?
— Тимур Викторович, задачка нелегкая в наше-то время. Три месяца. Минимум.
Звучало как приговор.
— Тогда давай подмену на три месяца. Достойную.
На том и порешили. Следующей задачей было поговорить с Марьяной. Мы договорились позавтракать в центре. Она тоже работала в медицине — пластическая хирургия. Устраняла недостатки внешности. Марьяна была красивой женщиной: блондинка, стройная, но фигуристая, совершенно не выглядевшая на тридцать шесть лет — мы ведь ровесники. Только не в моем вкусе. Энергетика чуждая мне, запах не торкает, вкус даже не запомнил.
В «Пушкин» на Тверской приехал вторым. Марьяна уже ждала, но заказ не делала. Только кофе: себе какой-то и для меня американо.
— Наталья, — остановил официантку, выцепив имя на бейдже, — можно мне самый вкусный, питательный и большой завтрак.
— Конечно, — улыбнулась смущенно и стрельнула заинтересованным взглядом. Молоденькие девушки западали на таких вот взрослых дядь в дорогих костюмах, при деньгах и власти. Каюсь, пользовался их благосклонностью, но ничего серьезного. Как Марат вступать в относительно постоянные отношения не рисковал. Во-первых, скучно с такими: ну там реально на разок. Во-вторых, опасно: ушлые, молодые, зацепиться хотят.
— Она с тебя глаз не сводит, — ревниво заметила Марьяна, критически рассматривая официантку. Она не имела на меня прав, но остро реагировала на женщин в моем окружении. Как она вообще с физиологией справлялась все это время: были ли у нее мужчины? Мне намекала, что ждет и хочет только меня.
Я лично целибат не одобрял, опасно для здоровья. Лучше бы моя дорогая женушка хранила себя для меня, первого и единственного. Угу, хрен мне на все лицо. А Марьяна… Что сказать на такие признания? Не знаю. Поэтому молчал. Я сразу обозначил, что, очень возможно, никогда не приду к ней как к женщине. Теперь это абсолютно точно. Я женат и разводиться не собирался. Ангелина Мантурова — моя жена, мать моего сына, моя женщина. На всю оставшуюся жизнь! Никуда она от меня не денется.
