– Тебе нельзя напрягать глаза, – шепчу в ответ. – Всё равно без линз не увидишь ничего! Давай, диктуй, что нужно сделать.

Демьян, не отрывая мобильный от уха, хватает меня за талию и быстро, жадно целует, тут же отпуская. Пока прихожу в себя, набирает пароль и показывает, чтобы я садилась.

В итоге вся романтика сводится к тому, что мы несколько часов бок о бок решаем проблемы, возникшие с поставками редкого препарата, а потом разбираемся с каким-то крутым лазером, необходимым для офтальмологического кабинета, уже купленным, но застрявшим где-то на границе.

– Демьян, за Костей пора, – я отрываюсь от экрана, смотрю на часы.

– Это форменное издевательство! – он сжимает переносицу. – Как работающие люди с ребёнком вообще ухитряются выкраивать время, чтобы провести его наедине?

– А представляешь, если ребёнок не один? – фыркаю и тут же чувствую неловкость, но мужчина пропускает слова мимо ушей.

– Не представляю, – он встаёт из-за стола, где сидел напротив меня. – Иди сюда!

– По-моему, мои штрафные поцелуи уже закончились, – говорю ему ехидно.

– Ты что, серьёзно?! – неверяще смотрят на меня.

В ответ пожимаю плечами. Я устала, и мне хочется повредничать.

– Ну, знаешь… – возмущённо начинает Демьян, но тут опять звонит мобильный, и он рычит: – Я его вырублю к чёртовой матери!

– Успокойся, – подхожу к мужчине, закидываю руки ему на шею и нежно целую его в уголок губ. – Можешь считать это авансом, – шепчу тихо, дыхание перехватывает у нас обоих.

– Оля, я сдохну от перевозбуждения прежде, чем нам удастся опять побыть вдвоём, – он поглаживает меня пониже спины, стискивает так, что даже становится немножко больно.

– Вот поэтому давай без поцелуев пока, – провожу пальцем по его щеке и отхожу. – Я дожарю блины, а ты езжай за сыном.

– Хорошо, – Демьян глубоко вздыхает. – Поищи, пожалуйста, зарядку от моего телефона, она должна быть в спальне.

Киваю и иду в комнату. На тумбочках ничего нет, выдвигаю один ящик, другой, нахожу зарядку и тут же замечаю футляр. Аккуратно вытаскиваю, открываю и скептически поднимаю брови. Значит, у него всё-таки есть очки! Ну что за глупое враньё…

Предъявить найденное Демьяну решаю вечером. Костя так доволен, что отец проводит с ним много времени, что никак не может угомониться. Сын виснет на нём весь день и просит, чтобы укладывал спать его тоже папа. Я только радуюсь, поэтому оставляю их вдвоём, а сама иду за футляром, вытаскиваю очки, кладу их прямо в центр стола и устраиваюсь на диване с книгой.

Слышу, как мужчина выходит из детской и тут же, ругнувшись, спотыкается обо что-то. Наверное, Костя какую-нибудь игрушку оставил валяться. Закатываю глаза. Ну вот надо ему ходить, на стены натыкаться, когда есть простое решение!

– Оля… – он торопливо заходит на кухню, но тут же тормозит.

– Демьян, – отвечаю ему в тон. – Ну и зачем было врать?

– Я не…

– Ой, только вот не надо, – морщусь. – Я это выражение лица наизусть знаю.

– Я ведь говорил, что не ношу их!

– Не будь ребёнком! – хмурюсь, глядя на него. – У тебя и так уже синяки от всех углов и палец, вон, порезан.

– Нет! – он с отвращением смотрит на очки.

Прищуриваюсь, задумавшись. От этого дурацкого комплекса нужно избавляться. А что, если сделать вот так?

– Демьян Аркадьевич, – начинаю вкрадчиво, делая упор на отчестве, и он вскидывается, удивлённо приоткрывает рот, – надеюсь, вы будете вести себя как взрослый человек? Давайте просто попробуем, можно? Я вам помогу!

Мужчина так и смотрит на меня молча, видимо, пытаясь понять моё поведение, а я, воспользовавшись его растерянностью, беру очки со стола, подхожу ближе. Гляжу вопросительно, но он никак не возражает, поэтому аккуратно надеваю их ему и поправляю дужки.

– Ну вот видите, совсем не больно и не страшно, так ведь? – смотрю на него и у меня перехватывает дыхание.

Господи, да он просто ходячий афродизиак! Рот невольно наполняется слюной, и я сглатываю.

– Что? – спрашивают у меня хрипло.

– Вы даже не представляете, как вам идёт, – выдыхаю ошеломлённо. – И вы отказываетесь их носить?

Он поднимает руку, поправляет оправу, и я аж вздрагиваю от этого движения.

– Оля, сколько раз ты назвала меня на «вы»? Я сбился со счёта...

Ну это просто неприлично – так радостно улыбаться.

– Я не считала, – улыбаюсь в ответ.

– Давай я всё-таки пока сниму их, хорошо? – он аккуратно кладёт очки обратно на стол. – И просто буду смотреть на тебя с близкого расстояния?

– Насколько близкого? – шепчу пересохшими губами.

– Максимально близкого, – слышу в ответ.

Меня подхватывают на руки. Я даже не успеваю возмутиться или что-то сообразить, как уже оказываюсь в спальне, а затем на кровати. Мне ни на секунду не дают нормально вздохнуть, его руки и губы везде, горячее дыхание и неразборчивый шёпот то опаляют мочку уха, то обжигают ключицы, то заставляют покрыться мурашками живот. В какой-то момент я остаюсь без одежды – и не понимаю, как так вышло, почему мои руки уже лежат на обнажённой мужской груди и спускаются всё ниже и ниже, к полоске светлых волосков, убегающих под домашние брюки.

У меня появляется ощущение, что я подхвачена странной волной, сладкой до боли, которая то приподнимает тело над поверхностью, то опускает в глубину, не давая даже сделать вдох. И это волнообразное движение усиливается, убыстряется, становится почти нестерпимым, пока, наконец, не прошивает судорогой, рождающейся где-то там, где-то, где мы настолько вместе, насколько только могут быть мужчина и женщина.

Кажется, я кричу. Или он. Или мы оба – потому что намертво склеиваем губы, прижимаемся друг к другу так, что непонятно, где заканчивается одно тело и начинается другое.

На поверхность – в реальность – мне удаётся вернуться не сразу. Я просто продолжаю лежать, и только когда Демьян несколько раз зовёт меня по имени, перевожу на него расфокусированный взгляд.

– Оля! Я сделал тебе больно?! Да ответь же!

– Больно? – моргаю и чувствую вдруг влагу на щеках. – Нет, что ты…

– Тогда почему ты плачешь? – он нежно стирает следы слёз с моего лица.

– А я плачу? Наверное, потому что не знала, что может быть так… хорошо, – выдыхаю в ответ и слышу нервный смех.

– Господи, Оля, я тебя люблю.

Глава 17

Смотрю на него расширившимися глазами и понимаю по его лицу, что он сам от себя не ожидал этих слов. И почти наверняка сейчас думает, что поторопился, что не надо было, что рано, и вообще, может быть, это совершенно не так – ну и ещё кучу таких же глупостей. Поэтому не даю ему задуматься окончательно, а подаюсь вперёд, мягко касаюсь его губ и обнимаю, прижимаясь.

– Я тебя тоже, – шепчу ему на ухо.

Я не знаю, сказала я правду или преувеличила собственные чувства, у меня не было времени об этом подумать, но мужчина немного расслабляется, прижимается ко мне сильнее и переворачивается набок вместе со мной.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю его тихонько в стремлении как можно быстрее перевести тему, аккуратно, еле касаясь, поглаживаю синяк под глазом, который спустился к скуле.

– Удивительно, – он улыбается, притягивает к себе поближе, закидывает мою ногу себе на бедро.

– Господи, тебе что, ещё надо? – вырывается у меня невольно.

Демьян негромко смеётся.

– Мой период воздержания превысил все разумные пределы, – нахальные руки пробираются в абсолютно недопустимые с ханжеской точки зрения места, я ахаю, глядя на довольное лицо. – А рядом с тобой мне так срывает крышу, что я просто обязан поставить тебя в известность – ближайшие дни мы всё свободное время будем проводить в постели.

– Мне нужно морально подготовиться, – ёрзаю под мужчиной, но меня тут же прижимают к постели.

– Конечно, – поцелуи в висок, в скулу, в губы, потом шёпот, – ты готовься… – опять поцелуи, ниже и ниже, – а я пока…

Меня выгибает дугой, потому что он оказывается там, где… ну, в общем, прямо совсем там, и мне становится не до рассуждений.