– Н-нет, спасибо, – шепчу, облизнув губы.

– Что опять не так?

– Мне сказали не снимать повязку, – не могу отвести взгляда от его груди и ровных мышц пресса, – потому что у меня не получится её правильно наложить.

– Я знаю, как правильно накладывать повязку, и всё сделаю.

– Мне не нужно в душ, – мотаю головой.

– Что, совсем? – он опять улыбается.

– Да, совсем, – выпрямляю спину, забыв, что из одежды на мне только бельё.

Его взгляд упирается в мои ключицы, соскальзывает ниже и тоже останавливается на несколько секунд.

– Ну что ж, – голос у него слегка хрипит, – тогда я отнесу вас в вашу комнату.

– Хорошо, спасибо, – облегчённо вздыхаю, вот только…

Никто и не думает одеваться. Меня просто опять поднимают на руки, прижимая к обнажённой груди. Кожа к коже. Почему он такой горячий?

– У вас температура? – ляпаю первое, что лезет на язык, и замечаю весёлый взгляд.

– М-м, ну, может быть, я немного перегрелся.

Я вспыхиваю и с трудом подавляю желание закрыть лицо руками. К счастью, Костя возится в детской – просто удивительно, как ребёнок не застал нас в таком виде. Меня сгружают на кровать в моей комнате.

– Не вставайте сами! – строго говорит шеф. – Я пойду сменю одежду.

Ага, так я прям тебя и послушалась!

Когда Кудинов возвращается, на мне уже надеты пижамные штаны и футболка.

– Оля, я же просил не вставать! Ну что мне вас, к постели привязывать?

Похоже, он понимает, что сказал, только спустя пару секунд. Возникшую между нами тишину можно резать ножом, такая она густая.

Мужчина, кашлянув, негромко говорит:

– Я закажу ужин, – и торопливо выходит из комнаты.

С трудом подавляю тяжёлый вздох. Нет, так не пойдёт. Надо срочно выстраивать дистанцию. Иначе всё это закончится очень-очень плохо… в первую очередь для меня!

Но как её выстраивать, когда о тебе так заботятся? Нам скоро привозят ужин, Демьян Аркадьевич относит меня на кухню, хотя я предлагаю принести мне тарелку в спальню. Такое ощущение, что он просто получает удовольствие, таская меня взад-вперёд! Затем ультимативным тоном требует, чтобы я отдыхала, а Костю он уложит сам.

И в результате мне остаётся сидеть в постели, кусая губы и прислушиваясь к мужскому голосу, доносящемуся из детской – он читает сыну книгу на ночь.

Задумавшись, не замечаю, как наступает тишина, а потом шеф заглядывает ко мне в комнату.

– Костя заснул, – говорит негромко.

Почему мне слышится подтекст в его словах?

– Хорошо, – отвечаю так же тихо.

Мужчина, поколебавшись, проходит внутрь, садится на диван, стоящий напротив кровати.

– Я обещал вам рассказать…

– Не надо, – прошу его тихо.

Я всё-таки решаюсь поговорить с ним, и делать это надо прямо сейчас – иначе потом будет хуже и тяжелее.

– Не надо, – повторяю, откашлявшись. – Мне не нужно знать. Демьян Аркадьевич, я считаю, что отношения между нами перешли недопустимую границу.

Заставляю себя смотреть прямо на него, и мне неожиданно становится больно – я вижу, как неуловимо меняется и становится холоднее выражение его лица. Всё происходит буквально на глазах – он моментально отстраняется и замыкается в себе.

– Вот как?

– Да, – киваю, пытаясь сохранить уверенность в голосе. – Вы мой работодатель. Я няня вашего сына. Мы не должны больше... Нам не стоит обсуждать личные темы, не касающиеся ребёнка.

– Я вас понял, – он резко встаёт.

– Подождите, у меня есть вопрос, который имеет отношение к Косте.

Мужчина смотрит на меня с каменным лицом.

– Что случилось с матерью мальчика? – спрашиваю его.

– Вас это не касается, – он высокомерно изгибает бровь.

– Вы в курсе, что ребёнку снятся кошмары? – спрашиваю его.

– Это происходит со всеми детьми время от времени, – отвечает равнодушно.

– Но не все дети лежат при этом молча, – возражаю упрямо. – Большинство идёт к родителям.

– Чего вы от меня хотите? – в голосе появляется злость. – Вам явно удаётся справляться без моей помощи, например, вытаскивать моего сына на улицу среди ночи! Это что, была какая-то инновационная терапия?

Вздрагиваю от его слов. Значит, он нас всё-таки видел.

– Костя был очень напуган. Это не просто страшный сон, – продолжаю пытаться достучаться до него. – Он ни разу не сказал мне ничего о маме, это ненормально в его возрасте! Вы же понимаете, что…

– Я объяснил ему её отсутствие, – перебивает меня мужчина. – Это не должно вас волновать. Всё остальное – моё личное дело! – язвительно выделяет последние слова и выходит из комнаты.

Выдыхаю и откидываюсь на постель. Кажется, я всё сделала плохо. Почему-то хочется плакать. Утыкаюсь носом в подушку и позволяю пролиться нескольким слезинкам, но быстро беру себя в руки и стараюсь успокоиться.

В конце концов, не я первая нарушила равновесие. Это сделал Кудинов – когда заподозрил меня в «попытке соблазнения». А если бы я не остановила его сейчас, кто знает, до чего мы могли бы дойти. И плевать, что мне самой хочется дойти до конца. Такие романы ничем хорошим не заканчиваются. Я в итоге останусь без работы и с разбитым сердцем. Нет уж, спасибо!

Вот только логичным моё поведение явно выглядит только для меня. Потому что ближайшие несколько дней мне открыто демонстрируют обиду и оскорблённое достоинство: разговаривают подчёркнуто свысока, да ещё и всячески пытаются показать, что моё место здесь – во втором десятке. Детский сад какой-то…

Положение осложняется тем, что первое время я не могу нормально ходить. Наступают и проходят выходные, но в понедельник мне тоже велят не нагружать ногу – рано. Костю в школу везёт отец, а потом ещё и работает из дома – не иначе, чтобы трепать мои и без того расшатанные нервы. С тоски и от безделья я все эти дни пропадаю на кухне, готовя завтраки, обеды и ужины и компенсируя таким образом свою временную нетрудоспособность.

Слава всем богам, к середине недели нога восстанавливается, и всё более-менее входит в рабочую колею. А затем шеф сообщает мне, что в конце месяца я пойду с Костей на новогоднюю ёлку.

– После утренника Костя поедет к Никите и проведёт у него новогодние праздники. Вы можете быть свободны на это время, – объясняет сухо.

– Поняла, Демьян Аркадьевич, – киваю. – Когда я должна вернуться?

– Третьего января. Я выйду на работу четвёртого.

– Хорошо, – поколебавшись, спрашиваю: – Тогда я могу не заезжать сюда после ёлки, а сразу ехать домой?

Мужчина равнодушно пожимает плечами.

– Как вам будет угодно.

– Я хотела бы ещё попросить у вас выходной, – начинаю несмело.

Мне неловко, потому что я и так долго не могла нормально исполнять свои обязанности, но нужно съездить в магазин. Купить подарок маме, и себе что-нибудь, а то на ту же ёлку мне даже надеть нечего. Понимаю, я няня, но и выглядеть симпатично под новый год тоже хочется.

– Можно даже не целый, половину дня, – уточняю, опустив глаза.

– Зачем?

Поднимаю взгляд и неуверенно смотрю на шефа.

– Мне нужно… – собираюсь объяснить детали, но потом решаю не вдаваться в подробности, – …по личным делам.

У него на скулах начинают ходить желваки.

– Ладно, послезавтра, – отвечает мне холодно. – Вторая половина дня ваша. Я сам заберу Костю из школы.

– Спасибо, – отвечаю тихо.

Вот только в нужный день наши планы резко меняются. Отвезя Костю на учёбу и прибираясь в комнате, бросаю взгляд на клетку с хомяком, который как-то чересчур тихо себя ведёт. Обычно в это время он шебуршит так, что во всей квартире слышно. Приглядываюсь и замираю.

– Ой, чё-ёрт! – тяну расстроенно.

– Ольга, вы ещё здесь? – в детскую заглядывает шеф. – Что случилось?

– Демьян Аркадьевич, – зову его почему-то шёпотом, не отрывая взгляда от клетки, – тут это… Мистер Крыс, похоже, того… ну, как там говорят, на радугу ушёл.

– На какую радугу? – непонимающе спрашивает мужчина и проходит внутрь, становясь рядом со мной.

– Сдох! – говорю в полный голос.