В чистом поле тёмный силуэт удаляющегося был виден хорошо, особенно на фоне жёлтой травы, что в темноте ночи была серой, но всё равно яркой. Я не заметил, как простоял сначала минуту, затем пять, а потом, когда фигуру уже почти невозможно было разобрать на фоне холмов и тёмного леса, я увидел, как зажегся факел. Несколько круговых сигналов, пауза, а затем все повторялось по новой.
Выходить и проверять, кто это такой и чем занят я не собирался. Тем более, может у них здесь так принято? Убедившись, что неизвестный не пойдёт проверять сарай я снова разместился на своей импровизированной лежанке и почти мгновенно уснул. А проснулся, когда свет местной парной звезды только-только начал пробиваться через щели стен.
Собирался я не долго, кроме пистолета и экстренного набора у меня ничего не было. Остатки мяса послужили мне завтраком, что я на этот раз уничтожил за один укус. Неприятные ощущения в желудке после голодания и такой мощной и жирной пищи были, но беспокоили меня не сильно. Выглянув из-за прислоненной двери, отметил, что в городке очень тихо. Моя надежда была на то, что это связано с крепким сном. Выбравшись наружу, я вернул всё в изначальное положение, включая поленья и ведра, даже то, что неизвестный пнул этой ночью.
Приблизившись к дому, я снова ощутил запах еды, что распространялся по округе, а желудок снова начал подавать сигналы в мозг, о том, что было бы неплохо эти запахи превратить во вкусы. Слегка приоткрыв дверь, я проскользнул внутрь. За ночь обстановка слегка поменялась и на кухне уже успел кто-то побывать ранним утром. На одной из крупных плит стояла сковорода со шкворчащей на ней едой. Яичница с беконом и зеленью. Слюна во рту стала такой тягучей, а мозг под воздействием желудка начал побуждать меня совершить наглую и дерзкую кражу прямо с плиты.
Я мельком оглянулся и не заметив на кухне никого, решил, что от одной яичницы у хозяина этого заведения не убудет, особенно учитывая, что я планировал реквизировать гораздо больше продуктов. Потому быстро приблизился к плите, схватил сковороду и лежащую неподалёку вилку и начал уминать эту пищу богов. По мере убывания еды на сковороде, я решил совместить приятное с полезным, а потому начал осматриваться по сторонам, пытаясь определить местоположение холодильных или морозильных камер, ящиков с фруктами и овощами, а также искал сумку, куда распихать награбленное.
Так осматриваясь по кругу, я дошёл до ящиков, что располагались у меня за спиной и замер, не успев донести до рта вилку. Небольшой кусочек яичницы воспользовался моментом и соскользнул вниз, ударившись о сковороду, упал на пол, а я всё так же стоял недвижимо. Прямо передо мной внутри одной из полок, свесив ноги вниз, сидела девочка лет четырёх, и увлеченно, высунув кончик языка, разукрашивала что-то в небольшой книжке, оперев ту на свои колени. Золотистые волосы обрамляли загорелую кожу лица и волнами спадали на плечи. Девочка оторвала от книжки взгляд своих голубых глаз и посмотрела прямо на меня.
Судя по реакции, девчушка каждое утро заставала у себя на кухне незваных пришельцев. Потому что она не стала кричать, плакать и впадать в панику, а лучезарно улыбнулась, демонстрируя некоторые промежутки в своих зубах, а затем быстро что-то залепетала. Я ни слова не понял из её слов, но жестами девочка показала, чтобы я продолжал есть, а также погладила себя по животу, как бы демонстрируя, что это вкусно.
"Что теперь делать?" – вопрос, возникший в моей голове в самом начале, так и застрял, будто перегородив дорогу всем остальным мыслям, потому что больше никаких дельных идей у меня не было, кроме как продолжить поглощать яичницу и стоять на месте. Позади скрипнула дверь, но не задняя, через которую я попал внутрь, а та, что вела глубже в здание. Я успел заметить, что девочка, заметив входящего, улыбнулась ещё сильнее и снова громко залепетала, и лишь затем я успел среагировать и обернуться.
На кухню вошла ещё одна местная. Девушка с приятными чертами лица, на две головы ниже меня, а сидящая в шкафчике девочка была похожа на неё, как на мать или сестру. Вот только глаза вошедшей были не небесно-голубыми, как у девочки, а серыми и холодными, будто лёд. Девушка сориентировалась куда быстрее меня, она схватила висящий на стене мясницкий нож и указывая на меня что-то угрожающе затвердила. Девчушка начала что-то покрикивать на свою то ли мать, то ли сестру, но та быстро оборвала зарвавшуюся девчонку.
Я же тем временем медленно отступал к выходу, всё ещё держа сковородку в руках. Осознав это, я медленно поставил её на плиту, и слегка приподнял руки вверх. Стрелять в женщин я был не намерен, даже тех, что угрожали мне ножом. Хотя у девушки были на то все основания. Она продолжала медленно приближаться, а как только я вышел из-за плиты она сделала быстрый рывок вперёд, схватила девочку с полки, крепко прижала к себе и начала уже сама отступать, бросив нож.
– Подождите, пожалуйста, – взмолился я, сделав пару шагов вперёд, – Не надо звать никого на помощь! Я просто очень голоден. Я не причиню Вам вреда!
Услышав незнакомую речь, девушка замерла и снова посмотрела на меня с неподдельным любопытством. Я попытался повторить всё то же самое при помощи примитивных жестов. И теперь на меня взирали уже две пары глаз. Девочка, повернувшись к той, у кого сидела на руках, принялась что-то объяснять и рассказывать, а старшая, переводя недоумённый взгляд с неё на меня, казалось, находилась в растерянности. Впрочем, она слегка успокоилась, а затем снова обратилась ко мне, будто приказывая что-то. Я снова жестами попытался объяснить, что не понимаю. Поняв, что диалога у нас не выйдет, она задумалась как быть и даже закусила губу от усердия. Затем, видимо, решившись, она опустила свою сестрёнку или дочь на пол, что-то прошептала и отправила её из кухни. На удивление девчушка даже не возражала и спешно убежала. А вот девушка медленно подобрала нож с пола и вернула его на место, будто дожидаясь чего-то. Затем упёрла руки в бока и серьезно посмотрела на меня.
– Майк, – я указал пальцем себе в грудь, представляясь, а затем указал на неё.
– Катрайона, – проговорила она по слогам, показывая на себя, а затем на меня, – Маак?
– Нет, Майк, – дублировал я свои слова жестами, за исключением имени. Девушка повторила ещё пару раз моё имя, но всё равно слегка коверкала его, поэтому я предложил другое, – Миша.
– Миишшаа, – произнесла она, растягивая, а затем засмеялась. Её смех был заразительным и звучал словно горный ручеек, так что рассмеялся вслед за ней и я. Правда не понял над чем, но был рад, что лёд между нами начал таять. Вряд ли же аборигены убьют меня, после того как смеялись вместе со мной. Да ведь?
В кухню тем временем вернулась младшая девочка, таща за собой крупную сумку из плотной жёлтой ткани, что размерами превосходила её саму и протянула её Катрайоне. Они о чём-то переговорили между собой, а затем старшая начала объяснять мне, дублируя это неизвестной мне речью:
– በቦርሳዎ ውስጥ ምግብ እጭናለሁ እና ከዚያ ትሄዳለህ። ጥሩ? – она тыкала на сумку, на меня, на живот и рот и показывала знаки, из чего я понял, что она предлагала мне забрать сумку с едой и проваливать. Я попытался подтвердить, что понимаю её, сначала закивал, потом поднял вверх большой палец, а затем показал ей "окей". Если на первые два жеста она улыбалась, то вот при последнем её лицо исказилось, а затем она прикрыла девчушке глаза и гневно мне что-то высказала, из-за чего мне пришлось вновь поднимать руки вверх.
Разобраться с недоразумением у нас не вышло. Из зала, основного помещения, откуда и пришла старшая и куда бегала младшая, раздались крики и топот. На кухню на мгновение всунулась лысая голова взрослого мужчины и что-то громко затараторила. И чем больше говорил лысый, тем ближе к тому, чтобы заплакать была младшая, и тем серьёзнее становилась старшая. Меня лысый не заметил, так как я стоял в дальней части кухни и был прикрыт от него шкафами, а закончив говорить тут же исчез за дверь, откуда донёсся быстрый топот.
