— А вот и леди Гленвуд, — прошептал Стаффорд, искоса бросая на Барду лукавый взгляд. — Я же говорил вам, что она обязательно будет здесь.

Барду посмотрел туда, куда кивнул Стаффорд, и увидел пышногрудую полуголую брюнетку с овальным личиком, обрамленным тугими локонами. Охваченный жгучим интересом, Барду поднял бровь. Баронессу окружала группа лебезящих мужчин.

— Какое тело, а? — прошептал Стаффорд, ткнув локтем Барду под ребра.

Барду лукаво посмотрел на него.

— Но я слышал, что она состоит в связи с неким… как его зовут? С Люсьеном Найтом. Вы знаете этого человека?

Стаффорд удивленно заморгал.

— Ну конечно. — Он понизил голос. — Именно на приеме у лорда Люсьена Ролло Грин попросил меня помочь вам.

— Ах вот как? — пробормотал Барду, сдерживая ярость. «Я так и знал — эта толстозадая крыса соврала, заявив, что не знакома с Люсьеном Найтом! Слава Богу, София следит за американцем», — подумал он с отвращением. Во всяком случае, ему хоть иногда везет.

Они, видите ли, устраивают приемы! Эти англичане так надменны, так уверены в своей победе! Когда Барду узнал, что Люсьен Найт живет в своем загородном доме и устраивает приемы, вместо того чтобы быть постоянно начеку, он самодовольно ухмыльнулся. Как только ему удастся установить в точности, где находится Найт и чем занимается, он, Барду, превратится в того, кто контролирует ситуацию, и сможет нанести удар, когда ему будет удобно. Он не намерен нападать на Найта в его загородном доме, потому что преимущество бывает на стороне того, кто находится у себя дома, и глупо предоставлять его врагу. Нет, с помощью леди Гленвуд Барду заманит Найта в Лондон, когда будет готов встретиться с ним.

— Он в нее влюблен? — небрежно спросил он у Стаффорда.

— Ну, очевидно, он так возжелал ее, что увел у родного брата. Я не знаю, любовь ли это, но это что-то да значит, не так ли? Лично я думаю, что она играет ими обоими. — И Стаффорд тихонько добавил: — С таким телом, как у нее, она вполне может это устроить.

Барду пробормотал что-то в знак искреннего согласия. Они направились к этой женщине. Баронесса болтала, быстро шевеля накрашенными губами. Когда они подошли к ее кружку, Барду слегка нахмурился. Женщина болтала слишком быстро, он почти ничего не понимал. Пришлось медленно переводить ее слова в уме.

— Я просто не могла оставаться в деревне. Я попыталась! Попыталась честно, но ведь ребенок может так же легко поправиться в Лондоне, как и в Гэмпшире, не так ли?

Светские хлыщи смеялись и соглашались с каждым ее словом, глазея на ее грудь.

— Когда вы собираетесь привезти в Лондон вашу хорошенькую невестку? — спросил кто-то.

— Ах, бедняжка мисс Монтегю, она очень больна, — сказала баронесса, с сожалением прищелкнув языком. — Она не выходит из своей комнаты в Гленвуд-Парке. Это инфлюэнца. Врач говорит, что ей нельзя будет выходить по крайней мере еще неделю, так что вам, голубчик, придется удовольствоваться мной!

— Леди Гленвуд, — начал Стаффорд, — со мной мой друг, который приехал из Пруссии.

— Из Пруссии, вот как? — И слегка подвыпившие англичане, окружавшие баронессу, одобрительно приветствовали его. — Выпьем за генерала Блюхера!

— Благодарю вас, господа. — Барду чопорно кивнул, ненависть бурлила в нем, а веселые дураки поднимали свои стаканы в честь доблестного прусского генерала.

Стаффорд засмеялся, глядя на это кривлянье, и с аристократическим изяществом кивнул леди Гленвуд.

— Я хотел сказать, что барон никогда еще не бывал в нашей стране, и мне не терпится поразить его красотой английских роз. Я полагаю, что никто лучше вас не произведет на него головокружительного впечатления. Могу я вас познакомить?

— Какой вы льстец, Стаффорд! Ну разумеется. — Баронесса повернула свое сияющее лицо к Барду. Как бы ни был ожесточен этот человек, он сразу же пленился ею.

Пусть она ненавистная anglaise[8], но Барду мгновенно понял, что баронесса принадлежит к его самому любимому типу женщин. И потому может оказаться очень полезной.

— Леди Гленвуд, могу я представить вам барона Карла фон Даннекера из Берлина? — чопорно спросил Стаффорд. — Фон Даннекер, это прекрасная леди Гленвуд.

— Здравствуйте, милорд! Добро пожаловать к нам в Англию, — весело сказала Кейро. — Не знаю, сумею ли вызвать у вас головокружение, как говорит Стаффорд, но я, конечно же, попытаюсь.

— Леди Гленвуд, вам уже это удалось, — возразил Барду, почтительно склоняясь над ее рукой.

— Очаровательно, — прошептала она, — можете называть меня Кейро. — Ее взгляд нагло скользнул по его плечам и вниз по всему телу, потом скрестился с его взглядом в мгновенном взаимном вожделении. — Я всегда восхищалась пруссаками. Они такие крупные, такие сильные. — Худощавый хлыщ с сальными волосами, вертевшийся рядом с ней, тихонько заржал. Кейро закатила глаза. — Барон фон Даннекер, позвольте мне представить вам моего младшего брата, виконта Уэймота. Найлз, это барон фон Даннекер.

Барду кивнул жилистому неухоженному юноше. Кожа у Уэймота была болезненно бледной, а маленькие карие глазки — тусклыми.

— Здрасс… — промямлил он, потом хихикнул в свой стакан.

«Опиум», — подумал Барду, скрывая презрительный смешок.

— Скверный франтишка, ведите себя как следует! Не обращайте на него внимания, милорд. Он совершенно пьян, — брюзгливо сказала Кейро, нежно ущипнув своего братца за тощий подбородок, словно тот был ребенком. — Не дружитесь с ним, потому что он сразу же попросит у вас взаймы. — Баронесса посмотрела на Уэймота и передернулась от отвращения, потому что тот, погруженный в свои мир, почесал грязные волосы и начал рассматривать грязь у себя под ногтями.

Даже Барду стало противно.

— Леди Гленвуд, вы не откажетесь танцевать со мной?

— Ах, с удовольствием!

— Лучше делайте, как он говорит, сестрица, — промямлил Уэймот, — с этими пруссаками шутить не стоит.

Барду угрожающе посмотрел на него и предложил баронессе руку. Она приняла ее с улыбкой. Позади раздавалось хихиканье Уэймота. Баронесса с любопытством посмотрела на Барду, заметив, что он слегка прихрамывает, и остановилась.

— Если вы не хотите танцевать, это совсем не обязательно, — мило предложила она.

— Но мне не хочется вас разочаровывать, — тихо ответил Барду.

Баронесса бросила быстрый многозначительный взгляд ниже его пояса, потом уставилась на него из-под ресниц.

— Ах, дорогой мой фон Даннекер, — прошептала Кейро, — мне кажется, это невозможно.

Прошло три дня. Чудесных дня. Люсьен и Элис стали неразлучны. Если мир еще и существовал за пределами известняковых скал, которые окружали кольцом долину, они не желали об этом знать. Элис смирилась с его просьбой не задавать ему вопросов, Люсьен удерживался и не соблазнял ее, и вместе они обрели ненадежную радость, безыскусную, простую и чистую. Их дни были озарены спелым светом осеннего солнца и заполнены сельскими занятиями: рыбной ловлей, верховой ездой, охотой на фазанов и зайцев. Они питались дарами земли и пировали, как земные короли, среди изобилия осени, пили много вина и допоздна разговаривали до хрипоты, сидя перед камином. Иногда играли в шахматы. Иногда читали стихи. Во вторник пошел дождь, поэтому они сначала весело играли в кегли в старом пыльном бальном зале, а потом исследовали хаотичный дом, выстроенный в эпоху Тюдоров, потому что Люсьен сам еще не видел всех его спален. Или просто сидели, обнявшись в дружеском молчании, глядя друг другу в глаза, и каждый размышлял о тайне другого и об узах, которые все крепче их связывали. А ведь они могли и не встретиться, думала Элис.

Она уже не представляла себе, как жила до Люсьена. Должно быть, спала, как принцесса в сказке, ожидая, когда его поцелуй разбудит ее. Ей казалось, что Люсьен всегда был ее частью — в ее крови, в ее сердце. В среду ночью она полулежала на кожаной кушетке в сумрачной библиотеке, голова ее покоилась у него на коленях, а он пел ей на ночь и гладил волосы. Последней ее мыслью перед тем, как задремать, было, что она непоправимо, безнадежно влюбилась. Радость от этого омрачалась только кружащимся подземным потоком опасности, которую Элис ощущала в Ревелл-Корте и в его загадочном хозяине. Не задавай вопросов — и он не станет лгать.