Вот это меня вчера шарахнуло чувственностью! Приложило, так приложило. Даже сегодня, спустя сутки, аукается.

То спазмы внизу живота простреливают, отчего внутренности в комок сжимаются, то кружево бюстгальтера начинает дико раздражать нежную кожу груди, то колкие мурашки заставляют ерзать и сводить вместе лопатки.

– Фух, жарковато! – шепчу на грани слышимости, вновь окунаясь в воспоминания и удивляясь, как наши дети ничего не заметили.

Мне казалось, между мной и Романом вчера таким фейерверком искрило, фиг пропустишь. И сыновья это непременно уловят. Отругают, обидятся, разозлятся.

Сделают хоть что-то.

Но нет.

Ничего.

И ладно Ванюшка, маленький, тут без вопросов. Был занят рыбалкой и все проморгал.

Но Лекс-то?! Мой наблюдательный Лекс, не мог ослепнуть! У него на меня с рождения внутренние радары настроены. Чего стоит то, что он в несусветную для него рань пару недель назад проснулся, почувствовав опасность, исходящую от отца, и пришел на помощь.

А вчера про Романа ни слова не сказал. Почему?

Не захотел или…

Черт! В последний момент одергиваю руку, которой чуть не заряжаю себе по лбу.

Вот же балда несообразительная!

Он сказал. Сказал! Точнее, сделал… только я не поняла. Тогда. Зато сейчас…

Ну да, правильно, не всем дано открыто и явно выражать свои мысли. Некоторые пытаются говорить поступками.

Вот и Лекс сделал так. После того, как мы с Романом друг от друга оторвались, а мальчишки с аттракциона вернулись, Алешка нас всех на колесо обозрения потащил. В закрытую кабинку.

И вроде бы что такого?

Да только он, прекрасно зная мой страх высоты, всегда сам меня за руку во время «поездки» по кругу держал. А вчера это значимое дело Роману доверил. Попросил быть рядом и не отпускать. А сам малышом Зотовым занялся. Придерживал и нахваливал того, называя храбрым малым.

– Оф-фигеть у меня сынок!

Качаю головой, в очередной раз убеждаясь, что Лекс – еще тот хитрец, проявляющий свое мнение неординарными способами.

Вот тебе и подросток, а мозгов столько, что великовозрастному папаше с явным дефицитом может в долг спокойно одалживать и ничего при этом не терять.

Что же касается последнего… недопапаши моего красавчика… прислушиваюсь к внутреннему состоянию и с удивлением осознаю: предстоящая с ним встреча на юбилее Назарова меня больше не пугает. И особых эмоций не вызывает. Спасибо Зотову, вот кто оттянул на себя все внимание, переживания и мысли. Кирову ничего не досталось.

Вернувшись в комнату, снимаю с плечиков заранее подобранное на вечер силуэтное атласное платье цвета топленого молока с кружевными рукавами и неторопливо надеваю. Пробегаюсь по бокам, разглаживая невидимые складочки, и поворачиваюсь к зеркалу. Придирчиво изучаю образ и остаюсь им полностью довольна.

Брюнетка, которую я перед собой вижу, мне безумно нравится. Она вся как будто состоит из контрастов. Черные волосы и белое платье. Нежный макияж и красная вызывающе яркая помада на губах. Даже платье – провокация. Прячет колени, но дико смело открывает ложбинку в V-образном вырезе.

Впечатляют нежность образа и дерзкая загадочность, читающаяся в слегка прищуренном взгляде дымчатых глаз. Обольщает видимая небрежность заколотых в пучок блестящих волос, и игривость редких прядок, словно невзначай выбившихся из прически, чтобы ласкать длинную шею.

– Ма, ты будешь там самая красивая, – уверенно заявляет Лекс, когда я выхожу в прихожую, чтобы засунуть ноги в лодочки цвета сочной зелени и подхватить в руки клатч такого же оттенка.

– Спасибо, родной. Пожелаешь удачи?

Обмениваемся теплыми улыбками.

– Конечно, да. Удачи! – тонкие мускулистые руки стискивают в крепких объятиях. – И обо мне не переживай. У нас в восемь с Максом турнир по сетевухе. Но если что, пиши, встану на паузу и отвечу.

– Договорились, – застегнув последнюю пуговицу пальто, подставляю щеку для поцелуя. – Максу «привет». И сделай себе горячих бутербродов.

– Обязательно. И. Обязательно.

– По поводу телефонных провокаций…

– Буду игнорировать.

– Из дома…

– Сегодня не выйду.

– Охрана?

– На быстром наборе.

– Красавчик!

– Весь в тебя!

Посылаю сыну воздушный поцелуй и покидаю квартиру. Рома как раз прислал сообщение, что подъедет через пять минут. Спокойно спущусь и подожду у подъезда. Погода хорошая, а еще я не хочу заставлять его ждать.

Боже мой, с какого фига я волнуюсь, как школьница на первом свидании с понравившимся студентом? Не хватало, чтобы еще ладошки вспотели.

Хотя, кажется, уже…

Глава 31

ОЛЕСЯ

Я, конечно, предполагала, что Киров захочет выпендриться и прямо с порога своим важным видом постарается испортить мне настроение. Но то, что решит это проворачивать с помощью висящей на его локте полуголой любовницы, – все-таки нет.

Хотя стоит ли удивляться, если припомнить все его последние выверты?

Одно то, что вчера этот лицемерный уродец мстительно пытался разорить Олега, а уже сегодня как ни в чем не бывало приперся его же поздравлять, растягивая на губах широкую улыбку, как никогда ярко показывает гнилую душонку.

Двуличный мерзавец.

И выдра ему под стать.

Наблюдая за тем, как гадкая парочка вальяжно перемещается по залу, переходит от одной группки гостей к другой, обмениваясь короткими фразочками, и медленно, но верно приближается к имениннику, а соответственно и к нам с Маргошей, стоящим поблизости, все больше поражаюсь бессовестности и хамству бывшего.

И ведь ни в одном глазу ни капли смущения.

– Лесь, о чем ты говоришь? Какая совесть? Какой стыд? В комплектации Кирова эти функции явно не предусмотрены. Слишком ненадежный носитель, чтобы такие ценности в него вплавлять.

Согласно хмыкаю. Идеально подмечено.

– И не говори. Там по ходу и мозг лишь как рудимент присутствует.

Переглядываемся, с полуслова понимая друг друга.

– Ты как? – негромко уточняет Ритуля, прикрывая рот бокалом шампанского. – Выдержишь этого павлина поблизости? Он же, дегенерат, сам не уйдет, только со скандалом. И вполне возможно специально этого добивается.

Киваю.

Солидарна с подругой на все сто. И то, что Иванцова якобы невзначай стреляет в нашу сторону короткими, но колкими взглядами, а потом любовничку что-то на ушко мурлыкает, убеждает в правоте еще больше.

Явно же что-то замышляют сволочи.

Но хрен им вместо горькой редьки!

– Никакого скандала, Тусь. Перетопчутся. Да и я нормально, не переживай, – касаюсь руки подруги. – Смотри, даже ладошки не вспотели и не дрожат.

И ведь не вру.

От присутствия Кирова в груди не ёкает. Зато противно – это да. Ненавижу двуличных тварей, еще и гадящих тем, кого люблю и уважаю.

– Замечательно, – Рита сжимает мои пальцы в ответ, – и очень правильно. Тебе, Лесь, эмоционально реагировать надо не на бывшего, а на будущего. Роман весь вечер с тебя глаз не сводит. Я б даже сказала: пожирает, как оголодавший.

Не сговариваясь, одновременно переводим взгляды на Зотова.

Ну а что? Убедиться же хочется. Мне. А Ритка уже под боком довольно хихикает.

Потому что угадывает – Рома смотрит.

Он стоит в компании Олега, разговаривает с двумя мужчинами более солидного возраста, чем они с Назаровым, но при этом постоянно держит меня в поле зрения. Даже когда его кто-то отвлекает, или я сама отворачиваюсь, ощущаю его внимание.

Оно не навязчивое, а оберегающее. Повышенное, но не пристальное. Одновременно дружеское и… горячее.

Струящееся легкой поземкой вдоль позвоночника и заставляющее тело звенеть натянутой струной.

Пьянящее искристым покалыванием губ, помнящих сладкий вкус его поцелуя, нереального, но безумно будоражащего.

Смущающее щекоткой, пробегающей по шее, напоминая, как Рома, прежде чем выйти из машины и подать мне руку, подарил мимолетную ласку местечку за ушком.

Ох, как же жарко мне тогда было. До сих пор, как фантом, ощущаю его горячее дыхание на коже.