Усмехаюсь. Понятно, ревизия в квартире уже успешно проведена. Кухня обследована. Полки на наличие пыли проверены. Шкафчики осмотрены. Интересно, а в мой ноутбук тоже залезла?

Бесит!

Бесит!

Бесит!

До ужаса хочется завизжать и послать подальше не только муженька, но и его мамашу. Раздражают оба. Вот только Алешку пугать не хочется. К тому же отвлекает входящий вызов с незнакомого номера.

– Хм, – выдает свекровь, совершенно наглым образом сунув нос к экрану. – Кто это еще?

До боли прикусываю язык, чтобы не сказать того, за что впоследствии станет непременно стыдно. Беру Лекса за руку и утягиваю из гостиной.

– Мы скоро, – бросаю, не оглядываясь, и только в комнате сына принимаю так и не прекращающийся звонок.

Однако, скоро у нас с сыном не выходит.

Сначала я разговариваю по телефону с адвокатом господина Зорина, как себя представляет позвонивший мне мужчина. Мы договариваемся встретиться завтра в его офисе и «порешать» мой вопрос по страховке.

Вот так узнаю фамилию Романа, с которым заключила смешное пари.

Дальше следует еще один входящий звонок. Это беспокоят из спорткомплекса, куда я хожу заниматься два раза в неделю. Они дико извиняются, но печалят новостью – в ближайшие пару месяцев здание закрывается на капремонт из-за прорыва труб отопления. Обещают вернуть деньги по абонементу или поспособствовать переходу в другой спортзал.

Тоже обещаю завтра подъехать.

А когда Лешка, закончив водные процедуры и переодевшись, выходит из ванны, я составляю, пожалуй, самый сложный из всех разговоров за свою жизнь.

– Сынуль, понимаю, что мои слова прозвучат дико, но лучше ты узнаешь это от меня заранее. В ближайшие дни я подаю документы на развод с твоим отцом.

Да, в одном моя пока свекровь оказывается права. Я не сюсюкаюсь с сыном, а воспринимаю его взрослым, умеющим думать и анализировать человеком. И потому не собираюсь прятаться по углам, по-тихому выясняя отношения с Сергеем и считая, что Алексей не дорос до взрослых проблем, и его психика такого не переживет.

Знаю, переживет.

Одобрит – не одобрит – другой вариант.

Да и не выйдет у нас теперь с Кировым по-тихому, когда единственную свободную гостевую комнату оккупирует Алла Савельевна с долгоиграющими планами. Спать пока-мужу тоже где-то надо. И это явно не моя спальня, куда путь ему теперь заказан.

К тому же делать вид, что все в порядке, и разыгрывать перед свекровью спектакль дружной семьи я не собираюсь. Как и терпеть ее диктаторство в собственной квартире.

Как говорится – приоритеты поменялись. Теперь у меня нет цели сохранять мир во всем мире и терпеливо сносить наезды и поучения чужого человека. Больше нет.

– Почему?

Алексей смотрит внимательно. Чуть поджимает губы, от чего кожа сильнее обтягивает острые скулы.

– Не вижу смысла жить с человеком, которого больше не уважаю и не доверяю.

Обхватываю себя за плечи и легонько их растираю, стараясь прогнать озноб. Сложно говорить с сыном на эту тему, хотя и не считаю, что делаю что-то предосудительное.

– Лекс, прости меня, что выбираю не твой комфорт – оставить все как есть. А свой. Обещаю, я постараюсь, чтобы ты ни в чем…

– Мам, – перебивает, не позволяя договорить, – мы справимся. Правильно решила.

По коже двести двадцать шарашит, когда смотрю в любимые глаза, и когда именно сын распахивает объятия и меня обнимает. Мой уже совсем взрослый мальчик.

– Ты про него и тетю Свету узнала, да?

Только после этого вопроса, начинаю осознавать его «правильно решила» и весь пздц ситуации, в которую мы попали.

Слезы, которые очень близко подобрались к глазам во время непростого разговора, моментально высыхают, зато сердце берет сумасшедший разгон. И кулаки сжимаются до боли.

– Лекс? – задираю голову. – Говори.

И он рассказывает. А у меня с каждым его словом в груди все больше и больше жжет. И кричать хочется. Громко. В голос. Чтобы всю боль, которая терзала два месяца моего ребенка, выплеснулась наружу.

За себя мне было обидно? Что предал?

Дурочка!

У меня ребенок себе места не находил, разрываясь между желанием обвинить отца в предательстве и боязнью причинить мне боль. Знал и молчал, не понимая, как поступить.

Мразь.

Какая же мразь мой муж.

За сына я его растерзать готова. Голыми руками.

К чаю с тортом мы с Алешкой все же выходим. Какое-то время наблюдаю за Сергеем и свекровью, о чем-то тихо болтающими и дружно поглощающими салатики и рис с мясом. Потом смотрю на сына.

– Точно не хочешь ничего? – интересуюсь. – Я всё это специально для тебя готовила.

На удивление мой голос звучит ровно. Взгляды псевдо-родственников встречаю прямо. Стыдиться не за что. А то, что в открытую попрекаю куском хлеба… так тут не хлеб, да и не я первая хамство начала.

– Нет, мамуль, давай только чай.

Лекс, привычно игнорируя своего отца, обходит его по дуге и достает «Панчо». Тянется за вилками и ножом. Пока я разливаю по чашкам ароматный напиток, разрезает торт на части. Раскладывает по блюдцам и расставляет для всех.

Даже в мелочах горжусь сыном. Не белоручка.

– Ой, нет, с «Прагой» это нечто и рядом ставить нельзя, – выдает свой безумно ценный вердикт свекровь, завершив ужин и за пару кусков ополовинив лежащее в тарелке сладкое лакомство. – Сметана кислит, еще и орехи. Зуб сломать можно.

– Бабуля, ты придумываешь. Он вкусный и свежий, – усмехается сын, как и я подмечая проворно исчезающий во рту капризной дамы десерт.

– Ну, не знаю – не знаю, – сдаваться Алла Савельевна не спешит, однако, поймав мой прищур и переглянувшись с Сергеем, замолкает.

Слопав пару кусков, Алексей глазами спрашивает у меня разрешения сбежать. Отлично его понимаю, самой некомфортно. Вот только прятать голову в песок больше желания нет. Пора разговаривать.

И пофиг, что на ночь такие вопросы не решаются.

Раз намеков муж не понимает, скажу в открытую. А то, что у него в виде адвоката и защитничка мамуля тут присутствует, ну так… никто не обещал мне, что будет легко.

Отпускаю Алешку в его комнату, обещая заглянуть позже. Дожидаюсь, когда за ним закроется дверь. Отодвигаю от себя блюдце с тортом и иду налить крепкого кофе.

Минутная пауза помогает собраться с силами.

– Алла Савельевна, вам сын, наверное, забыл сказать, что мы с ним разводимся, – беру с места в карьер, – и он отсюда, – обвожу кухню руками, – съезжает.

– Что?

– Поэтому, – продолжаю, игнорируя вопрос, – не думаю, что ваше пребывание в этой квартире в следующие пару недель будет уместно.

– Ты что, гонишь мужа и меня, его родную мать, из собственного дома? – сипит свекровь, прожигая меня удивлением. – С ума сошла?

– Нет, как раз наоборот, – улыбаюсь. И что странно – выходит совсем неплохо, – привожу ум в порядок. А что касается этого жилья, так мне его папа подарил. К вашему сыну оно, слава богу, не имеет никакого отношения. И я хочу, чтобы он его освободил.

– Олеся, успокойся, – молчавший до этой минуты супруг обретает голос. – Я уже сказал, что старая квартира занята ТВОИМИ родственниками, поэтому…

– Как дал им добро там жить, – перебиваю, не собираясь клевать на крючок, – так и отменишь.

– И тебе не стыдно так поступать с собственной сестрой? – усмехается Киров.

– Мне стыдно перед сыном, Сережа, который видел тебя с любовницей и носил эту боль в себе несколько месяцев. За это мне стыдно, да. За твои поступки я отвечать и брать ответственность не намерена.

Сжимаю под столом кулаки, не желая показывать, что меня задевает происходящее.

– Так всё из-за любовницы? Тю! – выдает свекровь с таким видом, будто какое-то недоразумение произошло, а не катастрофа, разрушившая семью. – Олеся, не глупи. Мужчины так устроены, чтобы гулять. Чего ты завелась? Сергей же тебя не бросает, ты должна…

– Хватит, – обрубаю резко, заставляя мать мужа отшатнуться. – Ваше мнение оставьте при себе. Меня оно никаким боком не интересует. Главное, что я вас поставила перед фактом – обоих очень прошу съехать. Не прямо сейчас, но завтра.