Напоследок Что Это Было успел разглядеть, как из-за другого дерева вышел динозавр и плотоядно посмотрел на них, переведя недовольный взгляд на кота.

Когда мог Амадей обнял Поэ, она хотела в шутку спросить «Мы что, полетим?!», но успела только сложить в голове «Мы что, полети…», а дальше в темноте повис один только визг – «и-и-и-и-и-и-и-м…».

Диктофон остался лежать в траве. А в нём информация, которую никто никогда уже не узнает? Кто знает…

– Давай рассказывай, что ты там про них знаешь!

Человек с обезображенным лицом, шевеля губами порванного перекошенного рта, с бионическими протезами из отполированной слоновьей кости вместо почти всех пальцев, нервно барабанил по чашке с кофе, стоявшей на огромном письменном столе из древесины редкостной породы. Возможно, даже из таких деревьев, которые давно и намеренно истребили, чтобы изделия из них стали стоить космических денег.

Ведь всё, чего мало, стоит дорого. И иногда того, чего мало, специально мало.

Пределов помещения не было видно по причине очень тусклого освещения, хотя понимающий характер освещения, догадался бы, что свет идёт от очень дорогих, сейчас сильно приглушённых люстр. В этом доме явно не любили свет, а ещё зеркала.

Даже ты, увидев на носу прыщ, злился или злилась бы на своё отражение в зеркале. А тут случай был куда как хуже…

Ещё тут была тяжёлая спёртая атмосфера на грани кислородного голодания: явно дорогу воздуху преграждали тяжеленные портьеры, которые не раздвигались даже в самый ясный солнечный день. По сути, они, эти портьеры и другие невидимые при тусклом освещении предметы интерьера, заменяли собой атмосферу, предлагая в условиях иного социального сословия дышать не воздухом, а роскошью. Наверное, это всё здорово напоминало своеобразную реанимацию для тех или для того, для кого выйти из дома в люди, это как опуститься ниже своего достоинства.

Ручка у чашки с кофе была в виде крылатого юноши, и когда протезированная кисть руки, барабаня, в один момент щёлкнула юношу по голове так сильно, что откололся кусочек фарфора. Человек с обезображенным лицом смахнул осколок на пол, а чашку швырнул в сторону. Она упала с треском на пол, в полу робко открылся маленький люк, рука в белой перчатке схватила чашку, люк бесшумно закрылся.

Горбатая кривозубая старуха с бородавками на лице и длинными грязными волосами почесалась, незаметно вынув листок бумажки. Искоса заглядывая в неё, она заскрипела:

– Несколько тысяч лет назад моги прилетели на нашу планету на звездолёте. Их выжили со своей родной планеты, и им некуда было деваться, кроме как найти себе новое пристанище, новую родину. А выжили могов потому, что они не хотели делиться секретом своих чудесных способностей, которыми обладали. Не хотели делиться потому, что это легко могло быть обращено во зло, а моги были против тёмных помыслов.

– А-ха-ха-ха-а! Да-да, ага! Ты мне эту политинформацию брось! Давай дальше! Сокращай вступление!

Казалось, что клочковолосая голова человека с обезображенным лицом мелко и неравномерно тряслась во все стороны, тем самым сопровождая смех и крики.

– Сразиться с ними никто не решался, боялись их волшебной силы, но вот невыносимую для жизни обстановку создать смогли. И моги сами были вынуждены уйти из-за этого, потому что пренебрежительно относиться к обстоятельствам, созданным против них, не сумели. Потому что, на самом деле, плевать на всё могут только чёрствые люди. А моги такими не были. И – улетели на нашу планету.

– Да! Да! Конечно! Мораль и этику себе оставь, мумия, мне нужны только факты! Давай ближе к делу!

Если бы кто-то в этот момент посмотрел на люк в полу, откуда недавно высунулась рука, забравшая брошенную чашку, то он заметил бы, что люк, буквально, ходит ходуном, видимо, в такт чьему-то страху.

– Подружиться с немногочисленными местными аборигенами получилось не сразу, и далеко не со всеми. Некоторые задиристые племена землян захотели показать переселенцам, кто тут хозяин, но получили такой отпор, что… решили во что бы то ни стало либо заполучить секрет их силы, либо заставить могов служить себе для бесконечных войн за новые земли, за расширение территорий. Эти воинственные племена начали охоту за могами. Не желая приносить вред тем, кто слабее, моги были вынуждены опять уйти, в самую чащу леса, но и там особо настырные аборигены их находили и вынуждали быть всегда начеку.

– Так что за сила-то у них была?! Ты, старушня корявая, долго ещё будешь меня за нос водить?! – вновь заорал нетерпеливый обезображенный человек и невольно потёр протезом место на лице, где когда-то был нос.

– Моги умели, когда надо, перевоплощаться в сильных животных – медведей, ящеров, тигров, орлов и даже таких, каких мы с вами, господин, ни разу не видели, ведь они с другой планеты. В таком виде моги запросто одолевали любого самого грозного врага. Это казалось волшебством. И поэтому так тщательно оберегали секрет силы. У каждого мога для перевоплощения было своё родовое животное, существо, передающееся в определённый день от отца к сыну во время ритуала. Если, например, отец умер раньше ритуала передачи умения перевоплощаться в родовое существо, то тогда сын оставался без способностей. И если такие способности появлялись без отца и ритуала, ну-у, тогда это можно было бы назвать избранностью.

– О-о-о-хо-хо, меньше слов, перейди в режим телеграммы! – обезображенного трясло не на шутку.

Но старуху, кажется, это не сильно трогало. Наверное, потому что страшные боятся меньше?

– Говорят, что за всё время пребывания на Земле могов был один такой избранный. Его отца убили, когда он был ещё младенцем. И вдруг сами собой, без всякого ритуала в нём проявились способности перевоплощаться в большую птицу, а птица – это его родовое существо.

– И на что он был способен в этом виде? – человека с обезображенным лицом вроде начало отпускать, наверное, это был какой-то приступ, спровоцированной либо нарушенной психикой, либо хроническими заболеваниями.

– Он, – всё в той же неизменной тональности скрипа продолжала старуха, – когда отводил крылья назад и резко взмахивал ими вперёд, тогда шла ураганная волна, которая сметала всё перед собой на расстоянии метров сто пятьдесят-двести. А то и больше. И чем сильнее он отводил крылья назад, и чем резче взмахивал, тем ураган большей силы вызывал.

Обезображенный, молча, пожевал порванным ртом, издавая какие-то глубинные хрипы и концентрируя на старухе глаза без ресниц и без бровей выше.

– От одного взмаха вдаль, вертясь как пушинки, могли лететь злодеи и даже выкорчеванные деревья. От взмаха другой силы могли только шелестеть листочки на деревьях, исполняя мелодию любви. Всё зависело оттого, насколько далеко он отводил крылья, и насколько резко ими взмахивал.

Странно, но слышать от натуральной Бабы Яги словосочетание «мелодия любви» значило бы заподозрить её в… в… пока не знаю в чём. Посмотрим, что будет дальше.

Безобразный человек призадумался, барабаня протезами пальцев, а потом выпалил:

– Мне нужен чёртов мог! Любой чёртов мог! Или именно этот избранный чёртов мог!

Сказано это было так резко, гораздо резче и неожиданнее, чем прежде, что старуха даже подпрыгнула и выронила бумажку.

– Посмотри, кто из них ближе к нам находится! Кого легче… не-е-ет, кого лучше взять, чтобы мне наверняка пригодился.

Старая горбунья плеснула на большое серебряное блюдо воду.

– Притушите швет, – прошамкала она, внезапно сменив скрип на шепелявость.

Хотя, казалось, куда ещё тушить-то?! И так еле что видно. Но то ли старуха издевалась, или как сейчас говорят, троллила, то ли реально для мистики и экстрасенсорики были необходимы максимально предельные и даже запредельные условия.

– Эй, там, притушите свет! – рявкнул человек с обезображенным лицом.

И кто-то невидимый за колоннами и тяжёлой портьерной тканью на цыпочках пробежал к переключателю и погасил ещё часть ламп в роскошных, но не видимых люстрах.