– Не-а, – честно и радостно признался Женя, – не понравилось бы.

– Вот именно! – заключил я и снова занес свой кулак.

– Ну ладно, – миролюбиво протянул Женя и ловко поймал мой кулак себе в ладошу.

Я попытался вызволить свой кулак из Жениного плена но ничего, конечно, у меня не получилось. И тут я заметил, что за Жениной спиной, на мосточке за нами внимательно и увлеченно наблюдают новенькая и Фенек. Они оба приземлили свои локти на перилу мостка и уперлись щеками в ладони.

– И ты, Брут? – изрек я, хмуро глада на Фенька.

– Ух? – не понял Фенек.

Он посмотрел на новенькую, чтоб она объяснила ему, но новенькая только пожала плечьми.

– И ты тут? – повторил я.

– И я тут! – радостно подтвердил Фенек. – Привет!

– Привет, – поздоровался и я.

– Привет! – Женя тоже зачем-то поздоровался.

– Виделись! – буркнул я. – Что вы здесь забыли? – это я опять Феньку.

– Мы пошли бегать и бегали, а потом бежали мимо забора, – Фенек тыкнул пальчиком где именно, – и вас увидели. Женя и придумал подкрасться незаметно и насмешить тебя.

– Насмешить? – спросил я Женю.

– Ну-у, – протянул Женя, – весело же.

– Вы, сэр, – сказал я английским голосом, – ужасно путаетесь в показаниях.

Я посмотрел на Фенька:

– Предатель, – это я уже нормальным голосом. – Мог бы меня предупредить!

– Тогда он предал бы Женю, – заступилась за Фенька новенькая.

– Почему это? – не понял я.

– Если бы он предупредил тебя, он предал бы Женю, это очевидно, – объяснила новенькая, – а не предупредив тебя о Жене, предал тебя. И что ему маленькому прикажешь делать?!

Вот как у женщин мозги так устроены, что они вечно все умеют наизнанку вывернуть?!

– Ди-ле-ма! – выдохнул Женя, который оказывается внимательно слушал наши прения.

– Ладно, – простил я всех скопом, – живите теперь с этим!

Мне наконец удалось высвободить свой кулак и я выразительно махнул рукой куда-то неопределенно в сторону.

– А вы что тут делаете? – спросил Фенек.

– А мы тут… – начал я и вдруг замялся.

А что мы тут с новенькой делаем?! Я посмотрел на новенькую, но она на помощь мне не спешила. Что такое приличное мальчик может делать с девочкой наедине? – без малейшего понятия, что такое приличное мальчик может делать с девочкой наедине!

…так, – заключил я и снова махнул рукой неопределенно и в сторону.

– Ну и как, так? – поинтересовался Женя.

– Что, как так? – глупо переспросил я.

А Женя чуточку склонил голову на бок и по-обычному подмигнул мне глубоко, отчего я конечно же покраснел алым.

Новенькой Жениной пантомимы не видно, Женя спиной к мосточку стоит, а вот как я краснею видно очень даже отлично, я-то стою к мосточку лицом. Стукнуть разве Женю еще раз?!

– Так как? – невинно переспросил Женя.

– Не до твоей башки дело, – прошипел я тихонечко, чтоб никто, кроме Жени не услышал, а потом, чтоб все слышали: Так!

– Ясно, – согласился Женя и еще раз подмигнул, в другую теперь сторону, отчего я, конечно, опять разалелся и мне опять нестерпимо захотелось врезать кулаком по Жене, пусть это и совершенно бесполезно.

– Тебя капеллан искал, – сообщил вдруг Женя мне.

– И как? – поинтересовался я ехидно.

Женю мой вопрос поставил в тупик. Он чешет свое брюхо и хмурит брови, прислушиваясь к ощущениям, будто бы животом акселерат думает, а не своей темнокудрой головой.

– Что значит как? – спросил Женя. – Не нашел.

– Понятно не нашел, – подтвердил я, – вот же он я, здесь.

Женя недоверчиво на меня посмотрел.

– Проехали, – сказал я.

– Так вот, – продолжил Женя, – говорит, разговор у него к тебе. Знаешь о чем?

– Откуда мне знать, если я с ним еще не разговаривал? – поинтересовался я.

– Логично, – мирно согласился со мной Женя. – Эй! – это он уже Феньку. – Побежали дальше, а то совсем закоченеем, совсем как этот! – и Женя бесцеремонно тыкнул мне пальцем в ключицу.

Я еле на ногах от этого устоял.

– Увидимся! – крикнул Фенек новенькой, а со мной попрощаться забыл.

– Увидимся! – крикнул я Феньку.

– Увидимся! – пообещал Женя.

– Увидимся, – улыбнулась Феньку новенькая.

И они убежали, оставив нас с Евой, наконец, одних.

– Пойдем, – сказала Ева, – надо тебя показать капеллану.

– Пойдем, – неохотно согласился я, – надо показать.

– Что он тебя ищет? – спросила Ева.

– Я не знаю, – соврал я.

Я-то знал, зачем капеллану нужно меня увидеть, предполагал точней. Я и сам хотел встретиться с капелланом да все как-то неохота было этого делать – то еще удовольствие. Но надо же ему отдать второй подарок Слепого Волка – карту. Почему не сегодня, раз сегодня он меня сам искал?!

Мы шли обратными дорожками к моему кинотеатру «Космос», Ева все молчала и я все молчал и только когда мы ступили на паперть Храма Новой Армии Спасения, Ева сказала:

– Мы продолжим тренировки, – сообщила мне Ева.

– Продолжим, – согласился я.

– Но теперь с думками, – предупредила Ева.

– Я об этом подумаю, – сказал я.

– Тут нечего и думать! – сказала Ева. – Ты и сам уже это знаешь.

– Я и сам уже это знаю, – покорно подтвердил я.

– Вот и хорошо, – сказала Ева, положила свои яблочные ладошки мне на плечи, подтянулась на носочках и поцеловала меня быстро и в щеку. – Тебе пора, – сказал она.

– Мне пора, – согласился я и накинул воображаемую петлю себе на шею, затянул ее, склонив голову на бок, зажмурившись и высунув язык.

Когда я открыл глаза, Ева уже растворилась где-то во внутрях моего кинотеатра «Космос».

Новенькая обустроилась в моем кинотеатре «Космос», но где именно никто не знал. Она всегда была где-то близко, но вместе с тем где-то недостижимо далеко и на щедрые предложения мальчиков перебраться к нам в кинозал неизменно отвечала резким отказом.

– У вас тут пахнет…

– Старым бурдюком, – подсказал я, потому что новенькая все никак не могла подобрать подходящее слово.

– Чем? – переспросила она.

– Старым бурдюком, – повторил я.

– А он?.. – спросила она.

– Уж поверь, – сказал я, – он пахнет не хуже.

– Хорошо, – согласилась новенькая. – В общем, тут пахнет и терпеть этого я не собираюсь.

Теперь новенькая много чего не собиралась. Например, она не собиралась терпеть «эту гадость в горшках»: новенькая выдернула из груды горшков в вестибюле все засохшие растения и выкинула их куда-то. Она не собиралась терпеть того, как мы поем и то, как мы трясем нашили палками с краснобархатными хоругвями она тоже не собиралась терпеть и каждый раз, когда капеллан собирал нас для гимнопений, она спрыгивала со своего спортивного коня (он как-то незаметно стал ее спортивным конем, ее местом у нас, ее троном) и демонстративно-сердито уходила из кинозала. Она не собиралась терпеть красную ковровую дорожку, которая покрывала все три этажа лестниц кинотеатра «Космос», а поэтому нам с Женей пришлось ее отодрать от всех ступеней, свернуть в рулон и отнести гнить к картофельным клубням в подвал.

Авантюра с лестницей капеллану, конечно же, не понравилась, лестница, лишенная покрытия стала опасно-скользкой, и он гнул-выгибал свою бровь, наблюдая за нами, а муха на его носу нервно кружила, но ничего не так и не решился сказать новенькой потому что, и это он уже знал, она не собирается терпеть его возражений.

Наводить свои порядки новенькая могла где угодно – мой кинотеатр «Космос» и так сильно пострадал от деятельности капеллана, и я успел смириться с исстриженным на платки и хоругви краснобархатным занавесом, с изуродованным кинозалом, лишенном рядов зрительских кресел, с занавесками на окнах лестничных пролетов, и со многим другим, так что теперь я со странным равнодушием сам даже помогал новенькой крушить останки былого великолепия, но когда ей на глаза попалась дверь будки киномеханика, мне пришлось вмешаться.

– Это место для нас с Феньком, пожалуйста, не надо, – попросил я.

А новенькая вдруг согласилась и сдала будку киномеханика без боя.