Оказавшись в тихой и тёплой обстановке, она почти задремала, когда распахнулась пассажирская дверь и на переднее место уселась как обычно задержавшаяся за наведением марафета Кейла. От неё веяло цветочными духами, которые в одночасье совершенно незаметно заполнили своим тонким ароматом салон автомобиля, вытеснив стоявший до этого затхлый запах.

– Мы не опаздываем? За двадцать минут успеем до центра доехать? – взглянув на наручные часы, обеспокоенно спросила она.

– Насколько я понял Хьюго, от нашего дома до центра около семи километров, – мягко вдавливая педаль газа, ответил Маркус. – Долетим минут за десять.

– Отлично. Нам надо хорошее впечатление о себе произвести.

Переключившись на свою дамскую сумочку, Кейла достала из неё перламутровый блеск. И, смотря в зеркало заднего вида, нанесла его поверх помады, благодаря чему красиво очерченные губы моментально скатились до уровня испачканных жиром. А затем её взгляд совершенно внезапно перескочил на дочь, не успевшую вовремя отвернуться.

– Лиа, ты вообще расчёсывалась? Что за воронье гнездо на голове? А ну-ка, повернись, – она дождалась, пока её требование выполнят с крайне кислой физиономией, и взорвалась ещё большим возмущением: – Ты спать легла с мокрыми волосами?! Сколько мне ещё тебе повторять, что нельзя так безалаберно относиться к своей внешности! И даже не потому, что ты девочка. Всегда и всех встречают в первую очередь по одежде. Если ты будешь отталкивающе выглядеть, никто никогда и не заинтересуется твоим, несомненно, наибогатейшим внутренним миром. Ты меня понимаешь?

– Да.

– Тогда что тебе мешает уделить своему внешнему виду десять минут с утра?

– Ничего.

– Опять твои односложные ответы, – исступлённо вздохнула Кейла и замолчала, разглядывая Лию в зеркале заднего вида. – У меня просто сердце кровью обливается… Такая красивая девушка с правильными чертами лица и яркими, необычными глазами… – она ещё раз выразительно вздохнула, очевидно, всё никак не желая примириться с мыслью, что не все в этом мире хотят выглядеть привлекательно. – Почему же ты совершенно не ценишь того, что имеешь? Откуда в тебе это дьявольское мастерство прятать такую красоту за неопрятностью?

– Не заводись, дорогая, – ласково осадил её Маркус, не отрывая взгляда от дороги.

– Да как тут не заводиться, Марк? Я ей тоннами покупаю гигиенические помады, а ты глянь на её губы – все изгрызены до мяса.

– Я ими пользуюсь, – устало пробубнила Лиа, прекрасно осознавая, что в данный момент до матери уже не достучаться. Подъехал очередной виток истерик на тему: «моя неразумная дочь препятствует своему превращению в куклу Барби».

– Как-то совсем незаметно. Ладно, ты мне лучше скажи, когда мы, наконец, поедем в парикмахерскую приводить волосы в порядок? Твоё укороченное каре уже до плеч достаёт. Да и корни отросли сильно. Если тебе нравятся блондинистые локоны и чёрная макушка, то можно оставить, но сделать более мягкий переход. Сейчас это довольно популярно у девочек твоего возраста.

– Не знаю, сегодня я хочу погулять по городу.

– Ты не поедешь с нами за покупками? У тебя денежка есть? – не дожидаясь ответа, Кейла достала из кошелька пару купюр и протянула их дочери. – Телефон с собой взяла? Ключи?

– На всё – да, спасибо, мам, – забрав непривычные бумажки с наименованием валюты чужой страны, она обратилась к отцу: – Пап, высади меня здесь, я пройдусь немного. Если что, дорогу до дома я запомнила: прямо и ещё раз прямо.

Маркус плавно затормозил возле тротуара, обернулся и с тёплой улыбкой произнёс:

– Будь умницей, осторожнее на дорогах.

– Да тут машина – редкий зверь. За всё время мимо нас проехало два полуразваленных пикапа. После такой точной и исчерпывающей информации ты всё ещё сомневаешься в моей внимательности?

– Ладно-ладно, увидимся вечером. Потеряешься – звони.

Кивнув, Лиа выбралась из машины, негромко хлопнув за собой дверью. И, дождавшись, пока родители отчалят в недоступную глазу даль, вздохнула с облегчением.

Они хорошие, но слишком другие.

***

Ступая по брусчатому тротуару мостовой, едва касаясь пальцами металлических перил, покрытых истрескавшейся и местами облупившейся краской, Лиа смотрела на рябую гладь воды. Неспокойная река тянулась к серо-розовому горизонту с прожилками куцых облаков: тонких и полупрозрачных, как сладкая паутинка на ободке аппарата, создающего сахарную вату. Предрассветные сумерки так глубоко её впечатлили, что она впервые с момента, как узнала о предстоящем переезде, ощутила приятное умиротворение и благодарность по отношению к родителям. На короткий миг у неё даже проскочила мысль, что столь кардинальная смена места жительства – не такая уж и плохая идея.

От спуска с мостовой в разные стороны тянулись длинные уютные улочки с невысокими кирпичными домами. Торопящиеся по своим делам люди проносились мимо, не замечая красоты витрин частных лавок, украшенных разросшимися побегами плюща, черепичными козырьками или деревянными вывесками. Они игнорировали и домашние кофейни, спрятавшиеся за клумбами с пышными вечноцветущими кустарниками. И уж точно никому не было дела до выходящих на проезжую часть фигурных окон и маленьких открытых балконов с кованой оградой, которые разглядывала со смесью удивления и восхищения Лиа.

На ветвях деревьев около мощёной двухсторонней дороги висели ретрогирлянды и декоративные фонари. По вечерам широкие тротуары наверняка утопали в тёплом, обволакивающем свете, исходящем от этих лампочек размером с грецкий орех и зазывающих гостей красочных витрин.

Из-за скромной цифры населения у неё изначально сложилось превратное впечатление о приморском городке. Нафантазировала себе всеми забытую глушь без намёка на цивилизацию. А на деле Мирокс оказался куда интереснее любого урбанистического шедевра современности с однообразными коробками небоскрёбов в паутине из бессмертного асфальта и безликих тротуаров. Даже слишком прохладная для позднего летнего дня погода ей приходилась по вкусу. Чувствовалась атмосфера любимого времени года – осени.

Взгляд Лии, гуляющий по витринам магазинов, зацепился за две картины в позолоченных рамах, висевших в окружении стеллажей книг и художественных принадлежностей.

На одной из работ изобразили рыжеволосую девушку в короткой сорочке. Она спала и вместе с тем парила в воздухе, касаясь кончиками пальцев кистей и ступней мутной глади воды болота. Её словно подхватывали под поясницу невидимые руки, и она, изогнувшись в противоестественной для позвоночника позе, так и застыла во времени. Другая же работа являлась пародией на «Витрувианского человека», только вместо мужчины в круг и квадрат поместили фигуру обнажённой женщины. Женщины с лицом ребёнка и телом старухи.

– Нравится? – вкрадчиво поинтересовался приятный девичий голос рядом с ухом.

Лиа вздрогнула и резко обернулась, встретившись взглядом с по-кошачьи прищуренными ярко-накрашенными карими глазами. Любой человек смутился бы столь пристальному вниманию, которым незнакомка её щедро одаривала, оттого с одеревеневшим от волнения, чуть заплетающимся языком Лиа призналась:

– Более чем. Особенно картина со спящей девушкой своей… несколько гнетущей атмосферой. Да и с технической точки зрения: столько мелких деталей прорисовать масляными красками – это впечатляет.

– Говоришь, как человек, немного понимающий в искусстве. Рисуешь?

– Только графику чуть-чуть, от живописи совсем далека, а точнее руками не уродилась, – честно призналась она, мимолётно разглядывая собеседницу, в особенности кислотно-розовые волосы. Её всегда привлекали люди неформальной внешности и, как часто совпадало, нестандартных взглядов. Вот только подойти, чтобы заговорить с ними первой, для неё было почти невыполнимой задачей. – Это твои работы?

– Можно и так сказать, – незнакомка загадочно улыбнулась и, протянув ладонь, приветливо произнесла: – Юна.

– Лиа, – взаимно представившись, Лиа неуклюже пожала руку, ощутив, как её кисть мягко, но крепко сжали сильные пальцы. – По содержимому витрины сложно понять: это книжная лавка или художественный магазин?